Уходя, оставь мир лучшим, чем он был до тебя
Делай все, что в твоих силах
Смотри в будущее
Всегда думай о последствиях
Большие победы состоят из множества малых
Решай серьезные проблемы – они не исчезнут сами по себе
Оцени ситуацию и реши, вступать ли в бой
Всегда помни о главной цели
Если что-то идет не так, как должно, – исправь это
В конце лета 2006 года Эл Гор приехал ко мне домой в Холланд-парк, чтобы продемонстрировать сценарий глобального потепления. В то время я понятия не имел, что увиденное и услышанное в корне изменит мои представления о нашей планете. Три часа спустя я пережил свою «дорогу в Дамаск».
Какой же урок мне был преподнесен?
Я узнал, что, если уровень выброса углекислого газа не сократится, в очень скором времени Земля станет необитаемой.
Эти слова звучат настолько пугающе, что большинство людей склонны либо опровергать их, либо вообще об этом не думать. Они убеждены, что обычные люди не в силах противостоять глобальным природным катаклизмам – а потому лучше выбросить все это из головы. Но я так не могу. Когда что-то необходимо сделать – мы должны это сделать. Не имеет значения, насколько серьезен вызов или насколько неподъемна стоящая перед нами задача. Если я знаю, что что-то идет не так, и могу хоть как-то изменить ситуацию – сделаю все, что в моих силах, чтобы ее выправить.
Мой путь к пониманию научных принципов, объясняющих изменения климата, был долгим. Начался он еще в те дни, когда, издавая журнал Student, мы просиживали ночи напролет, споря обо всем на свете. Как и многие из тех, кто вырос в шестидесятые и семидесятые, я всегда понимал серьезность экологических проблем. В этом смысле большое влияние на меня оказали четыре человека: сэр Питер Скотт, основатель Всемирного фонда живой природы (WWF), Джонатон Поррит, основавший в 1984 году общество Друзей Земли и ставший попечителем WWF и председателем Партии зеленых, британский ученый Джеймс Лавлок и Тим Фланнери, ученый-эколог, писатель и прекрасный человек.
Когда Virgin стартовала в 1972 году, а мы были заняты выпуском первого альбома Virgin Records, молодой Джеймс Лавлок разрабатывал гипотезу о том, как функционирует наша планета. Четко и ясно он изложил свои представления о том, что наша Земля представляет собой единый гигантский живой организм, в котором каждая часть экосистемы реагирует на состояние других ее частей, – даже тогда, когда прямой связи между ними не прослеживается. Он выдвинул теорию, что, если одна часть планетарной системы испытывает чрезмерные нагрузки, Земля автоматически прореагирует так, чтобы устранить возникшую проблему. Иными словами, планета сама исцеляет себя.
Концепция Матери-Земли была частью человеческой культуры с тех пор, как человек появился на этой планете, поэтому Лавлок назвал свою теорию именем древнегреческой богини Земли – Геи[16]. Гея – воплощение Матери-Земли как источника всего живого и неживого. Она женственна, по-матерински заботлива – но одновременно бесстрастно жестока. Большинство ученых высмеяло Лавлока, но я, не будучи ученым, всегда считал его идеи очень интересными. Спустя тридцать лет ту же теорию приняли едва ли не все. Так был заложен фундамент нашего сегодняшнего понимания проблемы глобального потепления и необходимости сократить выброс углекислого газа в атмосферу до того, как этим займется сама Земля, уничтожив источник проблемы – то есть нас с вами, весь род человеческий.
Уже нельзя верить, что наши действия на одной части Земли изолированы и не влияют на планету в целом. Уничтожение лесов, возросший выброс двуокиси углерода, экстенсивное земледелие, загрязнение окружающей среды, даже чрезмерный вылов рыбы – все это влияет на нашу планету. В течение всей истории человечества, даже тогда, когда население росло и развивалось, Земля успешно справлялась с саморегуляцией. Но за последнее столетие население растет столь быстро, а индустриализация набрала такие гигантские обороты, что у Гайи не осталось выбора.
Я ни разу не встречался с Джеймсом Лавлоком, однако обсуждал все эти вопросы с Джонатоном Порритом – моим другом еще с 1970-х годов. Наши дискуссии обычно касались проблем экологии. Мы говорили о загрязнении, перенаселенности, спасении китов, о натуральных продуктах. У нас не было четкой концепции климатических изменений до 1990-х годов, да и в целом единодушия относительно серьезности экологических проблем или остроты необходимости их решения. Для большинства же экология оставалась чем-то, чем могли забивать себе голову чокнутые руссоисты или «зеленые» немцы и шведы. Во многом семидесятые годы были ложным рассветом. Охрана природы и забота о животных, уже оформившиеся в движения, слились с идеализмом Нью-Эйдж и сценариями близкого конца света. Книги вроде «Пределов роста» (Limits to Growth) и «Схемы для выживания» (A Blueprint for Survival), предупреждавшие о неизбежном апокалипсисе, вызванном загрязнением, перенаселением и ростом промышленности, стали бестселлерами-рекордсменами. После того как авторов «Схемы для выживания» пригласили выступить в парламенте, в 1970 году был создан департамент окружающей среды. Это была исполненная самых благих намерений идея, но никаких реальных плодов она не принесла.
Несмотря на кислотные дожди, уничтожение лесов Амазонии, Африки, Филиппин и Новой Гвинеи, а также появившиеся в 1985 году дыры в озоновом слое над Антарктидой, проблемы политики – забастовки, глобальный экономический спад и терроризм – воспринимались как более важные. Даже после того, как сэр Криспин Тикелл, назначенный Маргарет Тэтчер консультантом по экологии и парниковому эффекту, в 1989 году заявил, что глобальное потепление вызовет приток беженцев из районов, более всего пострадавших в результате этого процесса, его предупреждение было проигнорировано. Кое-кто, правда, начал покупать биоразлагающиеся туалетную бумагу и стиральный порошок. Ecover стал брендом, который закупали «зеленые» вроде Пола и Линды Маккартни. Магазины типа Tesco’s, построенные на гектарах бывших зеленых полей и лугов, издавали пресс-релизы о том, что они «переходят на зеленые рельсы». Все это рассеялось как дым во времена экономического спада ранних 1990-х, когда люди перестали покупать более дорогие экологически чистые товары и продукты. И в конце 1990-х все мы вернулись к тому, чтобы потреблять как можно больше чего угодно.
Это то, к чему мы пришли, когда Стив Ховард, физик и эколог, руководитель Климатической группы, позвонил мне и спросил, может ли он привезти ко мне на завтрак Эла Гора. Я согласился, не предполагая, какое огромное влияние окажет на меня наша беседа.
Климатическая группа, расположившаяся в пригороде Лондона и имеющая филиалы по всему миру, была основана около четырех лет назад как некоммерческая организация. Финансируется она неправительственными организациями, такими как Фонд Рокфеллера, и тесно сотрудничает с британским правительством и отдельными штатами США (но не с федеральным правительством), а также с правительствами других стран. Основная задача Климатической группы – свести вместе компании и правительства для того, чтобы убедить их в необходимости совместной работы над решением проблемы климатических изменений.
Стив был убежден: экологическим движениям не хватает лидеров. Каждый считал, что это проблема кого-то другого. Стив сказал мне:
– Предотвратить глобальное потепление необходимо, и известные во всем мире лидеры бизнеса вроде вас могут серьезно изменить ситуацию.
Он хотел вовлечь в дело людей, к которым, как он считал, прислушаются, и которые – что еще важнее – способны на реальные действия. Мне это показалось неэффективным подходом. Только позднее – и потому, что я занимаюсь транспортом, – я смог понять, каким может быть мой вклад. Первым шагом Стива в Великобритании стал показ фильма Эла Гора о глобальном потеплении «Неудобная правда» в лондонском кинотеатре IMAX – на самом большом экране в стране. На этот показ пригласили четыреста влиятельных людей. Я также был среди приглашенных, но не смог приехать. Тогда Стив устроил так, чтобы Эл Гор приехал ко мне домой.
Эл подходит к проблеме выброса CO2 настолько беспристрастно, насколько это возможно, учитывая, что он демократ, а у власти сейчас, когда я пишу эти строки, республиканцы. Он хотел встретиться со мной, потому что я руковожу сетью транспортных компаний, а Эл считает, что самым действенным шагом стало бы сокращение транспортного выброса CO2.
Незабываемый момент наступил, когда Эл Гор, блестящий оратор, устроил для меня персональную презентацию в PowerPoint. Это была не просто лучшая презентация из всех, что мне доводилось видеть. Я испытал настоящее потрясение, осознав, что мы приближаемся к гибели того мира, к которому привыкли. Воздействие происходящего на человечество и природу может стать настолько огромным, что мы будем вынуждены предпринять самые жесткие меры, чтобы остановить этот процесс, а затем и обернуть его вспять.
Во время нашей бурной дискуссии Стив Ховард сказал, что нужно убедить людей в главном: проблему можно решить. Многие думают, что попытки справиться с климатическими изменениями приведут к экономическому краху – а значит, эта проблема неразрешима. Но мы многое можем сделать. Собственно, у нас просто нет выбора: мы обязаны что-нибудь предпринять. Климатическая группа уже собрала круг влиятельных спонсоров, которые смогут поспособствовать тому, чтобы идея проникла в массы, и я, весьма успешный бизнесмен и популярная личность, мог бы изменить восприятие людей с тем, чтобы они осознали необходимость перемен.
Эл был согласен со Стивом. Глядя мне прямо в глаза, он сказал:
– Ричард, вы и Virgin – символ оригинальности и новаторства. Вы можете повести за собой остальных.
Я сразу же понял, что речь идет о двух разных, хотя и связанных между собой проблемах.
Во-первых, загрязнение. Оно входит в резонанс с экосистемами и миром природы. Это наглядно показала Рэйчел Карсон в своей книге «Немая весна» (Silent Spring). Ядохимикаты типа гербицидов и пестицидов убивают животный мир, и в первую очередь птиц, так что в один прекрасный день люди могут проснуться и оказаться в немом мире, где уже не звучит птичье пение. Загрязнение приводит к переполнению свалок и морских глубин ядохимикатами. Тюлени и киты отравлены ртутью, коралловые рифы исчезают. Это ужасно.
Второй же и главной причиной глобального потепления является выброс CO2 – а само глобальное потепление может изменить мир до неузнаваемости, сделав его непригодным для жизни. Следовательно, в первую очередь – и это главное – мы должны решить проблему выброса CO2.
Природа сама выпускает CO2 в атмосферу, однако при отсутствии крупных катастроф, таких как гигантские вулканические извержения, естественный баланс никогда не нарушается. Попросту говоря, CO2 поглощается растениями и перерабатывается ими в кислород. Значит, все, что нам нужно для выживания, – это деревья. Но презентация Эла позволила мне увидеть, что из-за непродуманных действий человечества и его маниакального стремления к прогрессу планета продолжит нагреваться – причем в угрожающем и непредсказуемом темпе.
За последние восемнадцать месяцев в двухстах городах США были отмечены рекордно высокие температуры. Возьмите любой крупный город, будь то Париж или Токио, и вы увидите, что и там побиты температурные рекорды. Ночных передышек от дневной жары в будущем может и не быть – а значит, люди, живущие в домах без кондиционирования, будут гибнуть. Участятся ливни и штормы, которые за последние пятнадцать лет и так стали все более частыми и мощными. На Индию обрушится еще больше тайфунов, а тропические штормы, ураганы и наводнения станут обычными там, где они раньше случались только изредка. Нас ждет Армагеддон.
Эл говорил жестко и убежденно. Его лекция содержала и спорные моменты, однако научный базис, легший в основу работы, был вполне солидным. Я подумал, что впервые увидел воочию всю катастрофичность климатических изменений. Не отдавая себе отчета, я пробормотал:
– А я как раз собирался открыть новый авиамаршрут в Дубай.
Обычно меня радуют подобные начинания – но тут я осознал и парадоксальность ситуации. Мы живем во взаимосвязанном мире, мы хотим летать – но в то же время мы должны остановить то, что происходит с климатом.
– Много ли у нас на это времени? – спросил я.
Эл ответил, что мы не обязаны претворить в жизнь все планируемые меры за десять лет. Однако ученые говорят, что десять лет – это все, что осталось до момента, когда мы достигнем «точки невозврата», когда делать что бы то ни было будет уже поздно. Поэтому старт должен быть решительным и масштабным. Лишь в этом случае в ближайшие пять лет нам удастся добиться снижения уровня CO2. Сопротивление переменам отчасти заложено в нас природой. Наш мозг отлично воспринимает опасность в виде клыков, когтей, пауков и пожаров. Гораздо труднее запустить сигнал тревоги, указав на опасность, которая может быть воспринята только через абстрактные модели и сложные математические расчеты, иными словами, опасность, которую можно увидеть лишь, когда уже слишком поздно.
Это было одной из самых серьезных проблем на ранних стадиях экологического движения в 1970-е. Армагеддон предсказывали на 2000 год, однако катастрофы не произошло. Люди махнули рукой на мрачные пророчества и занялись своими делами. Никого не расстроило то, что нефтяные компании перестали инвестировать капиталы в разработку возобновляемых источников энергии – как в семидесятые, – потому что цены на нефть пошли вниз. Никто не стремился просвещать население в этих вопросах. Самих людей тогдашние предсказания в какой-то степени напугали – и я думаю, что этот страх все еще не исчез. Если вам говорят, что вы живете дурно и поступаете дурно, начинается поиск виноватых. Это не я – это китайцы. Это не я – это американцы. Это большие компании, авиация, автомобили – и так далее. Мы не сможем создать новый промышленный и социальный климат, если люди будут, как и прежде, винить кого-то, а не себя. Практика поиска виноватых негативна с любой точки зрения. А я считаю, что мы должны всегда настраиваться на радость. Да, нам предстоит кардинально изменить нашу жизнь – но это не значит, что мы должны отказаться от веселья.
Раньше экологические дискуссии, как правило, основывались на политической конъюнктуре, а не на научных фактах. Я же считаю, что нам следует развивать науку и стремиться к тому, чтобы промышленность адекватно отвечала на вызов времени. Попытки изменить индивидуальный образ жизни не принесут плодов. Джонатон Поррит говорит: «Я видел слишком много всплесков “зеленого” энтузиазма. Но природа не может позволить себе еще тридцать лет то входить в моду, то выходить из нее». Он прав. Если я перееду жить на ферму в Западной Шотландии, где начну выращивать натуральные продукты, а электричество получать от небольшого ветряка, все равно не накормлю два миллиона человек в Великобритании и не внесу никакого практического вклада в сокращение выброса углекислого газа. Но промышленность и бизнес с их огромными ресурсами могут и обязаны это сделать.
Люди не любят, когда их кормят рассказами о «мраке и гибели». Они хотят жить как жили, они не видят необходимости перемен, они говорят:
– А что плохого в том, что солнца будет больше? Люди же за это и платят деньги, отправляясь в отпуск!
Вот что говорит по этому поводу Эндрю Симмс, директор по экономической политике Фонда новой экономики: «Возникает пропасть между осознанием серьезности глобального потепления – и желанием что-то с этим делать. Мы ведем себя как люди, согласные с тем, что наш дом охвачен пожаром, – но при этом не желающие протянуть руку к кнопке сирены или пожарному шлангу».
Я не могу оставаться одним из тех, кто не хочет тянуться за пожарным шлангом. Мы все можем внести свой вклад – или впрямую, на уровне корпораций и правительств, или опосредствованно, добиваясь политических перемен и организовывая группы давления.
Сев за стол с Уиллом Уайтхорном, корпоративным директором Virgin Group, мы детально обсудили все эти проблемы и приняли решение изменить политику Virgin как на корпоративном, так и на глобальном уровне. Мы назвали наш новый подход «Гайя-капитализм» в честь Джеймса Лавлока и его революционных идей. Я уверен, что этот подход, подкрепленный капиталом нашей корпорации, поможет Virgin в течение грядущего десятилетия внести существенный вклад в решение проблемы – при этом нам не придется стыдиться того, что своей деятельностью мы зарабатываем деньги. Одной из моих главных целей стало сделать Гайя-капитализм новым подходом к бизнесу на глобальном уровне.
Я согласился войти в руководящий совет Климатической группы вместе с Элом Гором и британской нефтяной группой BP. Участие нефтяной компании в таком проекте может показаться абсурдом, но BP всерьез озабочена будущим и уже давно занимается данной проблемой. Несколько месяцев спустя я вылетел в Калифорнию, где группа видных политиков и бизнесменов, в том числе Тони Блэр, Эл Гор и губернатор Арнольд Шварценеггер, обсуждала проблему изменений климата. Центральной темой дискуссии стало то, что задача, стоящая перед нами, чрезвычайно серьезна и требуется срочный ответ на вызов времени. Масштаб ответных действий должен стать беспрецедентным, однако теперь, зная факты, мы не можем уклониться от ответственности, не можем сидеть сложа руки. Ничего не делать и продолжать весело катиться вниз – не вариант. Мы должны попытаться перевести мир на рельсы медленной эволюции, на рельсы снижения выброса углекислого газа. Действовать необходимо сейчас. Важен импульс, энтузиазм. У нас нет времени, чтобы назначать очередное обсуждение на следующий год. В политике и бизнесе такая череда совещаний иногда называется «обрыв действия». Это значит, что люди говорят, говорят и говорят – но так ничего и не делают. Мы же всерьез намеревались делать.
В ходе дискуссии Эл Гор сказал:
– Лавлок – действительно провидец. Но он считает, что планета уже прошла «точку невозврата». Я с этим не согласен. Мы можем сократить выброс углекислого газа в атмосферу до уровня, на котором природа снова войдет в баланс.
Я убежден, что сейчас нам остро не хватает комплексного взгляда на ситуацию, который изменил бы наше восприятие экологии и экономики. Ведь в настоящий момент Соединенные Штаты берут гигантские займы у Китая, чтобы заплатить за огромные количества нефти, которую они закупают в самом нестабильном регионе мира, а потом сжигают, подталкивая нашу планету к катастрофе. Ведь это безумие! Мы должны изменить все аспекты создавшейся ситуации.
Восемнадцать лет назад Джонатон Поррит с единомышленниками написал книгу «Пришествие зеленых» (The Coming of the Greens). Книга заканчивалась спором с тем, что Джонатон называет теорией балансирования на краю. Вот что он писал:
«Международное сотрудничество, осознание серьезности проблемы и чувство солидарности возникают тогда, когда над миром нависает угроза глобальной катастрофы. Этот факт может вселять определенную надежду, однако здесь заключается огромный риск. К тому моменту, когда мы окажемся на самом краю, импульс движения и инерция системы, приведшие нас на эту грань, могут оказаться слишком мощными для того, чтобы мы могли изменить ход событий».
Эл Гор считает, что ураган «Катрина» стал поворотной точкой в сознании миллионов американцев. Совсем недавно один из руководителей лондонской страховой компании Lloyd’s заявил, что, если мы сейчас же не предпримем решительных действий по предотвращению грядущей катастрофы, «население мира окажется под угрозой исчезновения». Между геологами с одной стороны и экономистами – с другой ведутся оживленные научные дискуссии. Но эти дискуссии о запасах нефти стреляют мимо цели. Нефти – об угле я уже не говорю – нам хватит с лихвой для того, чтобы сделать планету абсолютно необитаемой. Сейчас, когда я пишу эти строки, Китай и Америка заявляют, что будут разрабатывать свои месторождения угля как минимум еще пятьдесят лет. Реальная проблема с нефтью и углем вовсе не в их запасах, а в глобальном потеплении. Есть хорошая поговорка: «Каменный век завершился не потому, что у нас закончились камни».
Век ископаемого топлива не завершится потому, что у нас закончатся его запасы. Другие виды энергии займут его место. Мы должны позаботиться о том, чтобы эти новые источники энергии не привели к нашему исчезновению.
Вот что думает по этому поводу Эл Гор: «То, что нефть дорожает, помогает осознать, что мы ведем абсолютно дисфункциональное существование. Типичный пример: битумозные пески в Западной Канаде. На каждый баррель добытой там нефти они расходуют столько природного газа, что его хватило бы на обогрев целой семьи в течение четырех дней. Вдобавок они перерывают четыре тонны грунта, калеча ландшафт, – и все ради одного барреля нефти. Это сумасшествие. Но мы знаем, что наркоман умудряется найти вены для укола даже между пальцев ног. И ему это кажется вполне разумным, потому что он уже не в состоянии видеть смысл во всей остальной своей жизни. В самые мрачные дни самого мрачного периода американской истории Линкольн сказал: “Мы должны освободить от рабства самих себя – и только тогда мы спасем свою страну”. Наша величайшая проблема, наш самый опасный враг – рабство. Это слово кажется устаревшим, но оно актуально. Оно означает все, что порабощает наш разум и не дает нам увидеть ситуацию такой, какая она на самом деле. Мы – рабы нефти. Мы должны разорвать эти цепи. Мы должны освободить от рабства самих себя – и только тогда мы спасем нашу планету».
Еще до нашей первой встречи с Элом Гором я видел самые разные предзнаменования беды, которые заставляли меня задуматься. Расходы Virgin на горючее в период с 2004 по 2006 год выросли на полмиллиарда долларов – это огромные деньги, достаточно большие для того, чтобы нас всерьез притормозить. Анализ показал, что растущие цены вызваны нехваткой мощностей. Какими бы ни были причины, но нефтяные компании не хотят вкладывать деньги в нефтепереработку. К тому же ОПЕК жестко контролирует объемы добываемой нефти. На стороне потребителя нет ни одной организации, которая могла бы хоть что-то противопоставить такому контролю. Да и наши правительства вряд ли в состоянии предпринять какие-то серьезные шаги. В результате увеличиваются цены и расходы на все – от авиабилетов до поездок на автомобиле. А это может привести к экономическому спаду.
Первой моей реакцией было: «Значит, построим нефтеперерабатывающий завод!»
Мы тщательно изучили вопрос и поняли, что расходы будут просто гигантскими. И тут мы стали подумывать о том, чтобы объединить силы с другими авиалиниями, судоходными компаниями и всеми теми, кого затрагивал создавшийся кризис. Мы как раз работали над этими планами, когда ко мне приехал Эл Гор, – и я понял, что глобальное потепление грозит более серьезными последствиями. Тогда-то мне впервые пришло в голову, что в данной ситуации появляется возможность сбить цены на нефть и одновременно улучшить экологическую ситуацию.
Все мы привыкли считать, что экология – это «где-то там», а тут внезапно проблема окружающей среды стала невероятно актуальной. Многих это застало врасплох. Собственно говоря, речь идет об экономической проблеме, социальной проблеме, проблеме развития, проблеме прав человека – обо всех аспектах нашей жизни. В ближайшие десятилетия мы должны изменить нашу систему транспорта, энергетику, способы производства, причем в глобальном масштабе. Изменения должны быть радикальными, чтобы нам удалось избавиться от загрязнения и сократить нефтяной голод. Этого можно достичь разными способами. Один из них – децентрализация власти, которая приведет к тому, что источники продуктов и промышленные предприятия станут ближе к людям, потребности которых они удовлетворяют. Другой способ – перейти на альтернативные виды топлива. Важно понять: если же мы не откликнемся на вызов времени, то общество в целом может стать весьма неустойчивым.
Джордж Оруэлл писал: «Мы, человеческие существа, обладаем поразительной способностью убеждать себя в том, что какая-то истина неверна, даже после того, как накопленные доказательства убедили бы любого разумного человека в обратном». Мы не можем себе позволить, чтобы такая же нестыковка с реальностью произошла и в ситуации климатического кризиса, потому что к тому времени, как наступят наиболее опасные последствия этого кризиса, будет уже поздно.
Эти соображения привели к моей поездке в Нью-Йорк, где с Биллом Клинтоном, Рупертом Мердоком и Элом Гором мы создали группу, которую СМИ тут же окрестили «флагманом изменения климата». Тогда же я дал личное обещание выделить три миллиарда долларов на разработку биотоплива. Взятое обязательство абсолютно серьезное. Его цель не просто продвинуть вперед группу компаний Virgin, но и вдохновить остальных. Идея заключается в том, что эти инвестиции должны быть обеспечены нашими транспортными компаниями, но даже если их средств не хватит, значит деньги поступят от остальных наших предприятий. Мы доведем инвестиционную программу до конца – чего бы нам это ни стоило. Какой смысл прятать деньги в карман, если экономика вообще прекратит свое существование, а люди будут сражаться за квадратный метр пригодного для жизни пространства – где-нибудь во Франции или Швейцарии?
После моего публичного заявления, которое тут же было растиражировано на весь мир, Стив Ховард сказал:
– Ричард, мы работали с самыми разными организациями, но темп перемен в Virgin просто уникален! Впечатляющее зрелище – видеть, как машина Virgin начинает набирать обороты.
Я ответил, что мы можем это сделать – и сделаем, потому что способны своим примером увлечь остальных. Если каждый отдельный человек на планете хотя бы в малом изменит то, как он живет, по миру прокатится гигантская волна перемен. Мы можем ходить пешком или ездить на велосипедах, как голландцы, вместо того чтобы везти детей в школу на автомобиле. Лампочки можно выключить, обогрев уменьшить на пару градусов (когда-то в холодное время года мы надевали свитера, а сейчас люди в майках сидят в перегретых домах), сами здания можно снабдить теплоизоляцией, установить на них солнечные батареи – и так далее. Действуя масштабно, мы должны убедить страны, обладающие крупными лесными массивами, прекратить вырубку лесов. Проблема уже не в том, чтобы спасать исчезающие виды или удивляться, почему в меню нет рыбы. Это вопрос выживания. Джунгли Амазонии называют легкими планеты потому, что они постоянно перерабатывают двуокись углерода в кислород – более чем двадцать процентов всего кислорода вырабатывается именно там. Джунгли обладают собственным микроклиматом. Испарение с поверхности растительности превращается в дождь – и так возникает круговорот воды в регионе. Когда деревьев не станет, страны вроде Бразилии превратятся в пустыни, в атмосферу будет поступать меньше кислорода, а весь CO2, который сейчас поглощается растениями, окажется в атмосфере.
По меньшей мере восемьдесят процентов пищевых продуктов развитых стран обязаны своим существованием тропическим джунглям. Оставить эти леса нетронутыми, собирать в них урожай плодов и лекарственных растений гораздо более выгодно, чем пускать деревья на распил или превращать лесные массивы в пастбища для животных. Если управлять всей этой системой должным образом, тропические леса смогут обеспечивать потребности человечества в природных ресурсах. Когда я пишу это, то не могу отделаться от мысли, что полтора акра тропических лесов исчезает каждую секунду – с трагическими последствиями как для развивающихся, так и для промышленно развитых стран. Оценки показывают, что к 2020 году последние тропические леса на планете могут исчезнуть.
Вот один из наиболее очевидных путей прекратить вырубку лесов: Запад должен заплатить странам, располагающим обширными лесами, за то, чтобы вырубка прекратилась.
Европа уже делает это с сельскохозяйственными угодьями. Фермерам платят, чтобы они не использовали свою землю. Это называется «поставить на сохранение». Было бы разумно «поставить на сохранение» главные лесные массивы нашей планеты. С точки зрения финансовых и человеческих затрат за это придется заплатить меньше, чем тогда, когда наступят последствия исчезновения лесов.
Это сложнейшая проблема. Достаточно посмотреть на третий мир и на такие страны, как Индия и Китай. Мы должны признать, что они хотят догнать Запад. Более того, несмотря на все вполне обоснованные обвинения этих стран в загрязнении окружающей среды, они уже нацеливаются на использование возобновляемой энергии. Например, в Бангладеш больше ферм, обеспечиваемых энергией ветра, чем где бы то ни было в мире. В Азии больше ветровых двигателей, солнечных батарей и теплой воды, чем на всей остальной планете – но в азиатских странах велико стремление к развитию. Население Китая очень скоро постареет – и китайцы хотят сделать свою страну богатой до того, как это произойдет. У них пятьдесят миллионов человек, не имеющих доступа к электроэнергии, поэтому их развитие нельзя остановить, но оно может осуществляться более эффективным способом – и сами китайцы это сознают. В этой сложнейшей проблеме таится множество парадоксов. С одной стороны, происходит нечто вроде промышленной революции – но на сей раз на Дальнем Востоке, где работающие на угле электростанции производят огромные количества CO2. С другой стороны, ни США, ни Австралия не подписали Киотское соглашение – притом что США были и остаются самым большим поставщиком выбросов двуокиси углерода.
Хочу поделиться некоторыми из усвоенных мною уроков. Для того чтобы лучше понять происходящее, я занялся наукой и обратился к специалистам.
В определенной степени я следую модели Джеймса Лавлока. Он говорит, что именно сокращение CO2 – не экономия газа, электричества или выращивание натуральных продуктов – должно стать пусковым механизмом эффективной экономики. Многому я научился у одного из современных специалистов по охране окружающей среды – австралийца Тима Фланнери, автора революционной книги «Творцы погоды». Известный в мире ученый, исследователь и эколог, он детально описал историю экологических процессов, происходивших в Австралии. В своих зоологических экспедициях он открыл и назвал более тридцати новых видов млекопитающих – кто-то сказал, что «Тим открыл больше видов, чем Чарльз Дарвин». Вот что говорит сам Фланнери: «Климат – великий регулятор жизни на Земле, и наш климат находится сейчас на пороге радикальных изменений».
Когда человек с такой репутацией говорит что-то, к этому стоит прислушаться. Я предложил ему прочитать цикл лекций по экологии для топ-менеджмента Virgin по всему миру. Я рассчитываю что Тим даст нам научное обоснование пути, который мы для себя избрали. И дело здесь вовсе не в том, чтобы заработать себе «зеленую» репутацию. Я взял на себя обязательство: именно такой путь станет промышленной стратегией Virgin в двадцать первом веке.
Это довольно смелый шаг, и наверняка нас будут критиковать. Я уже слышал, как люди говорили: «Если проблема действительно заключается в выбросе CO2, почему бы Ричарду Брэнсону не прекратить все полеты?» Но в наш век это было бы глупо. Люди хотят летать, поэтому кто-то другой, с меньшим чувством ответственности, тут же заполнил бы образовавшуюся брешь. Мы хотим заниматься авиаперевозками – но со всей ответственностью. Один из возможных путей решения проблемы – разработать совершенно новое топливо для авиации с минимальным выбросом CO2, но до этого пока еще очень далеко. Вклад авиации в выброс CO2 в атмосферу составляет два процента. Однако в глобальном масштабе любое сокращение выбросов значимо. Для наземного транспорта уже существуют альтернативные виды топлива, такие как биоэтанол, который вырабатывают из биомассы (используя для этого растительное вещество – сахарный тростник или кукурузу), но это всего лишь полумера. Одна из проблем заключается в том, что для замены всего требуемого количества нефти биотопливом понадобится пустить в переработку всю производимую в мире сельхозпродукцию. С топливом мы разобрались бы, а вот кормить себя нам было бы нечем.
Другая проблема состоит в том, что этанол нельзя перекачивать по трубопроводу, потому что он абсорбирует воду, попадающую в проржавевшие трубы. Значит, его можно доставлять на заправочные станции только на автотранспорте, по железной дороге и на баржах. Главной точкой приложения усилий и инвестиций Virgin должен стать поиск совершенно новых видов топлива будущего – как для авиации, так и для наземного транспорта. Такое топливо еще не изобретено, и мы в определенной степени движемся на ощупь. Наши планы могут и не увенчаться успехом – но мы обязаны попытаться, даже если такие исследования потребуют существенных расходов. Но в данном случае речь идет не о деньгах или прибыли.
Один из видов биотоплива, которым мы занялись, – это бутанол. С точки зрения энергетической эффективности он стоит в верхнем ряду всех типов биологического топлива, притом что этанол располагается где-то внизу. Бутанол можно использовать в уже существующих автомобильных двигателях, а наиболее эффективный способ производства этанола и бутанола – переработка всей биомассы растения, или целлюлозы, то есть тех частей растения, которые обычно идут в отходы (таких, как стебли и солома). Однако нужно еще пять лет для того, чтобы производство бутанола стало экономически оправданным.
На первом этапе мы хотим напрямую инвестировать средства в производство бутанола – но с одной оговоркой. Я считаю, что методы производства должны быть экономичными – а это включает в себя и транспортировку. В настоящий момент огромные танкеры перевозят нефть по всему миру. Эти суда производят гораздо больше CO2, чем все самолеты, вместе взятые, и использовать их для транспортировки нового топлива было бы бессмыслицей. Я хочу производить новые виды топлива как можно ближе к тем регионам, где это топливо будет потребляться. Большая часть американского этанола в данный момент производится на Среднем Западе, а потом на очень дорогостоящих танкерах транспортируется на крупные перерабатывающие заводы. Там этанол смешивают с автомобильным топливом – как правило, это делается на атлантическом побережье. Калифорния практически не производит этанола, и биотопливо для этого штата привозят с востока страны. Мы собираемся построить работающий на ветровой энергии завод по производству этанола рядом с железнодорожным узлом, куда поступает зерно для скотоводов, снабжающих Калифорнию молоком и мясом. Мы будем производить топливо, а отходы продавать фермерам на корм скоту. Это вполне логичное решение, однако логика редко срабатывает там, где приходится иметь дело с нефтяной промышленностью. Европа, в том числе Британия, пока еще не производит достаточное количество кукурузы для того, чтобы Virgin смогла построить аналогичные заводы в этом регионе.
Одной из наших наиболее инновационных идей стало учреждение приза в двадцать пять миллионов долларов для того, кто сможет разработать наилучший метод поглощения углекислого газа из атмосферы. Нам нужен метод, который позволит устранять из атмосферы по меньшей мере миллиард тонн углекислоты в год. Кандидатуры на получение приза будут рассматриваться группой экспертов, включающей в себя таких людей, как Эл Гор, Джеймс Лавлок и специалист NASA Джеймс Хансен. Это интереснейшая задача. Я считаю, что ее решение позволило бы нам справиться с проблемой изменений климата.
Критики находятся всегда – однако обычно это люди, которые не в состоянии предложить каких-то собственных решений. Люди, которые хотели бы пользоваться только энергией ветра и приливов, говорят, что нам надо прекратить путешествовать. Они отказываются даже думать о биотопливе или ядерной энергии. Интересно, знают ли они о том, что дюжины грузовых судов, оснащенных устаревшими атомными реакторами, до сих пор бороздят моря?
По иронии судьбы Джонатон Поррит разошелся с Джеймсом Лавлоком именно в вопросе ядерного топлива. Лавлок убежден, что необходимо переходить на этот вид топлива, в то время как Джонатон категорически против использования атомной энергии где бы то ни было. Мы проделали серьезный анализ, и я считаю: если рассмотреть историю атомной энергии и уровень ее безопасности в сравнении со всем, что мы можем предпринять в столь короткий срок, то атомная энергия окажется одним из наиболее оптимальных вариантов. Да, живя в индустриальном мире, с этим нелегко примириться, но нам следует всерьез подумать о строительстве безопасных и надежных атомных станций.
Мне довелось обсуждать гипотетические возможности строительства небольших атомных станций. В 1940–1950-е годы на повестке дня были атомные двигатели для автомобилей, поездов и самолетов. Ученые многого достигли и после того, как атомными двигателями оснастили корабли. Учитывая, что ныне существующие судовые дизели были и остаются самым мощным источником транспортного загрязнения, имеет смысл подумать о полном переводе грузовых судов на атомные двигатели. Однако на сегодняшний день морские суда представляют собой лишь очень небольшую часть транспорта, где могут быть внедрены безопасные и экономически эффективные атомные технологии. Мы не найдем принципиального решения до тех пор, пока крупнейшие промышленные компании Запада не примут полностью новый подход к проблеме, склонив на свою сторону и общественное мнение.
Мы живем на ядерной планете – и это факт. Не нужно заглядывать в самые глубины, чтобы понять: атомная энергия – повсюду. С доисторических времен мы как биологический вид находились под постоянным воздействием радиоактивного излучения – как и все остальные млекопитающие. Земля, по которой мы ходим, пища, которую едим, воздух, которым дышим, солнечное и космическое излучение – все это в той или иной степени радиоактивно. Все формы жизни абсорбировали радиацию в собственную биомассу и генетический код. На природные источники радиации приходится восемьдесят два процента дозы облучения, ежегодно получаемой людьми. Доля излучения атомных станций составляет менее одного процента.
Концепция Гайя-капитализма основана на поиске решений. Мы берем кажущееся противоречие и демонстрируем, что с ним имеет смысл работать. В этом плане Virgin подобна гигантской экосистеме. Отдельные ее части работают сами по себе, управляются своими органами и даже имеют собственные акции – но все они связаны между собой. Иногда связующим звеном становится само имя Virgin, иногда эти связи обусловлены экономикой. Но уникальная особенность нашей группы компаний в том, что внутри ее существует диалог между составными частями, в то время как каждая из них продолжает автономно работать в своей области – как это и происходит с нашими исследованиями по части биологического топлива.
Ни Генри Форд, ни Рудольф Дизель не планировали использовать в своих автомобилях бензин. Когда Генри Форд в 1925 году сказал репортеру New York Times, что этиловый спирт – это «топливо будущего», он говорил это совершенно серьезно. «Топливо будущего будет создаваться из фруктов вроде сумаха, растущего вдоль всех дорог, из яблок, травы, опилок – практически из всего, – сказал Форд. – Топливо содержится в каждой клетке растительной массы, которую можно подвергнуть ферментации. Из урожая картофеля с одного акра можно получить столько спирта, что его хватит на заправку машин для обработки этого поля на сотни лет».
В это трудно поверить, но не только первая модель фордовского автомобиля, «форд Т», работала на топливе, производившемся из конопли, но и кузов ее был сконструирован из того же материала. Не знаю, доводилось ли Форду как следует «курнуть», но он часто фотографировался на конопляном поле своей огромной усадьбы. Журнал Popular Mechanic в 1941 году писал, что «форд Т» вырос из земли, а его штампованные из конопляной массы панели обладают прочностью в десять раз выше прочности стали. Рудольф Дизель, изобретатель дизельных двигателей, спроектировал их таким образом, чтобы они работали на растительных маслах, в том числе и на конопляном. На Всемирной выставке 1900 года Дизель даже продемонстрировал, как его двигатель работает на арахисовом масле. Мне было крайне интересно узнать, что конопля растет быстрее, чем лес, и дает в четыре раза больше целлюлозы в расчете на один акр, чем деревья. Тогда, в 1920-е годы, в Соединенных Штатах обсуждалось множество законопроектов, нацеленных на создание национальной энергетической программы, которая бы использовала мощные сельскохозяйственные ресурсы США, но все эти законопроекты были атакованы нефтяным лобби и похоронены. Нефтепромышленники даже умудрились использовать в качестве аргумента налог на бензин, заявив, что правительство США собирается «ограбить налогоплательщика, чтобы сделать фермера богаче». Если бы правительство в 1930-е годы запретило не коноплю, а бензин, автомобили сейчас были бы более безопасными для окружающей среды, работая на марихуане! Да, старым хиппи всего мира есть над чем подумать.
Я убежден, что транспортные компании обязаны не только разрабатывать наиболее эффективные с точки зрения экологии стратегии бизнеса, но и инвестировать средства в разработку будущих источников возобновляемой энергии, чтобы обеспечить безопасное технологическое и промышленное будущее западного общества.
Мы внимательно исследуем все перспективные транспортные технологии и будущие виды топлива для этих технологий и получаем от этого массу удовольствия! Пару лет назад мы смогли объединить усилия с моим старым другом Стивом Фоссеттом, создавая самолет будущего – Virgin Atlantic Global Flyer.
Он сделан не из металла, а из углеродных композитных материалов, поэтому весит очень мало. Однако при этом лайнер способен безопасно летать на очень большой высоте, что в сумме дает огромную экономию топлива. Сейчас самолет находится в Смитсоновском музее аэропорта Даллес в Вашингтоне, но прежде чем он попал туда, Стив пролетел на нем вокруг света, расходуя в час топлива меньше, чем автомобиль-внедорожник, на котором родители ежедневно возят детей в школу.
В результате мы воплотили в себе кажущееся противоречие: будучи транспортной компанией, мы в то же самое время инвестируем в «зеленое» будущее. В программу будут входить и исследования космоса – самых дальних наших рубежей. Без полетов в космос, без работы таких организаций, как NASA, мы никогда не осознали бы пугающие перспективы климатических изменений. Без освоения космоса мы не смогли бы прокормить нынешнее население планеты. Космос может стать ответом и на вопрос: как путешествовать в будущем, не оказывая негативного влияния на атмосферу? К сожалению, космические запуски все еще базируются на технологии времен холодной войны – грязной и работающей на углеводородном топливе, поскольку до сих пор частных инвестиций в разработку пусковых систем, функционирующих на возобновляемом топливе, попросту не было. Мы намереваемся изменить и эту ситуацию.
Будущее может и не стать таким «зеленым», как нам хотелось бы. Однако если необходимые действия будут предприняты уже сейчас – во всем мире, в Европе, США и на Дальнем Востоке, человечество по крайней мере сможет пережить тот беспокойный век, на порог которого оно только что вступило. Если компании будут рассматривать «зеленые» инвестиции как путь к успеху, а не как некий благотворительный «гарнир» к своей основной деятельности, шансы человечества на выживание резко возрастут.
Все мы обязаны работать не покладая рук для того, чтобы сделать наш мир лучше. Это самый главный урок, который мы должны усвоить, если хотим – в самом прямом смысле – спасти свою планету.
В отечественной литературе принято для названия данной теории использовать транслитерацию английского имени богини Геи – Gaia. Прим. ред.