Баранов предложил:
- Есть смысл купить лицензию, чтобы двинуть все дело конструирования резко вперед…
Тут же была предложена комиссия для поездки за границу. В нее вошли Климов, я и другие товарищи. Сталин резюмировал очень решительно:
- Комиссии без лицензии не приезжать…"
Иные времена, иные игры… Городки нынче потеснил теннис. К сожалению, в отличие от городков, это игра индивидуальная, а потому трудно выработать коллективное решение -вот и много "накладок" случается: то разоружаться решаем в одночасье, то ракеты нацеливаем в звездные миры, то под конверсией понимаем производство кастрюль.
В те времена Сталина называли "гениальным". Мы знаем, что это не так - иные эпитеты подходят больше, но отказать ему в способности определять талант в человеке, в нужный момент поддержать его - нельзя. Ведь в этом заключалась мощь страны, ее способность противостоять надвигающейся войне. Победить в ней без авиации уже было невозможно.
Как обычно, на первомайские праздники планировался и воздушный парад, и в нем должен был принять участие бомбардировщик Ильюшина. Экспериментальный самолет проходил испытания. Дней десять оставалось до 1 мая, стояла прекрасная "летная погода". Коккинаки поднял бомбардировщик в воздух, вскоре он полностью выполнил программу, и конструктор ждал приземления самолета. Неожиданно зрители увидели, что Коккинаки вместо снижения, начал набирать высоту. А затем… самолет встал вертикально и начал переворачиваться "на спину", и вот уже "нос" опускается… Что же случилось? Тревожно забилось сердце конструктора. Но спустя несколько секунд он понял, что Коккинаки сделал на бомбардировщике "мертвую петлю".
А 1 мая "шеф-пилот" провел самолет, над Красной площадью. Ильюшин наблюдал за своим детищем на праздничной трибуне. И тут он узнал о решении правительства: сегодня же новый самолет должен лететь еще раз, но уже под вечер.
Вскоре на аэродром приехал Сталин.
Ильюшин рассказал о самолете, об его особенностях. Затем Сталин начал расспрашивать летчика-испытателя. И наконец, Коккинаки продемонстрировал бомбардировщик в воздухе.
Уже на следующий день в Кремле состоялось совещание. Кроме руководителей партии и правительства присутствовало все командование Военно-Воздушных Сил. Вопрос о создании дальнего скоростного бомбардировщика и о запуске его в серию был решен.
"Эхо" этого совещания услышал Берлин в августе 41-го.
ВСПОМИНАЕТ Е. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ, КОТОРЫЙ КОМАНДОВАЛ 1-м МИННО-ТОРПЕДНЫМ АВИАЦИОННЫМ ПОЛКОМ БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА: "В районе Штеттина проходим над фашистским аэродромом. Снизу мигают красные посадочные огни. Включаются и освещают полосу прожектора. Нас явно приняли за своих и любезно приглашают на посадку. Теперь курс прямо на Берлин! От Штеттина до центра фашистской столицы всего 130 км.
Когда Штеттин остается позади, включаю и выключаю аэронавигационные огни. Это сигнал ведомым самолетам: выходить на заданные цели самостоятельно. Впереди видно зарево от огней на земле. Улицы и площади Берлина освещены. Для нас это полная неожиданность. Но зато можно отбомбиться по цели с самой высокой точностью…
По командам штурмана поворачиваю самолет на цель -Штеттинский вокзал. На станционных путях стоят груженыежелезнодорожные составы. Точно выдерживаю машину на боевом курсе. Для штурмана наступали самые напряженные секунды. Его действия воспринимаю по реакции самолета. Небольшой рывок и легкое торможение - штурман открыл бомболюки… Самолет слегка "вспухает" по высоте…
Медленно тянется время. Наши бомбы еще идут к цели. Но вот, наконец, среди составов на станционных путях видны огненные вспышки разрывов. Почти одновременно возникают взрывы в разных районах Берлина. Огненные факелы поднимаются над цехами военных заводов. Это отбомбились другие экипажи нашей группы.
Едва вспыхнули первые взрывы бомб, Берлин стал погружаться в темноту. Общими рубильниками выключается освещение магистралей и целых кварталов…
Все самолеты благополучно вернулись на аэродром Когула".
Война на Востоке впервые пришла в Берлин, который был так далеко летом 41-го от фронта. И уже этого факта было бы достаточно, чтобы слава ОКБ осталось в истории. Но Ильюшину и его соратникам битва в воздухе во время второй мировой войны подарила иное определение - "непобедимые". И оно связано со знаменитым штурмовиком Ил-2, равному которому не было не только в немецкой армии, но и у союзников. И лучше этого самолета - впервые поднявшего в небо фамилию его создателя - так и не было создано в военные годы.
В то время, когда бомбардировщики появились над Берлином, в Советском Союзе было всего несколько Ил-2 - буквально за считанные дни до начала Великой Отечественной началось их серийное производство. А спустя несколько месяцев уже сотни Ил-2 штурмовали фашистские колонны, уничтожали танковые группы и группировки, смертельным вихрем проносились над воинскими эшелонами и сметали переправы. Их называли то "красными молниями", то "смертью Сталина", то "дьяволами", но в конце концов -"летающими танками". Это было мощное и дерзкое оружие, потому что штурмовики "работали" всего в нескольких десятках метрах от земли, их огонь был всесокрушающим.
В любой книге, посвященной войне, нашей или немецкой, об авиации или о танковых соединениях, о флоте или пехоте, -всегда упоминается штурмовик Ил-2.
Однажды с Георгием Береговым мы ехали в Хельсинки на Международный конгресс по авиации и космонавтике. Новенькая генеральская форма сидела на нем ладно - звание вместе со Звездой Героя ему присуждено сразу же после космического полета. Как известно, Георгий Тимофеевич и до полета был уже Героем Советского Союза, и это звание он получил во время войны - он был штурмовиком, летал на Ил-2. Вот мы и разговорились о тех временах, о самолетах, об Ильюшине.
- Наш мужик, крепкий, - заявил Береговой, - это мы чувствовали, когда садились за штурвал. Сделан был Ил-2 добротно. Отличная машина! Мужицкая, потому что неприхотлива, надежна. Горели мы, конечно, ведь в лоб фашиста расстреливали, но Ил спасал нас, потому что можно было сесть и на болоте, и в лесу, и на переднем крае… Бронированный корпус берег летчика… Лопасти винта погнешь на вынужденной, а потом на аэродроме механик берет кувалду, выправит, ну и снова летишь… В общем, нашенская была машина, она выручала не раз, а потому ей, а значит, и Ильюшину, жизнью своей обязан! Да и в космос этот самолет помог нам выйти. На нем Гагарин к своему полету готовился…
Тут Береговой немного "переборщил", он имел в виду Ил-28, бомбардировщик. Именно на этой машине отрабатывались аппаратура и снаряжение для первого полета в космос человека. В частности, катапульта и системы спасения. Насколько мне известно, на Илах Гагарин не летал. Впрочем, точнее - не пилотировал военные машины Ильюшина, иное дело - пассажирские. Именно Ил-18 доставлял первого космонавта планеты в разные страны мира - от Софии до Бразилии. Но это уже было после старта "Востока".
На создании Ил-2 заканчивается история "Ивановых" - таков был шифр у наших самолетов. Потом они уже начали носить имена своих создателей. А с 36-го года "Иванов" был синонимом многих машин, как чуть позже "изделие" для атомных бомб и ракет.
Сталин предложил кодовое название "Иванов" для новых самолетов. Вот и появились "Иванов-1" у Поликарпова, потом более современный "Иванов-2". Сухой и Туполев сконструировали "Иванов-3". Так бы и шло дальше, но с началом войны Сталин взял фамилию "Иванов" себе, лишив ее самолетов. А смысл в этой игре вождя был один: самолет должен быть простым и его надо изготовить в таких количествах, сколько в стране Ивановых.
Трагедии и курьезы в истории авиации всегда рядом.
"Пассажирская" линия жизни С.В. Ильюшина тесно связана с "военной". Еще в годы Великой Отечественной он задумывает самолет мирного времени. После Победы рождается серия таких машин, самый известный из них Ил-14. С ним связаны не только массовые перевозки людей и грузов, но и освоение Арктики и Антарктики.
В середине 50-х речь пошла о принципиально новой авиации -реактивной. Что греха таить, большинство конструкторов, к которым обратилось правительство, согласилось "приспособить" военные самолеты для гражданских нужд. И лишь один Ильюшин заявил тогда: "Обещать не могу и потому сделать такой самолет не могу".
Естественно, знаменитый авиаконструктор тут же стал "опальным". И свою правоту ему пришлось доказывать делами.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ГЕНЕРАЛЬНОГО КОНСТРУКТОРА: "Следует сразу же заметить, что создать совершенный, признанный временем пассажирский самолет нисколько не легче, а, пожалуй, сложнее, чем самолеты других назначений. Это становится ясным, если вспомнить, что к пассажирскому самолету предъявляются во многих отношениях повышенные требования и число их все время возрастает. Конструктору приходится думать о безопасности полета и экономичности эксплуатации (о том, как получить наибольшую крейсерскую скорость и наименьший расход топлива). При этом не следует забывать и о таких требованиях, как долговечность и надежность, всепогодность и регулярность полетов, комфорт для пассажиров и удобства для работы экипажа. Наконец, нужно добиваться и минимального уровня шума в кабине и в районе аэропорта, обеспечивать высокие ресурсы и повышенную ремонтоспособность самолета".
Ил-18, а затем и Ил-62 блестяще доказали, насколько высокие требования предъявлял к себе конструктор и насколько эффективно он осуществлял все, что задумывал.
Ил-18 разнес славу ОКБ Ильюшина по всем материкам Земли. За создание этого самолета Сергею Владимировичу была присуждена Ленинская премия.
В канун этого события я пытался взять интервью у знаменитого авиаконструктора. Но и как многие мои коллеги потерпел фиаско - Ильюшин не очень жаловал нашего брата, и тут отослал меня к летчикам, мол, "они-то лучше меня знают о достоинствах и недостатках машины". В отличие от большинства своих коллег Сергей Владимирович не любил рассказывать о себе, избегал встреч с журналистами. Даже на Общих собраниях Академии наук СССР старался держаться в тени, не комментировал происходящее. Видно, все-таки сказывались десятилетия секретности, когда он вынужден был быть откровенным лишь с очень близкими людьми.
Кстати, именно от одного из них и узнали происхождение шрама на лице - сам Ильюшин не упоминал об этом случае. Уж очень похожа была травма у Ильюшина на гагаринскую! И это, естественно, нас, научных журналистов, интриговало. И если история шрама Юрия Гагарина нам была известна - не очень удачный прыжок со второго этажа в Форосе, то откуда столь похожий дефект у Ильюшина?
Много лет спустя генерал-полковник авиации А.Н. Пономарев в своей книге об Ильюшине раскрыл тайну. Дело в том, что авиаконструктор сам прекрасно пилотировал самолеты, и много раз летал. Один из таких полетов в Воронеж, на завод закончился драматически. Мотор у УТ-2 перегрелся, и Ильюшин пошел на вынужденную… Колеса увязли в черноземе, машина скапотировала. Рана на лбу оказалась тяжелой. В районной больнице, куда добрались лишь к полуночи, где местный врач сделал экстренную операцию… Потом в Москве известные медицинские светила по-достоинству оценили мастерство врача из Рамони - их вмешательства не потребовалось. Однако шрам на лице остался навсегда.
У меня такое ощущение, что я часто встречаюсь с Сергеем Владимировичем. Оно появляется, когда я занимаю кресло в Ил-62. Судьба журналиста и писателя забрасывала в разные уголки нашей планеты, и приходилось проводить в самолете многие-многие часы. И каждый раз для меня - это своеобразный театр. Кто-то по-соседству принимает стаканчик и тут же засыпает, а я поворачиваюсь к иллюминатору, и великолепная картина открывается перед глазами. По дороге в Америку видишь Гренландию, могучий остров льда, возвышающийся над океаном, и с удивлением замечаешь, как меняется его цвет от ярко-синего и до черного - все зависит от положения солнца… Однажды довелось лететь из Буйнос-Айреса. Почти одиннадцать часов до островов Зеленого Мыса, где есть аэродром. Сначала убедишься, что глобус точно передает очертания Южной Америки - она все время слева по борту, а затем надвигается циклон Атлантики, и Ил-62 пробивается к островам сквозь облака и порывы ветра. И после страшной болтанки при посадке жмешь руку летчику, а он невзначай бросает: "Не меня надо благодарить, а самолет - прекрасная машина!" Как тут не вспомнишь Сергея Владимировича и его ОКБ.. Или фантастика в таинственном "бермудском треугольнике" Наш Ил-62, набрав высоту, начинает маневрировать между мощными столбцами облаков, которые начинаются у воды и поднимаются куда-то в стратосферу, далеко ввысь - и ты невольно думаешь, что, действительно, нечто странное происходит в этом районе Земли, потому что ничего подобного в другом месте не увидишь… А еще Ил-62 подарил мне реальность собственной страны, ее неповторимость и безбрежность, и в этом убеждаешься, когда летишь с Дальнего Востока или из Токио. Два-три часа смотришь вниз, и только сопки, тундра да тайга перед глазами. И вдруг крошечный поселок, прижавшийся к реке, и снова простор - без края и конца. И только перевалив Урал уже чаще встречаются веселые огоньки, которые сливаются в единое земное сияние миллионов звезд на подлете к Москве.
Летайте самолетами, созданными в ОКБ СВ. Ильюшина! Это ведь встречи не только с машинами, но и легендарным человеком - ведь каждый самолет несет характер своего творца…
Летом 1970 года трижды Герой Социалистического Труда, академик СВ. Ильюшин провел последнее заседание технического совета.
- Штурвал руководства, - сказал он, - я передал одному из своих ближайших учеников - талантливому конструктору, обладающему хорошими деловыми и человеческими качествами, Генриху Васильевичу Новожилову.
И вновь Сергей Владимирович поступил иначе, чем "принято". Обычно генеральные конструктора добровольно и по собственному желанию не покидают свой пост. Ильюшин почувствовал, что надо открыть дорогу молодым, и вновь оказался прав: его участники и соратники с честью продолжают начатое им дело, умножая славу ОКБ.
Пожалуй, можно и поставить теперь точку, однако память о Сергее Владимировиче Ильюшине обязывает сказать еще несколько слов. Пример его жизни свидетельствует по крайней мере о двух уроках, которые необходимы нам сегодня.
Во-первых, о конверсии. О ней сказано очень много слов, хотя опыт работы ОКБ Ильюшина свидетельствует: по-настоящему конверсия, то есть выпуск гражданской продукции, возможен не вопреки военной, а параллельно с ней. Бомбардировщики и штурмовики создавались теми же людьми, что и знаменитые ИЛ-14, Ил-62 и Ил-86. Аналогичная ситуация и в ракетостроении: Королев никогда не создал бы "семерку", на которой полетел Гагарин, если бы одновременно не работал над военными ракетами. Правительство должно лишь регулировать объемы производства, определять стратегические цели вместе с конструкторами, и не заставлять выпускать их "кастрюли" и "сковородки". Это уже не конверсия, а деградация.
И второй "урок Ильюшина". Уровень промышленности страны всегда определялся развитием авиации. Потом к ней присоединилось и ракетостроение. Создание самолета - это не просто талант конструктора, но и возможности опытных и серийных заводов. Самолетчики всегда "заставляли" промышленность работать на более высоком уровне - не случайно в стране лучшие предприятия всегда относились к авиапромышленности. Ориентировка на "Боинги", западные аэробусы и недостаточное внимание к собственной авиации уже оборачивается катастрофой в промышленности, а следовательно, и во всей экономике. К сожалению, сию аксиому мы забываем.
Александр Несмеянов:
"ЛЮБЛЮ С ТАКОЮ ЮНОЙ МУКОЙ…"
У него была грустная фамилия, и он часто над этим подшучивал. Ну а все называли его "АН". И лишь она - ласково "Олень", "Олененок"…
Это была любовь, но он признался о ней лишь через три года после первой встречи. Наверное, больше уже терпеть не мог…
А случилось это так. Она опоздала на полтора часа к назначенному сроку. Запыхавшись, вбежала в комнату. Он возился у раковины, мыл руки… Она начала оправдываться, мол, шло совещание, и она никак не могла уйти раньше. Лицо у него было мрачное. Он сказал: