63310.fb2 А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ? - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 49

А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ? - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 49

Достоверных сведений о размерах утечки нефти нет. Но наименьшая оцен­ка ежегодных потерь составляет 3 млн т, а наибольшая — 20 млн т. В резуль­тате хищнической добычи и транспортировки нефти в Западной Сибири за­гублено уже не менее 1/3 оленьих пастбищ. В Надымском районе Тюменской области совместными усилиями нефтяников и газовиков уничтожено 3,5 млн га лесов, на берегах Оби — более 700 тыс. га. В районе Самотлорско-го месторождения сильно загрязнённая нефтью территория превышает 10,5 тыс. га. Там почти отсутствует растительность. 250 рек и 1200 ручьёв бас­сейна Оби потеряли рыбохозяйственное значение из-за загрязнения нефтью. Среднегодовое содержание нефтепродуктов в воде Оби составляло во второй половине 1990-х годов 12-19 предельно допустимых концентраций (ПДК), а в воде Иртыша — 35-39 ПДК[30].

Мы видим, что и в Нигерии, и в России прибыли нефтедобывающих ком­паний включают значительную криминальную составляющую. Если бы не со­вершались экологические преступления, эти прибыли были бы куда ниже.

В России сторонники государственного регулирования, изобличая то, что они объявляют свободным рынком, любят выдвигать такой довод: при свободном рынке добыча сырья выгоднее любой другой экономической деятельности. Чита­тель уже помнит, что тот же вывод — но из других посылок — заложен и в пар-шевской теории передела. Однако в действительности добыча сырья становится высокодоходным занятием только в условиях клептократического государства. В таком государстве можно не соблюдать никакие экологические нормы. Доста­

точно дать на волосатую лапу кому надо — и дело в шляпе. А вот в правовом го­сударстве та же добыча нефти вряд ли будет так уж баснословно выгодна. Соб­людение строгих экологических нормативов съест очень существенную часть прибыли. К тому же от нефтедобывающей компании в таком государстве потре­буют отчислений на поддержание в рабочем и экологически безопасном состоя­нии той самой пресловутой трубы, через которую она экспортирует нефть. Да вдобавок заставят заняться рекультивацией ранее загрязнённых земель. И очень сомнительно, чтобы в таких условиях добыча нефти оказалась более прибыльной по сравнению с другими отраслями экономики. Скорее наоборот!

А рубка леса и вывоз «кругляка» на экспорт? Ясно, что этот вид деятель­ности способен приносить высокие доходы лишь в государстве клептократи-ческого типа. Ведь в правовом государстве любую занятую рубкой леса фирму неизбежно заставят либо саму сажать лес, либо платить крупные суммы денег в лесовосстановительный фонд. И в этом случае от сверхприбыли останутся одни воспоминания.

Таким образом, мы установили ещё одну причину сырьевой ориентации экспорта клептократических государств. Капитал, вложенный в сырьевые от­расли таких стран, — это типичный негативный капитал. Он приносит высо­кую прибыль лишь благодаря систематическому совершению экологических преступлений. Но такая схема может работать лишь благодаря прикрытию со стороны коррумпированных чиновников. То есть надо видеть, где просто большое зло, а где корень зла. Плутократия вредна. Но она развивается и процветает только там, где уже расцвела махровым цветом клептократия.

БИТВА КЛЕПТОКРАТОВ С ПЛУТОКРАТАМИ

У нас любят говорить о необходимости развития наукоёмких и высокотех­нологичных производств. Спору нет, хорошее дело! Но почему-то российские политики практически в один голос утверждают, будто для развития таких производств необходимо изъятие прибыли сырьевых компаний и перераспре­деление денег чиновниками. Один избирательный блок — назовём его «Уро­дина» (читатель догадается, о ком речь) — вообще построил на этом тезисе всю свою платформу и пролез-таки в Думу — пусть и не без помощи партии власти. Хотя вряд ли лидеры «Уродины» сами дошли до этой великой мысли: она родилась где-то в недрах администрации президента, а деятели карманной «оппозиции» её лишь взяли на вооружение.

Однако к чему приведёт такой курс? Очевидно, что в российских условиях всякое перераспределение чиновниками крупных сумм денег — а тут речь идёт о десятках миллиардов долларов — ведёт к росту казнокрадства. И толь­ко. А вместо высокотехнологичных производств мы получим шиш.

По существу, программа «Уродины», представляющая собой вариант пра­вительственной программы, это манифест клептократии в её внутривидовой борьбе с плутократией. Чиновники-казнокрады полагают, что плутократы (которых в России крайне неудачно прозвали «олигархами») загребают слиш­ком много денег и надо заставить их делиться. Не со страной — с чиновниче­ством. То есть нельзя сказать, чтобы до сих пор плутократы с ним не делились, но всё же во времена Ельцина большую часть доходов от экспорта нефти и прочего сырья плутократы присваивали себе. Теперь такое безобразие долж­но прекратиться! «Олигархам» указали их настоящее место — место холуев правящего клептократического слоя. Это очень богатые холуи, но тем лучше: из них много можно вытрясти! Уже сейчас значительно больше половины до­ходов от экспорта нефти поступает в государственную казну. А вот на что они идут дальше... Ещё во времена Брежнева, по официальной оценке (которую разрешили озвучить Аркадию Райкину), у нас 15% государственного бюджета уходило на воровство. Есть все основания думать, что с тех пор эта доля воз­росла.

Откровенно говоря, внутривидовая борьба клептократии и плутократии — на редкость противное зрелище. Однако многим кажется, что в лозунгах «Уро­дины» всё же заключена какая-то правда, ведь развитие наукоёмких отраслей для страны действительно позарез необходимо. Но как этого добиться? Ответ на удивление прост: следует вычесть из прибылей сырьевых компаний входя­щую в них огромную криминальную составляющую. Для этого не нужно ника­кого перераспределения денег чиновниками. Надлежит всего лишь восстано­вить независимые природоохранную и лесную службы и дать им реальные пра­ва и властные полномочия. Об остальном беспокоиться не надо. После того как сырьевым компаниям придётся платить за наносимый природе огромный ущерб, их доходность резко упадёт. И неизбежно начнётся перелив капитала в другие отрасли экономики, в том числе наукоёмкие.

Нам пора преодолеть распространённые до сих пор древнесоветские представления о том, в чём состоит национальное богатство России и каковы наши главные ресурсы. Пока мы будем считать главной частью нашего наци­онального богатства различные виды сырья, нам не выкарабкаться. Между тем этот убогий взгляд на вещи по-прежнему преобладает и порождает жаркие споры о дележе природной ренты. Но в действительности главное националь­ное богатство России — это мозги ее граждан. Они в состоянии принести стране в сотни и тысячи раз больше доходов, чем любое сырьё. Однако сейчас этот важнейший ресурс почти не используется.

Как же его задействовать? Для этого не надо делать ничего сверхъестествен­ного. Для того чтобы российские мозги начали работать на благо России (ибо сейчас они либо работают на благо других государств, либо не работают вооб­ще), нужны всего две вещи: хозяйственная свобода и правовое государство.

СКАЗКА О «КРИЗИСЕ ЛИБЕРАЛИЗМА»

Вот вы проповедуете либерализм, возразят автору, но разве он не потерпел в России полный крах в 1990-е годы?

Нет, не потерпел! Потому что его не было.

Мерой экономического либерализма служит хозяйственная свобода. Рос­сия по данному показателю плетётся в самом хвосте: занимает 124-е место из 161 обследованной страны. Эти расчёты принадлежат американской неправи­тельственной организации «Фонд наследия» (Heritage Foundation). И ссылать­ся на нелюбовь американцев к России здесь неуместно. Каждый может от­крыть любую российскую рекламную газету и обнаружить объявления о про­даже готовых фирм. Это наша самобытная черта, резко отделяющая Россию от всех развитых государств. Там торговлю готовыми (то есть официально за­регистрированными) фирмами просто нельзя себе представить. Каждый граж­данин любой развитой страны без проблем регистрирует новую фирму тогда, когда ему (ей) это нравится. Никаких хлопот и никаких усилий при этом не требуется.

То ли дело у нас! У нас зарегистрировать фирму сложнее, чем наладить ка­кое-нибудь производство. А если фирма всё же зарегистрирована, то с неё всё время будут требовать те или иные лицензии, сертификаты и прочие бумаги, оформление которых стоит серьёзных денег.

Отсутствие хозяйственной свободы — вполне достаточное доказательство того факта, что либеральные реформы в постсоветской России и не начина­лись. Автор с радостью подчёркивает, что в этом своём суждении он не оди­нок. Точно такого же взгляда придерживаются, например, Андрей Илларионов и Юрий Болдырев. Оба названных деятеля не вызывают у меня симпатий из-за явного сотрудничества с воровской властью[31], но тем ценнее для нас их свиде­тельства.

Об отсутствии в России каких-либо либеральных реформ хоть в прошлом, хоть в настоящем свидетельствует и место нашей страны в мировом рейтинге коррупции, который ежегодно публикует международная организация Transparency International. Все страны мира (кроме карликовых государств и стран, по которым нет данных, вроде Северной Кореи) оцениваются по 10-балльной шкале, где 10 баллов — абсолютная честность, а 0 баллов — абсо­лютная коррумпированность. Таких крайних оценок нет ни у кого. Но Россия с оценкой 2,8 балла[32] располагается куда ближе к хвосту, чем к голове. Это 90-96-е места (из 146), наравне с Гамбией, Индией, Малави, Мозамбиком, Не­

палом и Танзанией. Кстати, по странному стечению обстоятельств все наши соседи обладают жарким климатом. Так что теория климатической обуслов­ленности коррупции отпадает.

При пересчёте на школьную пятибалльную шкалу наша оценка ближе к колу, чем к двойке! Нам остаётся утешать себя тем, что кое-где воруют даже сильнее, чем у нас. К таким «райским» уголкам принадлежат Азербайджан и Парагвай (по 1,9 балла), Чад и Мьянма (по 1,7), Нигерия (1,6) и замыкаю­щие таблицу Бангладеш и Гаити (по 1,5). Но ещё не вечер! Вертикаль власти у нас крепчает, а это значит, что коррупция в России неизбежно будет расти и шириться. У нас отличные шансы догнать и перегнать Нигерию по этому по­казателю!

А вот развитые страны получили совсем другие оценки от Transparency International. Список самых честных стран возглавила некогда входившая в состав Российской империи Финляндия (9,7), за ней следуют Новая Зелан­дия (9,6), Дания, Исландия (по 9,5), Сингапур (9,3)[33], Швеция (9,2), Швейца­рия (9,1) и Норвегия (8,9). Обратим внимание на густую концентрацию се­верных стран в лидирующей группе! Вот только нас там нет. Государства «большой семёрки» расположились несколько ниже. Но показатели Вели­кобритании (8,6), Канады (8,5) и Германии (8,2) тоже очень высокие. Нем­ного скромнее они в США (7,5), Франции (7,1) и Японии (6,9). Однако яс­но, что и в этих странах соблюдение закона является нормой, а коррупция — исключением. У нас всё ровно наоборот!

Вряд ли нужно объяснять, что о либерализме хотя бы в чисто экономичес­ком смысле слова можно говорить только там, где соблюдаются законы. Без верховенства права, без независимости суда, без реальных гарантий личной безопасности и права собственности либерализма не бывает. И там, где ниче­го этого не было и нет (как в России), «либерализм» власть предержащих не более чем словоблудие. Впрочем, в современной России почти исчезла да­же либеральная риторика, которую мы ещё нередко слышали от министров и иных чиновников в течение первого срока Путина.

Однако следует разобрать два мифа, которые сочинили в 1990-х годах ком­мунисты, а ныне широко использует партия власти. Первый гласит, что глав­ными либералами якобы являются сторонники «прихватизации» 1990-х годов. Из всего вышеизложенного следует, что это полная чушь. «Прихватизация» (которая, кстати, неофициально началась ещё в конце 1980-х — при Горбачё­ве — Рыжкове) не привела и никоим образом не могла привести к созданию полноценной частной собственности. Она могла породить — и действительно породила — только условную собственность, незаконную в глазах большин­ства народа и потому легко отнимаемую. А горе-собственники, вроде бы обо­

гатившиеся, превратились в рабов этой своей условной собственности. В том и состоит качественное отличие российской якобы частной собственности от настоящей частной собственности, что вторая даёт человеку независи­мость, тогда как первая делает «собственника» холопом государственной власти. Поэтому нельзя одновременно быть либералом и защитником прове­дённой в 1990-х годах «прихватизации». Как не существует в природе жира-фов-норокопателей и летающих носорогов, так не бывает либералов, положи­тельно оценивающих «прихватизацию».

Кстати, бегство капитала из России есть не что иное, как конвертация рос­сийской условной собственности в настоящую частную собственность. Это яв­ление совершенно аналогично обмену подверженной инфляции денежной единицы на твёрдую валюту. Именно поэтому утечка капиталов из нашей стра­ны не ослабевает даже при высоких мировых ценах на нефть.

Но ещё шире распространён другой миф, который продолжают твердить как открытые пропагандисты партии власти, так и причисляющие себя к ле­вой оппозиции г-да Доренко, Кагарлицкий и им подобные. Этот миф гласит, что злокозненные либералы всё время стремятся к сокращению социальных расходов. Снижение уровня государственных расходов на образование, здра­воохранение, пенсионное обеспечение и другие социальные нужды преподно­сится как главная цель «либеральных реформ».

Нельзя сказать, что этот миф сложился совсем уж на пустом месте. В раз­витых странах Запада на протяжении первых 30 лет после Второй мировой войны (1945-1975) социальные расходы государства росли неуклонно и очень быстро. Увеличение их требовало почти непрерывного повышения налогов. При этом изрядная часть социальных расходов шла на пособия без­работным, матерям-одиночкам, беженцам из развивающихся стран и некото­рым другим «льготным» группам населения. Пособия со временем достигли такой величины, что на них можно было безбедно жить (правда, безбедно по нашим меркам, а не по западным). Оттого многие получатели пособий и не стремились найти работу. Средний класс, который в западных странах составляет большинство населения и платит основную часть налогов, люто возненавидел живущую на пособия прослойку. Этой ненавистью умело вос­пользовались крупные корпорации, которые, естественно, боролись за сни­жение налогов для себя. Итогом стала так называемая консервативная рево­люция: почти на всех выборах в ведущих западных странах в 1979-1986 го­дах побеждали правые партии под лозунгами уменьшения вмешательства государства в экономику, снижения налогов и сокращения социальных рас­ходов.

Последствия «консервативной революции» у нас (а отчасти и на Западе) обычно преувеличивают. Резкого снижения социальных расходов там не произошло. В большинстве стран либерально-консервативным прави­

тельствам удалось добиться лишь прекращения их дальнейшего роста и очень умеренного сокращения. В области снижения налогов успехи кон­серваторов оказались большими, особенно в США, что и объясняет дли­тельный подъём американской экономики с 1983 по 1999 год (с небольшим перерывом). Однако, поскольку снижение налогов по масштабу сильно превзошло сокращение расходов государства, резко вырос дефицит бюдже­та. Пока доллар остаётся мировой валютой, это не ведёт к серьёзной инф­ляции, но всё же падение курса доллара очень ощутимо даже у нас в Рос­сии. Так что результаты консервативного поворота неоднозначны, но не­сомненным оправданием политики консерваторов служит тупиковый характер того взаимосвязанного роста государственных расходов и налогов, который наблюдался до «консервативной революции». «Сказка о налогах», написанная в 1976 году Астрид Линдгрен (у которой шведская налоговая служба вычла больше денег, чем писательница заработала), отражает тот абсурд, к которому способно привести увлечение идеей государства всеоб­щего благоденствия.

Но... всё вышесказанное о развитых странах не имеет решительно никако­го отношения к России! В нашей стране никаких избыточных социальных расходов нет и никогда не водилось. И тут Россия не одинока: из 192 незави­симых государств земного шара проблема чрезмерных социальных расходов возникала от силы в 20-25, а в остальных 170 её никогда не существовало. Напротив, в России — как и в большинстве стран мира — расходы на соци­альные нужды находятся на позорно низком уровне.

Вне всякого сомнения, российские налоги на малый и средний бизнес не­померно тяжелы. Однако львиная доля расходов государства у нас идёт от­нюдь не на социальные нужды! В российском госбюджете три основные от­крытые статьи и одна теневая. К открытым статьям относятся: 1) расходы на содержание самих чиновников; 2) расходы на силовые ведомства, число коих неустанно множится (помимо армии, МВД и ФСБ, это ещё Федеральная служба охраны, таможня, Госнаркоконтроль, МЧС и пр.); 3) уплата внешне­го долга. Теневой статьёй является откровенное воровство. Его размеры ог­ромны. Например, из денег, выделяемых на так называемое восстановление Чечни, при Ельцине разворовывалось от 40 до 60%, а при Путине крадут уже все 90% (подсчёт сделан советником Путина, отставным генералом МВД А. Аслахановым).

Таким образом, российское государство существует само для себя и не желает оказывать никаких услуг гражданам. Что расходы на воровство и на содержание колоссальной армии чиновников не относятся к произво­дительным, и доказывать не надо. Крайне низкий уровень боеспособности российской армии тоже очевиден — Чечня тому свидетельство. Что МВД не борется и не желает бороться с преступностью всерьёз (отдельные чест­

ные милиционеры и следователи обычно заканчивают свою карьеру уволь­нением, а иногда и посадкой) — опять-таки давно раскрытая «государствен­ная тайна». Об эффективности работы ФСБ после «Норд-Оста», взрыва в метро, якобы «случайного падения» самолётов и Беслана могут говорить только совсем бесстыжие защитники путинского режима. Госнаркоконт-роль (уже заслуживший неофициальное название Госкомдурь) прославился исключительно борьбой с ветеринарами, а отнюдь не с наркобаронами. То есть силовые ведомства в их нынешнем состоянии свои обязанности ни в самомалейшей степени не выполняют, хотя денег сосут немерено. Что же касается внешнего долга, то мы ещё в главе 2 выяснили, что это продукт коррупции прошлых лет: в большей части — советского времени, в мень­шей — 1990-х годов.

Так что главный вопрос в современной России — это вопрос об уничтоже­нии существующей государственной машины и замене её правовым государ­ством. Пока это не будет сделано, ни на какие изменения к лучшему рассчи­тывать не стоит.

ПОДЛИБЕРАЛЫ