Просто замечательная лестница в киевском «Интуристе»! Длинная, широкая и, кажется, бесконечная, с такими удобными полированными перилами, съезжать по которым гораздо интереснее и быстрее, чем с любых горок! И не каждый может так, как Даня, проскользить сразу весь пролет, спрыгнув на повороте, и перескочить через три или четыре ступеньки, сбегая по красной ковровой дорожке с верхних этажей с друзьями наперегонки… Конечно, им опять влетит сегодня за то, что не умеют прилично себя вести, не ценят такого хорошего к ним отношения и вообще позорят юниорскую сборную страны.
Ну и что! Не в первый раз. Можно подумать, кого-то за это выгонят! Даже если и так, то точно не Данила Давыдова! Он почти самый младший, но самый перспективный пловец в их команде, и к тому же папа у Данила — большой начальник как раз в Киевском спортивном комитете.
Он все может, его невероятный папа! Все решить, все достать и все купить. У Данила всегда лучшие вещи, привезенные из-за границы, их холодильник забит продуктами, которых некоторые товарищи Данила и не видели никогда, и машина у них совсем новая. И не какие-нибудь обыкновенные «Жигули», а самая настоящая «Лада»! И Данил даже умеет ее водить, они с папой раньше часто бывали в выходные на автодроме… Жаль, выходных у Данила все меньше, и уже давно по две тренировки в день. Папа очень гордится его спортивными результатами, не может же Данил его подводить. И в школе у Данила все в порядке, он вовсе не «тупой спортсмен», отец даже тетради его уже не проверяет, только оценки в дневнике, ну и порядок в школьных и спортивных вещах, конечно…
А у Данила всегда порядок! И никакой он не нытик и не «маменькин сынок», все это в прошлом, Данил даже вырос за последний год на целых десять сантиметров и совсем уже не самый маленький в классе. Самый маленький — его лучший друг Лешка Лагунов, который недавно появился в их школе и сразу же подрался с самым здоровенным парнем за место за партой. И не просто подрался — Леха безоговорочно его победил, в кровь расквасив нос и позорно уложив в проходе между рядами. Леша ведь занимается боксом, а еще постоянно бегает по подпольным клубам карате. У Данила нет на это времени, но кое-чему из арсенала боевых приемов Лешка его тоже обучил!
Даня знает, что маме не нравится его дружба с этим угрюмым цыганенком, но она просто Леху не знает! И вообще, пускай общается со своими подружками, которых у мамы целая куча, и все такие шумные, такие вечно радостные. Только и ждут момента, чтобы к Дане пристать. «Ну какой же он хорошенький, Люда, какие у него глаза (или ресницы, еще лучше!), прямо как у девочки!» — восторгаются эти мамины приятельницы, и хорошо, если хотя бы их мужей при этом нет! Можно ли придумать что-то более обидное? Раньше Даня еще как-то мог это терпеть, но теперь всеми силами старается избежать с ними встречи. Конечно, все хотят дружить с его мамой: она такая добрая, такая веселая и такая красивая!
Каждая мама — лучшая для своего ребенка, но Даня же не слепой, она самая настоящая красавица! Неудивительно, что папа именно ее выбрал…
Однако кто-то из ребят снова перевернул этот дурацкий вазон между лестничными пролетами, и дежурные по этажу уже сбегаются со своими вечными бешеными воплями. Нужно скорее от них смываться, хотя очередной выволочки сегодня не избежать. И отцу их тренер наверняка снова нажалуется…
А может, и обойдется, ведь сейчас папа в командировке, он и не знает, что Даня с командой в гостинице, а маме можно не докладывать: она привыкла, что Данила никогда нет дома.
Так что пускай приезжие ребята, которые здесь живут, переживают, а Даня просто у них в гостях, он же киевлянин, а скоро вообще улетает с командой в Вильнюс на всесоюзные соревнования…
— Держи! — ударил по спине зазевавшегося на миг Данила его спустившийся с лестницы приятель. Даня погнался за ним и, не вписавшись в поворот, вылетел в коридор через открытые стеклянные двери.
Он хотел тут же развернуться и догнать своих быстро уносящихся дружков, но резко притормозил, заметив, что в конце коридора целуется какая-то парочка. Сердце Данила забилось чаще, и он тихонько приблизился, прижимаясь к стене, чтобы немножко понаблюдать.
У женщины была пышная светлая шевелюра, которая почти полностью закрывала лицо мужчины. Виднелись только его волнистые каштановые волосы. Данилу показалось, что он где-то уже видел эти волосы… Его взгляд скользнул вниз, и вдруг он узнал его. Руки этой женщины с длиннющими красными когтями лежат на талии его отца. Он узнал этот кожаный ремень, который иногда сам вставлял в папины брюки, эту голубую рубашку и черные туфли… Да, это его папа. Его папа целуется с этой уродиной. Боже, какая она гадкая!..
— Данил! — услышал Даня окрик заметившего его отца, уже снова уносясь по лестнице.
Задыхаясь, он влетел в гостиничный номер и стал быстро запихивать вещи в спортивную сумку. Наверное, отец погнался за ним и легко найдет в этой гостинице. Но он больше никогда не увидит своего сына! Данилу нужно срочно домой, в свою комнату, к своей маме! Он прибежит к ней сейчас же и все ей расскажет. И она убьет этого человека, она вышвырнет его из дома и никогда, никогда больше не впустит!
Он выбежал на улицу, не заметив, как пролетел через всю площадь. Словно по заказу, распахнул двери красный киевский троллейбус. Уткнувшись лбом в холодное вибрирующее стекло, Данил не замечал, что плачет. Он громко всхлипывал, привлекая внимание немногочисленных пассажиров. Было видно, что у мальчика серьезное горе. Может быть, у него кто-то умер…
Как же близко это было к тому, что чувствовал Даня! Ему казалось: он навсегда потерял своего отца. Своего доброго и умного, своего честного папу. Отец сказал, что едет в командировку, а сам поселился в гостинице, чтобы целоваться с этой гадкой тварью! Данил никогда не видел, чтобы папа так целовал маму. О, теперь Данил понимает! Его отец не только целуется с этой гадиной. В свои двенадцать лет Даня прекрасно просвещен, чтобы догадаться, чем еще он с ней занимается. Но когда Данил пытался себе это представить, он чувствовал, что может потерять сознание.
Каким же все-таки Даня был дураком! Отец же не любит его маму. Его самую красивую на свете, самую добрую маму! Он любит эту отвратительную тетку с красными когтями. Он променял на нее свою жену и его, своего сына, а Данил еще так беспрекословно его всегда слушался, так старался сделать все, лишь бы папочка был доволен!
Все еще всхлипывая, Данил добежал до подъезда и вскочил в лифт. Сейчас! Сейчас она обо всем узнает.
Людмила открыла дверь. На пороге стоял ее зареванный, опухший Даня.
— Что случилось, сыночек?
— Мамочка! — он бросился к ней на шею.
— Ну, что за горе, расскажи мне!
Мама обнимала его и гладила по спине. Данил крепко прижимался к ней, уткнувшись в плечо. Какая она замечательная, какая родная…
— Мама, меня выгнали со сборов! — соврал он и заревел с новой силой.
— О-ой, ну, это не такая уж трагедия! — улыбнулась Люда.
«Конечно, — думал Даня, — если бы меня выгнали со сборов, если бы я сломал себе шею или попал под машину, все это было бы ерундой по сравнению с тем, что случилось на самом деле…»
***
Войдя в свой интуристовский «люкс», Валерка просто рухнул на кровать, закрыв глаза, пытаясь хоть немного успокоиться и спрогнозировать дальнейшее поведение Данила. Наверняка его впечатлительный нытик прибежит сейчас к Людке и все ей выложит. Глупо было рассчитывать на то, что сын не понял, что к чему.
Валерка много раз представлял себе, что было бы, если б жена о его похождениях узнала. Он ставил себя на ее место — картина получалась невеселая. Но то, что случилось, превзошло все его самые мрачные предположения — об этом узнал Даня. Не просто узнал — он застал его. Как же это низко! Низко и позорно. Что ж, пускай он ей расскажет. Валерка придет утром и все объяснит. Он подождет, пока они немного успокоятся и смогут его выслушать. Он сможет объяснить Данилу. Он выложит всю правду, он расскажет все так, как есть на самом деле, и сын поймет его. И обязательно простит, ведь у него такой смышленый, такой веселый и великодушный мальчик…
Валерка ведь вовсе не был бабником. Он изменял своей жене потому, что так поступали все. Все необходимые ему люди. Он вполне мог бы без этого обойтись, но тогда он существенно проиграл бы в глазах своего окружения.
Ему просто необходимо было пожить в этой гостинице — здесь остановился человек, на чье покровительство Валерка очень рассчитывал. С ним были связаны все Валеркины планы на будущее, и у него все прекрасно получалось! Ведь спортивный комитет — давно уже не его уровень, он переходит на серьезную партийную должность.
Его мало беспокоило то, что рядом с отрывающимся в служебной поездке московским гостем нужно было строить из себя разбитного повесу, услужливого, беззаботного и распутного парня. Игра стоила свеч — так ему казалось. Так ему казалось до сегодняшнего вечера, до того момента, когда он увидел эти испуганные, растерянные серые глаза.
Порог своей квартиры Валерка переступал с чувством человека, бросающегося под поезд. Люда стояла в коридоре и застегивала перед зеркалом свой легкий плащ. Он был просто потрясен, когда жена повернулась и, весело улыбнувшись, сказала:
— Что-то вы все возвращаетесь раньше времени. Тебя тоже выгнали?
— Откуда?..
— Да так… Приготовь себе поесть сам, я опаздываю.
— А что, Даня тоже дома? — спросил растерявшийся Валерка.
— Да. Знаешь, его вчера со сборов отчислили, и он страшно переживает. Сидит в своей комнате и не выходит. Ну пока! — она чмокнула его в губы и вышла за дверь.
Неужели Даня ничего ей не сказал? А может, и правда не понял? Вот это было бы неплохо! Валерке в любом случае нужно с ним поговорить…
Даня подумал, что отец уже зашел на кухню, и, решив быстро выскочить из квартиры, столкнулся с ним в коридоре нос к носу. Специально, что ли, папочка его караулил?!
— Данил, — начал Валерка, но, подняв на сына глаза, забыл все, что приготовился сказать.
Эта гримаса не может принадлежать его мальчику… Эти злые сощуренные глаза и презрительно искривленные губы — не его, не Данила. Валерка никогда не видел такого вызывающего лица. Он поднял руку и хотел взять сына за плечо, но Даня мгновенно отскочил, пробежал вдоль стены, хватая на ходу свои ботинки, и, вылетев из квартиры, громко захлопнул дверь.
Обувался Даня уже в подъезде, стоя перед закрытыми дверями лифта.
***
Данил очень жалел маму. Он постоянно крутился возле нее, подробно рассказывая о своих делах и стараясь во всем ей помогать. Его прилипчивость часто выводила Люду из себя, и она куда-нибудь его отправляла.
«Бедная, — думал Даня, — и не подозревает, с кем находится в одной квартире». Хорошо, отец хотя бы уже не целует ее в щеку при Дане. Но Данил не может видеть, как мама, уходя, чмокает мужа в губы. Он накрывает голову подушкой, чтобы только не слышать, как за ними закрывается дверь спальни. Когда отец выходит из-за стола, Даня сам хватает его тарелку и начинает мыть, чтобы мама только не прикасалась к ней своими руками.
Данил постепенно свыкся с мыслью, что нельзя упускать случая выразить свое презрение отцу. Даня не станет хуже учиться и не бросит плавание: этим он покажет, что переживает из-за всего случившегося. Он просто будет напоминать постоянно папочке о том, что ничего не забыл.
И у Данила отлично получалось. Он доводил Валерку до тихого бешенства своими бесконечными намеками. Если Валерка спрашивал, например, положила ли Люда сахар в его чай, и она отвечала, что нет, Данил непременно говорил: «Мама, ну как ты могла забыть про папу? Он ведь всегда про тебя помнит. Правда, папа?», или: «Не кричи на папу, ему же обидно, ведь он тебя любит. Скажи?»
Людмила видела, что с Данилом нечто происходит, однако находила этому прекрасное объяснение. Ей ведь столько раз говорили знакомые о том, какими несносными бывают подростки, но она почему-то не верила, что с ее Даней тоже такое случится.
Валерка уже был на грани нервного срыва, когда, сидя вдвоем с Данилом на кухне, старался сына отвлечь, поговорить о чем-нибудь постороннем, а Даня с надменным лицом лишь сочувственно вздыхал, не считая нужным на отца даже взглянуть. И тогда Валерка не сдержался:
— Ну, расскажи ей! — крикнул он Данилу. — Расскажи и прекрати эту комедию!
— Я? А причем тут я? — равнодушно ответил Даня и, спокойно поднявшись из-за стола, снова ушел к себе.
И что Данил хотел этим сказать? Чтобы Валерка сам во всем признался? Да он давно готов и поговорит с Людмилой завтра же днем, пока Даня будет в школе!
Валерка действительно все рассказал. На следующий день он пришел в обед очень рано, чтобы у Люды было время его выслушать, и, объявив, что готов к любому ее решению, выложил все подробности произошедшего в «Интуристе» инцидента. Валерка ничего не скрывал, честно описывая себя расчетливым монстром, готовым на любую низость ради собственной выгоды. И когда ему уже нечего было добавить, когда он просто обреченно опустился перед сидящей на кровати Людой на колени, он был совершенно сражен тем, что услыхал в ответ.
— Валера, не валяй дурака, сядь на диван, — спокойно и задумчиво сказала ему жена. — Если ты думаешь, что удивил меня своими подвигами, ты ошибаешься, для меня это давно уже не новость. Как будто я не знаю, чем вы там в своих командировках занимаетесь. Плохо, конечно, что Даня узнал… Надо как-то ему объяснить.
У Валерки путались мысли. Он ее не удивил? Она все знала? И ничего не говорила, даже ни на что не намекнула… Он не мог понять этого совершенно, однако главное, что она теперь в курсе дела и на Валеркиной стороне. Она придумает, как помочь ему, она обязательно это сделает.
И Людмила действительно попыталась. Она предприняла отчаянную попытку спасти положение, оборвав на полуслове очередной ехидный выпад Данила:
— Хватит! — резко произнесла Люда. — Хватит издеваться над отцом! Мне прекрасно известно про тот случай в гостинице, и это тебя совсем не касается. Ты сыт, одет, обут и, кажется, не обделен вниманием. Мы с отцом взрослые люди и сами сумеем разобраться!
…Данил не мог поверить, что его мама такое говорит. Так, значит, ей все известно? И она этого человека не убила и не выгнала из дома? Она даже на него не накричала! Она целовала его и спала с ним в одной кровати, она готовила ему еду и стирала белье. А Данил ее так жалел! Нет, лучше бы она этого не говорила… Вот, оказывается, какая отличная, какая счастливая у Данила семья!
Людмила ждала реакции сына, но тот молчал, остановив на ней удивленный, потерянный взгляд.
друг Даня резко опустил глаза:
— Ничего себе. Действительно, да… — он встал и медленно пошел к двери, думая о том, что у него вполне хватит сил на двоих родителей.
Людмила поняла, что проиграла. Она посмотрела на мужа — Валерка положил голову на сложенные на столе руки. Он тоже это понял. Нет больше их веселого болтливого пай-мальчика, их послушного Данечки, вечно вертящегося под ногами и задающего тысячи наивных вопросов…
***
Данил и в самом деле смог порядком отравить жизнь своих родителей. Если он находился дома, то держал их в постоянном напряжении. Он привык к тому, что не может обратиться ни к отцу, ни к матери без снисходительной гримасы на лице. Это уже доставляло ему немалое удовольствие: он видел, как их это задевает, и старался еще больше.
Раньше Валерка всегда удивлялся, почему сын ничего у него не просит. Он часто сам предлагал Данилу что-нибудь. Например, он говорил: «Хочешь, съездим в магазин и купим магнитофон с наушниками?» Но Даня отвечал, что ему не нужно и он вполне обойдется их аппаратурой. Когда Валерка дарил ему дорогие вещи, Даня говорил: «Ты что, пап, это же куча денег! Купил бы маме что-нибудь лучше. Спасибо, конечно!»
Теперь ситуация резко поменялась на совершенно противоположную. Данил очень часто объявлял, что у него закончились деньги, и Валерка сразу же давал ему еще. Это превращалось в бестолковую гонку, как будто кто-то из них должен был сдаться: либо Данил — поблагодарить отца и ограничить свои запросы, либо Валерка — отказать ему, демонстрируя, что исчерпал свои возможности. Но Валерка не сдавался. Однажды его малолетний сыночек, кажется, превзошел самого себя. Прихлебывая чай из своей пол-литровой чашечки, он невинным голосом вдруг заявил:
— Папа, мне нужна цепочка на шею.
— Какая еще цепочка?
— Золотая, — спокойно ответил Даня.
— А больше ничего не нужно? Перстень с изумрудом, например?
— Нет, пап, перстень пока не нужен. Я потеряю его в бассейне.
На следующий день Валерка швырнул ему на кровать небольшую коробку.
— О, отлично! — сказал Данил, открывая ее. — Ну, не совсем то, конечно… Но тоже сойдет, ладно.
Валерка был в бешенстве после каждой подобной выходки, но это дурацкое соревнование продолжалось. Ему казалось, Данил уже мог открыть собственный небольшой магазинчик спортивных товаров и торговать купленными за валюту плавками, резиновыми шапочками, очками и полотенцами, спортивными тапочками и майками всех ведущих фирм. Валерка давно поражался, как все это помещается в его маленький шкаф, и был крайне удивлен, обнаружив там военный порядок и много свободного места.
Этот феномен вскоре нашел объяснение. Зайдя однажды в бассейн, Валерка понял, что на свои кровные деньги снабдил фирменными вещичками чуть ли не весь состав тренирующихся с Данилом товарищей. Его добрый малый просто раздаривал все это богатство, даже не считая нужным ставить Валерку в известность. И это помимо того, что Валерка давно уже привык к виду несравненного Леши Лагунова, вообще не снимающего с себя вещи Данила.
Поразительно, но на беседовавшем с Валеркой тренере Данила тоже была майка, недавно купленная по просьбе ненасытного Данечки. Валерка прекрасно видел, как злорадствует его сыночек, сидящий на скамейке с равнодушным видом. Милый Даня делал из тренера идиота как раз в тот момент, когда тот расхваливал его на все лады. Все-таки у Валерки замечательный ребенок! Редко кому удается воспитать такого изощренного интригана.
Одно было хорошо во всей этой истории: Людка с Валеркой стали необычайно дружной, сплоченной общим несчастьем парой. Они жаловались друг другу на судьбу и не находили другого выхода, кроме как с честью выдерживать все муки, справедливо посланные им свыше. Они испытывали огромное облегчение, когда Данил уезжал на сборы или соревнования. Обстановка в доме сразу же разряжалась, и им казалось: наступали самые счастливые дни их семейной жизни.
***
Данил тоже любил эти поездки. Ему очень нравилось жить без своих драгоценных родителей в комнате с развеселыми сверстниками. Конечно, стараниями своего состоятельного папы он давно был приучен ни в чем себе не отказывать. У Данила всегда была куча денег, небрежно распиханных по всем карманам.
В то же время он мог остаться вообще без копейки, проиграв все деньги в игровых автоматах, и ни капли об этом не сожалеть. Он легко мог отказаться от порции мороженого в пользу уже управившегося товарища, с завистью смотревшего на его еще не тронутое лакомство. Данил мог элементарно расстаться с любой своей тряпкой, если ему казалось, что кто-то завидует, глядя, как он ее напяливает.
Ему не доставляла неудобств необходимость жить иногда в довольно обшарпанных помещениях, ночевать на вокзалах и питаться в столовых. От него никто и никогда не слышал жалоб. Претензии у Данила периодически возникали только относительно выбора соседа по комнате.
Ну не мог он выносить рядом с собой представителей народной глубинки, неизвестно как затесавшихся в спортивные интернаты. Они способны были говорить либо о плавании, либо о непомерно высоких ценах на Бессарабском рынке, широко используя при этом свой типичный сельский говор, который всегда резал ухо Данилу и страшно его раздражал. А еще они частенько писали письма своим многочисленным родственникам, и Данил всегда удивлялся, что можно описывать на пяти страницах школьной тетрадки. И наконец то, что окончательно доводило Давыдова до бешенства — их неизменные чемоданчики, битком набитые провизией. Данилу казалось: выезжая на спортивные сборы, они готовятся либо к голодной зимовке, либо к ядерной войне, предвидя свою длительную изоляцию в каких-нибудь катакомбах.
С этой проблемой Данил справлялся быстро, и такие ребята надолго в сборной не задерживались. Он против любого мог легко настроить всю команду: каждому хотелось стать приятелем веселого и щедрого Данила. Все симпатии были на его стороне, он умел расположить к себе кого бы то ни было. Данил разворачивал широкую травлю выбранного объекта, состоявшую из постоянных ядовитых уколов, подсыпания соли в чай или подсаживания в чемодан мыши, пойманной в гостиничном буфете. Осторожно прокравшись к крану, кто-нибудь из ребят быстро закрывал горячую воду, когда неприятный Данилу парень стоял под душем, а когда тот садился обедать, из-под него убирали стул.
Это превращалось в увлекательное развлечение для компании насмехающихся подростков и обычно заканчивалось быстро. Деревенский паренек собирал свои вещи и тихонечко убирался со сборов, чтобы больше никогда не появиться в бассейне, а Данил считался заводилой и лучшим исполнителем всевозможных подловатых штучек.
Данилу обычно не хотелось возвращаться в Киев. Нужно было возобновлять третирование своих родителей, а ему это занятие уже надоело. Однако, побыв несколько дней дома в их дружной компании, он снова втягивался в привычный режим нескончаемых издевательств.
***
К середине учебного года физические нагрузки достигли, кажется, предельных величин. Теперь Данилу надо было вставать в пять утра и идти на утреннюю тренировку. Он завтракал в бассейне и отправлялся в школу. Потом — опять в бассейн. Вечером он входил домой под звуки торжественной музыки в начале новостной программы «Время». Данил падал на свою кровать и несколько часов вообще не двигался. До лета он должен был выступить на нескольких крупных соревнованиях и выполнить норматив мастера спорта. Конечно, Данил стал хуже учиться. Не могло быть и речи о том, чтобы делать дома уроки. Отвечая, он мог полагаться лишь на свою прекрасную память и на подсказки сочувствующих отличников.
Он решил, что завяжет с большим спортом сразу, как только выполнит норму мастера. Эти пытки не для него!
Но именно благодаря плаванию он выгодно отличался от своих одноклассников. Хотя Данил был довольно высокого роста, он никогда не был похож на стандартного подростка, переживающего возрастной кризис. Именно благодаря чудовищным нагрузкам его мышцы всегда успевали за быстрым ростом костей.
Одноклассник Генка Левковский, явно страдающий комплексом неполноценности от своего раскормленного вида, однажды сказал ему: «Да, повезло тебе, Давыдов, с фигурой, нечего сказать». Данил только мрачно усмехнулся в ответ. Откуда же мог знать Генка, что, когда Давыдов приходит домой, он не может пошевелиться. Не может ни раздеться, ни поужинать. Откуда ему знать, как вскрикивает Данил по ночам от нестерпимой внезапной боли в сведенных судорогой перетренированных мышцах. Как во время тренировок ему не хватает воздуха, и он хрипит, падая на скамейку после очередного заплыва. Как хочется ему пить, и он хватает огромными глотками воду из-под крана в раздевалке… Откуда ему все это знать? Пускай себе думает, что Давыдову повезло, и завидует, сколько хочет. Даня не станет его разочаровывать…
***
Он был совершенно без сил, когда возвращался с соревнований, проходивших в их городе, и сидел на жестком сиденье троллейбуса, бессильно упираясь лбом в стекло.
Все. Он показал приличный результат, он выполнил заветную норму, и наступает конец его мучениям. Его тренер просто счастлив и строит новые планы на Данила. Ничего, Давыдов сделает ему официальное сообщение об окончании своей спортивной карьеры. В конце концов, Данил не собирается связывать со спортом свою дальнейшую судьбу, он точно способен на большее!
Даня почувствовал, что кто-то пристально его изучает, и поднял глаза. Напротив сидела довольно симпатичная молодая женщина, изрядно разукрашенная, очень модно одетая и, нахально на него уставившись, улыбалась. Данил попробовал улыбнуться в ответ, но у него плохо получилось. Ну и пусть себе таращится, если он так ей понравился! Даня попытался принять прежнее положение, но не тут-то было. Какая-то шустрая старушенция, пристроившаяся к нему сбоку, завела знакомую песню о неуважении к старшим, настойчиво намекая на то, что Данил должен уступить ей место. Но Данил никак не реагировал. Тогда к бабульке присоединились несколько общественно активных граждан, и этот хор начал действовать Давыдову на нервы. Встать он все равно не мог, и все, что было ему под силу — это вяло огрызаться.
Язвительные реплики уже сыпались со всех сторон, как вдруг та самая лучезарная дамочка всем сразу закрыла рот.
— Перестаньте орать! Неужели не видно, что человек еле сидит. Если вы здесь упадете сейчас, то, пожалуйста, садитесь на мое место!
Она решительно встала, но Данил уже встал тоже, и они оказались нос к носу в совершенно дурацком положении. Делать было нечего — они оба вышли из этого троллейбуса, битком набитого доброжелательными согражданами.
— Хочешь, я понесу твою сумку? — спросила его спутница, видя, что Данил еле плетется позади.
— Нет, спасибо. Зачем вы вышли? Наверное, вам нужно было еще ехать?
— Неужели я так выгляжу, что мне нужно говорить «вы»? Я Карина, а ты? — спросила она, окидывая Давыдова явно одобрительным взглядом.
— Данил.
Ему никогда не нравилось его имя, он не был знаком ни с одним человеком, которого звали бы так же! Он всегда с трудом произносил свое имя, удивляясь, почему никто не прыскает со смеху. Но Карина лишь улыбнулась:
— О, как интересно, тебе очень подходит.
Постепенно они разговорились, Даня рассказал, что идет со своих последних в жизни соревнований и весьма этим доволен. Карина остановилась.
— Ну все, я здесь живу. Зайти хочешь? Ай, ладно, — махнула она рукой, — я вижу, ты как лимон выжатый, что с тебя толку? Хочешь, встретимся тут завтра? В пять часов. Договорились? Ну пока!
Она пошла во двор, но вдруг обернулась к нему и крикнула:
— Только обязательно приходи, не бойся! Тебе понравится!
Засмеявшись, она скрылась из виду. Данил некоторое время стоял не шелохнувшись. Она что, назначила ему свидание? Кажется, она даже кое-что ему предложила? Этого не может быть… Такая солидная, взрослая вроде бы женщина сообщает первому встречному пацану, что «ему понравится». Конечно, он придет! Хотя, может, она имела в виду совсем не это?.. Но что же тогда?
Даня не мог дождаться, когда наступит завтра, и думал только об одном. Нет, он давно уже об этом думал, и его тело уже давно было к этому готово. Из просветительских бесед, в основном с тренерами сборной, знал он и то, что начинать им еще слишком рано и это всегда негативно сказывается на спортивных результатах. Ну, может, кому-то и рано, а Данил точно начнет! Ведь спортивные результаты Данила больше не интересуют, и раз уж представляется такой фантастический шанс, он его не упустит!
***
Свой первый опыт помнит каждый, и Данил точно этого не забудет! Как же здорово, что ему повезло сразу же попасть в опытные руки, он не представляет себе, как бы справился с этим, окажись он перед такой же, как он, неискушенной девушкой! Это состояние вообще реально контролировать?!
Карина открыла бутылку вина, поскольку прекрасно видела, что с ним творится. Данил понимал, что разыгрывать из себя хоть сколько-нибудь опытного ухаря просто смешно, и даже не пытался этого делать. Кажется, он ошибся вчера — Карина была значительно моложе, чем он подумал. У нее уже своя небольшая, хорошо обставленная квартирка и масса всяких интересных вещичек, до которых Данилу в этот его первый раз не было никакого дела. На Карине был очень короткий легкий халатик без рукавов, под которым просматривались весьма крупные формы. Данилу не очень нравились ее полноватые ноги, но думал он совсем о другом. Это должно сейчас случиться. Прямо сейчас, прямо здесь… Это так быстро и неожиданно, а вдруг у него не получится? Мало ли что бывает… Вдруг она засмеется или на что-то обидится и с позором его выгонит?
Его бил такой мандраж, будто он собирался стартовать в финальном заплыве за звание олимпийского чемпиона. Карина налила ему вина, он быстро все выпил, однако алкоголь не оказал на Данила никакого действия. Вино было довольно крепким, но его состояние не менялось. Карина налила еще, и он выпил снова, сохранив по-прежнему необычайно ясные мозги и выпрыгивающее сердце.
Она взяла у него бокал. Увидев, что все попытки его успокоить не увенчались успехом, Карина вздохнула, безнадежно махнула рукой и принялась за дело.
А через час Данил уже шел по улице. Ему не то что понравилось — он в полном, в абсолютном восторге! Да это же сравнить нельзя с развлечением себя вручную. Карина явно знала толк в подобных вещах, а когда Данил уходил, она оставила свой телефон, и, конечно, он придет сюда еще! И будет приходить столько, сколько ему будет нужно, раз уж эта опытная барышня решила взять над ним шефство. Просто так, «для души», как она выразилась!
Данил понимал, что совершенно не влюблен в Карину и ему гораздо больше нравились некоторые его ровесницы. Но он также понимал и то, что ему неслыханно, просто удивительно повезло, и он может так легко приобрести необходимый опыт, а главное — он подыскал отличное занятие вместо своих зверских тренировок. Его драгоценный папа, однако, прекрасно разбирается в настоящих радостях!..
Он остановился, улыбнувшись блестящей идее, которая пришла ему в голову. Теперь он нашел новый способ продолжить свое специфическое общение с родителями. Кажется, они слегка успокоились? Не беда, Данечка приведет их в форму! Нужно только как-то поставить их в известность… Данил вернулся немного назад, свернув к ближайшей аптеке.
***
Валерка вышел из спальни и, остановившись в коридоре, стал наблюдать за крутящимся перед зеркалом Данилом, который явно собирался куда-то слинять.
— Ты что, не идешь на тренировку?
— Нет, не иду. Я бросаю.
— Как это бросаешь?.. Почему я только сейчас об этом узнаю? Ты же выиграл последний турнир!
— Мне надоело, — равнодушно ответил Данил.
Валерка хотел спросить его, чем тот думает теперь заняться, но вдруг из кармана легкой куртки Данила выпал яркий маленький пакетик. Случайно, конечно…
— А, черт…
Данил нагнулся и, подняв пакетик, положил в карман. Валерка стоял, вылупив глаза. Он никак не мог придумать, что сказать дальше или о чем еще спросить, но Даня уже вышел из квартиры.
Что это — очередной трюк Данила?.. Где, например, Валерка сам в свои столь же юные годы мог кого-нибудь найти? Только бы Людка не узнала — это ее доконает…
А Данил уже весело шагал по весенней киевской улице, подскакивая на бетонных плитах и стараясь не наступить на щели между большими квадратами. Конечно, папе нет нужды ставить мамочку в известность: это Даня берет на себя, и его мудрая наставница Карина с удовольствием ему подыграет. У него как раз сейчас с ней свидание!
Людмила спешила домой и когда, повернув во двор, издалека увидела Данила, подумала сначала о том, что он, вообще-то, должен быть на тренировке. Однако стоял он возле их клумбы с раскидистыми кустами не один… По мере своего приближения Люда все детальнее разглядывала его спутницу. Это была порядком потасканная особа с подкрашенными рыжими волосами, начесанными в виде пакли, и с немыслимым количеством косметики на бесцветной роже. То, что называется юбкой, имело вид небольшой, чисто символической набедренной повязки, едва не открывавшей трусы. В общем, род ее занятий не вызывал у Людмилы ни малейшего сомнения. Но что ей может быть нужно от Данила?
Вдруг невинный Людкин сыночек уверенным жестом притянул к себе эту красотку, прижимаясь к ней нижней частью тела. Его милая собеседница нежно потрепала Даню по щеке.
Люда подошла почти вплотную и стояла, в ужасе вытаращив глаза. Точно такое же выражение было на лицах сидящих на скамеечке престарелых общественниц.
Данил обернулся, посмотрел на обалдевшую матушку и сделал вид, что весьма смущен. Он даже слегка покраснел. Опустив глаза, Людмила быстро вошла в подъезд.
Она с порога начала рассказывать Валерке о том потрясении, которое получила, увидев своего Даню в объятиях откровенной шлюхи.
— Валерочка, он встречается с какой-то профессионалкой! — кричала охваченная паникой Людка.
— Успокойся, он с ней не только встречается, — ответил ее безмятежный муженек.
— Что? Ты думаешь…
— Я точно знаю.
— И ты так спокойно ко всему этому относишься?! От него же можно чего угодно ждать! Он может, например, жениться в семнадцать лет! — строила Людмила страшные прогнозы.
— А почему в семнадцать? Можно успеть гораздо раньше.
— Ты еще шутишь! Я тебе поражаюсь! — она удивлялась его спокойствию. — С этим же надо что-то делать!
— Интересно, что? — с ехидной улыбкой посмотрел на нее Валерка, и Люда, лишь нервно дернув плечами, отвернулась. — Вот именно. Хорошо, он хотя бы предохраняется. И делать нам с тобой можно то же, что всегда. Ничего.
***
Ах, как трудно ей было делать это «ничего»! Последние годы учебы Данила в школе превратились для Людмилы в настоящую пытку. Сын отдалялся от нее все больше, втягиваясь в какую-то совершенно распутную жизнь. Он спал с женщинами и не считал нужным это скрывать. Наоборот, Данил явно специально выставлял это перед своими родителями. Он нагло прохаживался перед ними голый с небольшим полотенцем вокруг узких бедер. Иногда он даже не давал себе труда его завязывать, а просто слегка придерживал на боку. Другое полотенце, совсем маленькое, постоянно висело на спинке его кровати и время от времени ненавязчиво перемещалось в общую корзину с грязным бельем. Людмилу прошибал холодный пот, когда она представляла себе, как ее драгоценное чадо валяется на своей большой кровати с какой-то голой бабой. Он что, приводит сюда своих подружек днем, когда Людка с Валеркой на работе? Хорошо еще, что он никогда не делает это в их спальне, хотя, конечно, он может тщательно это скрывать.
У них дома не смолкал телефон от бесконечных звонков его многочисленных барышень. От него постоянно несло сигаретами. Он редко являлся домой раньше одиннадцати часов вечера. Если он возвращался глубокой ночью, то всегда был порядком в подпитии, а иногда он сильно перебирал, и его рвало в туалете.
С Валеркой такого никогда не случалось. В эти минуты Людмиле хотелось умереть, только бы этого не слышать. Валерка советовал его не трогать. Наверное, он знает лучше. Люда с облегчением вздыхала, когда Данил наконец уходил к себе в комнату. Но пролежав там совсем немного, он снова вставал, включал на кухне свет и практически полностью опустошал холодильник. А на следующее утро он как ни в чем не бывало вставал и шел в школу. Да, он еще ходил в школу! Мало того, он замечательно учился и еще немного тренировался — Людмила поражалась его жизненной энергии. Неудивительно, что количество потребляемой им пищи уже давно перешло все разумные пределы. Люда никак не могла привыкнуть к тому, что ей нужно готовить столько еды, как будто она откармливает дома поросенка. Когда она пыталась упрекнуть Данила хотя бы за ночные налеты на их продовольственные запасы, он всегда отвечал, что не виноват в том, что его молодой растущий организм требует дополнительных калорий.
А организм у Дани действительно был растущий. Его тело, освободившись от оков чудовищных нагрузок, быстро приобретало мощь и пластику мужчины. Иногда Людмила не могла оторвать глаз от своего сына, наблюдая, как он сидит и смотрит телевизор или что-то пишет в тетрадке. Ей казалось, что Данил все больше превращается в сказочного красавца. Она делала скидку на свою материнскую предвзятость, но, вспоминая численность представительниц слабого пола, трясущихся от стремления привлечь его внимание, Люда приходила к выводу, что недалека от истины.
Даня был похож на нее. Его серые глаза уже не казались круглыми. Они расходились к вискам параллельно линии прямых мужественных бровей, а их цвет прекрасно гармонировал с пепельным оттенком волнистых волос.
У него светлая кожа, и мягкая линия большого рта ярко выделялась на ее фоне. Когда Данил улыбался, на его щеках появлялись четкие вертикальные складочки, которые, наверное, приводили тайных воздыхательниц в состояние экстаза. Небольшой, слегка вздернутый нос придавал ему какую-то детскую трогательность, отлично сочетавшуюся с ломаными линиями его лица.
Как же она его любила, как хотела бы быть с ним хоть немного ближе… Ну почему у других все не так, почему с другими дети хотя бы делятся своими проблемами? А он как будто задался целью отучить Людмилу от мысли, что у нее все еще есть сын. Неужели он до сих пор дуется из-за того случая с Валеркой?..