– Мы еще не играли в гляделки, когда ты внутри меня.
Он слегка приподнимает бедра, мои ресницы трепещут.
Я ожидала удовольствия и ощущения полноты, учитывая, что Джош такой большой, а я маленькая, но сейчас меня душат эмоции, и я не могу ответить. Виной тому – его глаза и их выражение, когда он начинает раскачивать бедрами, интенсивно и в то же время легко. Нет ни тяжелых толчков, ни глухих ударов, от которых стучат зубы. Он двигается внутри меня размеренно, держа все под контролем. Это самый восхитительный момент в моей жизни. Я не в состоянии отследить каждое ощущение. В груди копится чувство вроде того, которое вынуждает вас взбрыкивать и чудить.
Я не могу сохранять самообладание под его взглядом. Страстные глаза. Напряженные, огненные, бесстрашные. Он хочет получить от меня все. И на меньшее не согласен.
– Поговори со мной. – Он прикасается носом к моему носу. Дыхание тяжелое и ровное.
– Ты был прав, ты подходишь мне… в некотором роде. О, это так приятно. – Я едва могу говорить. – Я немного теряю контроль над собой.
– Приятно, да? – Он весело смотрит на меня. – Я способен сделать больше чем просто приятно.
Джош отпускает мои пальцы, подкладывает руки под мои бедра и приподнимает меня на несколько дюймов над постелью.
– Приятно – значит хорошо, приятно – значит хорошо, – лепечу я и затем издаю стон.
Джошуа Темплман действительно знает, что делает.
Глаза мои закатываются. Я понимаю это потому, что Джош слегка усмехается и продолжает двигать бедрами. Одеяло отползает в сторону, и вот я на передовой – смотрю на красиво играющие мышцы Джоша, ему в лицо.
– Я не милый, – говорит он.
Мы начинаем медленно скользить друг по другу, добавляя нашим движениям вращение. Ничего подобного я раньше не чувствовала. Что только подтверждает: ни один из моих прежних парней не делал этого правильно. До настоящего момента.
Джош слегка хмурится, концентрируясь. Сейчас наши тела сойдутся под новым углом, и это происходит с такой легкостью, что у меня внутри будто срабатывает какой-то маленький выключатель.
– Эй! – Джош снова нажимает на него, и удовольствие от этого такое сильное, что горло перехватывает плач. Опять и опять. В такую игру я еще никогда не играла.
У меня нет сил, чтобы положить руки на плечи Джошу. Каждое его скользящее движение, которое он совершает внутри, подводит меня на шаг ближе к тому, что, вполне вероятно, станет моим концом.
– Ты не устал? – Я стараюсь быть внимательной, но он вместо ответа учащает ритм.
На коже выступает пот. Руки скребут по простыне. От меня осталась одна пустая оболочка, но, кажется, Джоша это не беспокоит. Все, на что я способна, – это вжаться плечами в матрас и попытаться выжить.
– Я умираю, – предупреждаю я. – Джош, я умираю.
Он поднимает за лодыжку мою ногу, кладет ее себе на плечо и обхватывает рукой. Еще ускоряя ритм, с интересом изучает мое лицо. Брови сходятся к переносице. Игра в гляделки абсолютно прекрасна, когда Джош давит на мою не существовавшую на протяжении всей жизни точку G. Теперь она появилась.
– Чертов… Чертов… Джош.
Он отвечает смехом, и я почти отпускаю ситуацию.
Вот в чем моя проблема. Обычно такого не случается. Первый секс с кем-нибудь, как правило, неловок, вы по очереди пытаетесь узнать, что нравится или не нравится партнеру. Раскованное траханье и попытки оттянуть оргазм не происходят одновременно. Но я пытаюсь. И Джош знает это.
– Люси, хватит сдерживаться.
– Я не сдерживаюсь, – возражаю я, но за эту ложь он наращивает усилия. Я бормочу спасибо.
– Всегда пожалуйста, – говорит он и приподнимает меня.
Не представляю, как он выдерживает. Напишу открытку с благодарностью его личному тренеру. Если смогу после этого удержать в руке ручку. Закусываю губу. Пусть это не кончается. Так и говорю Джошу.
– Вечно, делай это вечно, – молю я, уже готовая расплакаться. – Не останавливайся.
– Ну и упрямая же ты, Печенька.
– Пусть это не кончается. Пожалуйста, Джош! Прошу тебя, прошу, прошу…
Он прижимается щекой к моей икре. Это такой сладкий любовный жест.
– Я не кончу, – говорит он мне.
Вижу, мой партнер начинает немного забываться. Глаза затуманиваются, он возводит их к потолку, молясь о чем-то. В свете лампы его прекрасная кожа отливает золотом.
Мягкий, глубокий, ввинчивающийся нырок, похожий на все остальные, – и я ломаюсь.
Меня охватывает не мирное, приятное ощущение. Я стискиваю зубы, вцепляюсь в него и выворачиваюсь. Мучительный стон, который я издаю, вероятно, будит всех постояльцев отеля, но я не могу сдержаться. Это насилие. Я едва не пинаю Джоша ногой в челюсть, но он хватает мою ступню и удерживает ее. Удовольствие перетекает через край, мое тело скручивается, сжимается, вытряхивает из меня душу, я теряю рассудок из-за Джошуа Темплмана. Он прав. Этого явно будет недостаточно. Мне нужны дни. Недели. Годы. Миллион лет.
Я лечу, парю. Смотрю вверх и вижу, что с Джошем происходит то же самое. Он прислоняется к моей ноге, я чувствую его дрожь и слышу облегченный выдох. Джош смотрит на меня, в глазах внезапная робость. Я поднимаю руку, чтобы погладить его по щеке.
Он осторожно опускает меня. Не могу представить, что позволю ему уйти. Обхватываю его руками за плечи, прижимаю губы к его лбу, а в груди у меня чувство очищения, словно я пробежала несколько миль. Джош, должно быть, чувствует себя как после финиша на дистанции триатлона.
Он смотрит на меня и тихо шепчет:
– Как поживаешь?
– Я призрак. Труп.
– Не думал, что могу довести до летального исхода, – говорит он и начинает отстраняться от меня, до боли медленно.
Я молю про себя, отчаянно и безнадежно – нет, нет, нет. Я наркоманка, попавшая на крючок, уже мечтаю о следующей дозе, хотя предыдущая еще растекается по моим венам. Тело мое пытается ухватиться за Джоша, но он целует меня в лоб и извиняется:
– Прости, мне нужно, – и уходит в ванную.
Я смотрю на его спину и падаю на подушки.
Лучший секс за всю жизнь. Лучший вид сзади.
– Это без шуток? – спрашивает Джош из ванной. Похоже, я говорила вслух.
Прикрываю рукой глаза и пытаюсь выровнять дыхание. Чувствую, как проседает матрас, потом Джош накрывает мое остывающее тело одеялом и выключает лампу.
– Теперь ты станешь невыносимым. Но черт побери, Джош! Черт побери! – бормочу я.
– Черт побери тебя саму! – отвечает он, и я оказываюсь в колыбели его рук, прижимаюсь к нему щекой, нежусь в его объятиях.
– Давай разработаем план игры на утро, когда проснемся. Я не выдержу, если ты начнешь чудить и вести себя странно.
– Мы вежливо скажем друг другу «доброе утро», а потом сделаем это снова. – Я говорю так, будто только что перенесла удар. Засыпаю, приложив ухо к груди Джоша и слыша его смех.
Каким-то образом я дожила до утра. Мóю руки и бросаю взгляд в зеркало:
– Боже!
– Что?
Я приоткрываю дверь ванной. Комната тускло освещена лучами, падающими сквозь просвет в тяжелых шторах.
– Забыла смыть макияж. Опять выгляжу, как Элис Купер.
Тушь и тени размазались, отчего глаза кажутся молочно-голубыми.
– Опять? А ты уже выглядела, как Элис Купер?
– Да, в то утро, когда была больна. Я едва не закричала, когда себя увидела. – Я чищу зубы и собираю волосы в пучок.
– Мне нравится, когда ты немного растрепана.
– Ну, тогда я должна нравиться тебе такой, как сейчас.
В душе я безуспешно пытаюсь вскрыть крошечную упаковку с мылом, как вдруг дверь открывается и ко мне присоединяется Джош – так спокойно, будто мы делаем это каждый день. Желание электризует меня, это странная смесь радости и страха.
– Мыльце специально по размеру для Печеньки, – отпускает замечание Джош, забирая у меня упаковку и вскрывая ее зубами. Выдавливает из нее мыльную монетку и держит, зажав между большим и указательным пальцем.
– Я собираюсь насладиться этим.
Я так заворожена тем, как по его бархатистой золотой коже струится вода, что несколько минут способна только созерцать, язык вываливается из уголка рта, как у голодной собаки. Вода находит себе русла между мышцами Джоша, а потом заливает сплошным потоком плоские поверхности.
Легкая волосяная поросль появляется в центре его груди, веерами расходится к соскам и тонкой линией спускается к пупку. После бомбардировки миллионом рекламных плакатов с изображением великолепных красавцев в нижнем белье я почти забыла, что у мужчин бывает растительность на теле. Скольжу взглядом вслед за потоком воды, вот волосы становятся гуще, вот впечатляющий выступ его возбужденного члена. Мокрого. Красиво перевитого венами. Этого достаточно, чтобы я ощутила слабость в коленях. Он был во мне. Мне нужно это снова. Столько раз, что не сосчитать.
– Ты… – Я качаю головой.
Приходится закрыть глаза. Иначе не вспомнить, как говорят по-английски. Это слишком. Не может быть, чтобы я заполучила это огромное золотое создание в стеклянную кабинку душа в отеле и сейчас он смотрит на меня. Как же я люблю его глаза!
– О нет, я ужасен, – шепчет он с насмешливым трагизмом в голосе, и я чувствую, как кусочек мыла прикасается к моей ключице, начинает выписывать мелкие завитки, сначала липкий, потом скользкий.
– Мой личный тренер был уверен, что такая маскировка помогает в общении с женщинами. Какая глупая трата времени и сил.
Я с трудом разлепляю глаза. Вероятно, у меня такой вид, будто я только что вывалилась из опиумной курильни, потому что Джош смеется.
Прижимаю палец к складке, очерчивающей улыбку, на его щеке.
– Ты великолепен. Красив. Я не могу тебе верить.
Пячусь назад, пока не упираюсь спиной в кафельную стену, чтобы лучше видеть его, и теперь наступает черед Джоша рассмотреть меня дюйм за дюймом. Руки болят от волевых усилий, которые я предпринимаю, чтобы не прикрывать себя ими. В сравнении с совершенной мускулатурой Джоша мое тело выглядит дряблым. Глаза его темнеют, когда он окидывает меня взглядом с головы до ног.
– Выбирайся оттуда, – едва слышно произносит он и протягивает мне руку. Я берусь за нее.
Что за способ начать день! Мыться в душе с моим коллегой и воздаянием.
Как только мысль оформляется, я понимаю, насколько она устарела. Невозможно продолжать лгать себе. Джош оттаскивает меня от леденящего кафеля и подставляет под водяные струйки, предварительно проверив температуру. Потом обхватывает сзади руками и баюкает, иначе это не назовешь. Я крепче прижимаюсь ягодицами к его выдающейся части, чтобы услышать стон.
– Как у тебя настроение? Никаких странностей? Не хочется взбрыкнуть? – Он проводит мыльным кружком по моей груди, опускаясь ниже вдоль ребер. Берет мою руку, чтобы рассмотреть ее, и мы сравниваем размеры ладоней.
– Нет, все в порядке. Почему нам не приходится переживать насчет твоих странностей? Большинство девушек беспокоятся, как бы их парни не выдумали какую-нибудь раннюю тренировку как повод сбежать. В нашем случае такой вариант исключать нельзя.
– Я уже давно приготовился к такому повороту событий, гораздо раньше тебя, – говорит Джош. Он будто понимает, что я не хочу мочить волосы, и немного разворачивает нас. Его скользкие руки гладят мои бедра.
– Ох.
– Да.
– Как давно?
– Очень давно.
– Надо же, я и подумать не могла.
– Я очень скрытный. – Джош доволен собой, слегка.
Я забираю у него мыльце, которое уж очень быстро превращается в полупрозрачный лепесток. Прилепляю его к ладони, это служит хорошим предлогом, чтобы пошарить по телу Джоша, пока он слизывает языком капли с моей щеки.
Мы смотрим друг на друга, нос к носу, глаза полузакрыты, и все вокруг начинает вращаться. За пределами нашего водяного колокола – холодный воздух, но под струями воды нам становится жарче и жарче. Наконец мне уже кажется, что я покрываюсь испариной. Это все поцелуй.
Минуты и часы тают без следа, когда я целую Джошуа Темплмана. Нет ни солнца, восходящего на небосвод, ни неуклонно пустеющего бака с горячей водой, ни времени, когда надо освобождать номер. Джош не спешит. Он редкий мужчина, достигает почти невозможного. Он целует меня в настоящем времени, здесь и сейчас.
В прошлом при близких контактах с мужчинами мне всегда было трудно отключить мозг. Но здесь остаемся только мы, ничего больше. Наши губы улавливают ритм, легкое покачивание маятника, который двигается по мягкой дуге, снова и снова, пока в мире не остается для меня ничего больше, кроме наших тел, обливаемых водой, которая заново напитает облака.
Из-за Джоша слова вроде «интимность» становятся недостаточными. Может быть, это от того, как он большим пальцем приподнимает мой подбородок, остальные пальцы при этом заведены за ухо и прячутся в волосах. Я пытаюсь набрать в грудь воздуха, и он вдыхает его в меня. Моя голова клонится на сторону, сонно-тяжелая, и Джош берет в ладони мое лицо. Я смотрю на него, и внутри меня происходит взрыв эмоций космического масштаба. Думаю, он видит это по моим глазам, потому что улыбается.
Я вспоминаю, какие большие у него руки, как они прикасаются к моему телу, как скользят по моим ребрам, как уютно ложаться мои груди в его ладони. Когда я уже не могу больше выносить это, он поворачивает меня к стене, и его пальцы распластываются крыльями на моих лопатках.
Ногти мягко скребут спину, и он шепчет, уткнувшись мне в шею.
Говорит, что я прекрасна. Самая вкусная клубничная печенька. Я так приятна на вкус, что он не выпускал бы меня изо рта никогда. И он хочет, чтобы я была уверена, абсолютно уверена, прежде чем приму решение относительно нас.
Он слизывает воду с моих плеч и кладет широкую ладонь между моих бедер. Чувствую, как моя нога непроизвольно отодвигается в сторону на дюйм. На два. Я дрожу, он обхватывает меня сзади рукой за шею.
При первом прикосновении его пальца я слышу эхо стона, который издаю сама. Он начинает теснее прижимать меня к себе с каждым мягким кружком, который рисует внутри. В ответ я завожу руки за спину и ловлю его. Наш совместный стон отражается от кафельных стен, порождая пещерное, вибрирующее эхо.
– Отдайся мне, – шепчет Джош.
Я повторяю ему то же. Вокруг меня нет ничего, кроме горячих, влажных мышц, его губы теребят мочку моего уха, мощный член бьется в моей несоразмерно маленькой руке. Джошу, кажется, до этого нет дела. Он, вообще-то, начинает стонать.
У меня свои проблемы. Например, я пытаюсь не производить слишком много шума, чтобы нас не услышали снаружи. Это на удивление трудно, учитывая небесно-прекрасный массаж, который он мне делает.
– Ш-ш-ш, – посмеивается Джош.
Я начинаю шататься, он покусывает мою шею. Я сжимаю его сильнее. Мы оба напряженно вытягиваемся и достигаем оргазма буквально в один и тот же момент. Словно лопается и раскрывается созревший для цветения бутон. Щека Джоша прижата к кафельной плитке у меня над головой, мы молча глядим друг на друга и дрожим. Странно наблюдать, как каждый из нас распадается на части. У меня такое чувство, что я могла бы привыкнуть к этому.
Вероятно, не существует способа адекватно завершить момент, подобный этому. Как вернуться к реальности? Здесь нужно повесить памятную табличку.
– О черт! Скоро завтрак. Нам нужно торопиться. Мне надо собрать сумку.
– Давай пропустим его. – Рука Джоша резвится на изгибе моей талии и бедрах. Вверх, вниз, внутрь, наружу.
– Твоя мама будет нас ждать. Пошли.
– Нет, – недовольно подвывает Джош, и его руки блуждают по моим плечам.
– Нет, – вторю ему я и выбираюсь из-под душа, уворачиваясь от его рук. Заматываюсь в полотенце и проверяю, сколько времени, взглянув на часы у кровати.
– Давай, давай. Пятнадцать минут. Поторапливайся.
– Я забронирую номер еще на сутки. Мы можем оставаться здесь часами. Мы можем здесь жить.
– Джош, мне нравится твоя мама. И я не знаю, правильно ли то, что я хочу ее порадовать, я ведь не уверена, увидимся ли мы еще когда-нибудь. Она скучает по тебе. Может быть, в этом и состоит моя роль в эти выходные – заставить тебя снова быть с семьей.
– Как мило. Заставлять меня делать то, чего я и сам хочу. И разумеется, вы еще увидитесь.
– Отлично. Давай рассуждать так: меня пригласили на завтрак и я иду. Умираю от голода. Ты высосал из меня всю энергию сексом. А сам делай что хочешь.
Я успеваю накрасить ресницы и половину верхней губы «Огнеметом», после чего Джош встает у меня за спиной, и я смотрю на наше отражение в зеркале.
Разница между нами никогда не была столь контрастной или чувственной. Контраст между мной и его мускулистым великолепным телом едва не лишает меня решимости. Джош убирает с шеи мои волосы и пригибается ко мне, целуя. Мы встречаемся взглядами в зеркале, и я издаю прерывистый вздох.
Хочется сказать ему: «Да, сними эту комнату до конца наших дней. Если бы у нас было больше времени, я сделала бы так, чтобы ты меня полюбил». Осознание этого берет за горло.
Надо быть слепой, чтобы не увидеть огонька обожания в глазах Джоша, который загорается, когда он крепче обхватывает меня руками и начинает целовать в шею. Только дожив до тысячи лет, я забуду эти поцелуи. Это свежий бутон, который в один прекрасный день превратится во что-то волшебное, но у меня большие сомнения, сможет ли он распуститься и выжить в реальном мире. Этот пузырь, в котором мы находимся, не реальность. Я бы хотела, чтобы он был реальностью и мы жили в нем. Надо сказать все это вслух, но у меня не хватает смелости.
Я закрываю глаза:
– Мы можем позавтракать, а потом на бешеной скорости вернуться к тебе домой.
– Отлично. Красивая помада, между прочим.
Я докрашиваю губы и один раз промакиваю их. Джош берет у меня салфетку, не успеваю я ее скомкать, расправляет и держит перед собой, любуясь.
– Как сердце.
– Может, купишь маленький белый платочек, и я поцелую его для тебя. Будешь меня вспоминать. – Я игриво подмигиваю ему, чтобы поддержать шутливый тон разговора.
Саркастический ответ, которого я ожидаю, не звучит, вместо этого Джош разворачивается и выходит из ванной. Когда я тоже появляюсь оттуда, зажав под мышкой косметичку, он уже одет в джинсы и красную футболку.
– Никогда не видела тебя в красном. Как это получается, что тебе идет любой цвет радуги?
Джош кладет мой мобильник рядом с сумочкой и белой розой, которую вытащил из петлицы на лацкане пиджака.
– Это ты так считаешь. – Он застегивает молнию своей сумки и стоит у окна, глядя на воду.
Я вытаскиваю из багажа джинсы и черный кашемировый свитер. Хорошо, что я их взяла с собой. Здесь прохладно и свежо. Я к такому не привыкла. Джош не смотрит, как я одеваюсь. Немного подскакиваю, чтобы застегнуть штаны, он не оборачивается. Громко брызгаю духами в ложбинку между грудей, ноздри у Джоша ни капельки не раздуваются.
– Завтрак пройдет отлично.
– Да, конечно, – едва слышно отзывается он.
Надеваю туфли без каблука и решаю оставить волосы небрежно скрученными в большой влажный узел. Подхожу сзади к Джошу и обнимаю его за талию, прикладывая щеку пониже его лопатки.
– Скажи мне, что не так.
– Я приятель на одну ночь. Именно этого я стремился избежать. Хотел построить что-то более основательное, чем просто удовлетворить тебя.
– Нет! Эй! Чем я дала тебе повод так думать?
Я тяну Джоша за локоть, пока он не поворачивается ко мне.
– Ты постоянно говоришь так, словно все уже закончилось. Отпечаток губ, по которому я буду тебя вспоминать? Мне это понадобится, да?
– Нам недолго осталось работать вместе.
– Не для того я столько времени хотел тебя, столько вытерпел и от столького отказался, чтобы получить тебя на одну ночь. Этого недостаточно.
Конечно, он прав. Исход собеседования висит над нами, как серп. Я вдруг теряю выдержку.
– Я могу остаться у тебя сегодня? – Другие слова в голову не приходят. – Могу я спать в твоей постели?
– Думаю, да, – уныло произносит Джош, и я тяну его за шлевки джинсов к чемодану.
Смотрю на кровать. Как могло столь многое измениться в таком ограниченном пространстве? Может быть, Джош думает о том же. Он целует меня в лоб так нежно, что я ощущаю пощипывание слез.
Краем глаза кошусь на счет, когда мы выписываемся из отеля. Этот волшебный номер стоил примерно столько, сколько я плачу за квартиру в неделю. Джош ставит на чеке размашистую подпись, как Зорро, и привлекает меня к себе. Моя щека оказывается прижатой к его великолепным грудным мышцам.
– Хорошо провели у нас время?
Элегантная, ухоженная девушка за стойкой, проводя регистрацию отъезда, улыбается Джошу чуть шире необходимого. Кажется, она намеренно не замечает моего присутствия, а может, просто зачарована. Я рассматриваю ее прическу: светлые волосы гладко зачесаны назад и изящно скручены. Бледно-розовая помада слишком контрастирует с загаром. Гостиничная Барби.
– Да, спасибо, – с отсутствующим видом отвечает Джош. – В душе отличный напор воды.
Я вижу, как уголок его рта приподнимается, складка, очерчивающая улыбку, углубляется.
Девушка явно представляет себе этого красавца в ду́ше. Ее глаза перебегают от Джоша к экрану компьютера. От экрана – к лицу. Она скрепляет бумаги степлером, складывает их и ищет красивый маленький конвертик, хотя постоялец, которого обслуживали у соседнего окна, ничего такого не получил.
Она суетится и совершает массу мелких, необязательных действий, чтобы получше рассмотреть Джоша. Говорит ему о программе лояльности и что в следующий приезд ему при регистрации дадут бутылку вина в подарок и, возможно, ее саму, разложенную на его постели. Повторно проверяет адрес и номер телефона.
Я раздраженно буравлю девицу взглядом. Хотя кто мог бы укорить ее? Джош ничего не замечает и начинает целовать меня в висок.
Мужчина такого сложения, с таким лицом, к тому же настолько милый и приятный? Я бы тоже немного обомлела, лицезрея такое, к тому же я сейчас сторонний наблюдатель. Это все равно что видеть, как вышибала из ночного клуба, которому недавно поставили фингал под глазом, нянчится с едва начавшей ходить маленькой девочкой в юбочке из тафты, или участник боев без правил посылает поцелуй своей пассии, сидящей в первом ряду. Грубая, неприкрашенная маскулинность, контрастирующая с мягкостью, – это самая привлекательная вещь на земле.
Еще точнее, Джош – самый привлекательный человек на земле.
Девушка бросает на меня взгляд – тяжелый, оценивающий. Я кладу руку на грудь Джоша, будто говоря: «Мой». Сидящая во мне ревнивая пещерная женщина не может удержаться.
– Подать вашу машину?
– Да, – говорит Джош, а я одновременно с ним произношу:
– Нет.
– Нет, мы позавтракаем. Можно оставить здесь наш багаж?
– Разумеется. – Девушка косится на левую руку Джоша, потом на мою левую руку. – Благодарю вас, мистер Темплман.
– Нужно будет надеть на тебя фальшивое обручальное кольцо, если мы сюда когда-нибудь вернемся, – ворчу я, пока мы идем через холл в ресторан.
Джош едва не споткнулся о собственную ногу.
– Зачем ты так говоришь?
Мы проходим мимо бального зала и видим, как работники отеля снимают большие связки розовых, как платье Минди, воздушных шаров.
– Эта девица за стойкой хотела повеситься на тебя. Не могу ее винить, но все же. Я тоже там стояла. Что я, невидимка?
Джош косится на меня:
– Как первобытно.
Мы проталкиваемся сквозь двойные стеклянные двери, и Джош оттаскивает меня в сторону. Я высовываю голову из-за дверного косяка. Вижу его родных. Поднимаю руку, чтобы помахать им, но Джош тянет меня назад и почему-то сердится.
– Там буфет! – В моем голосе звучит радостное предвкушение. – Посмотри на эти круассаны, простые и шоколадные. Быстрее, там мало осталось.
– Последний раз прошу тебя. Давай просто уедем. Вчера общение с семьей вроде бы прошло очень удачно. Давай не будем рисковать.
– И что, смыться отсюда, как Тельма и Луиза?[10]
– Они все полюбили тебя.
– Я невероятно привлекательна. Джош, пошли. Я здесь с тобой. Никто тебя не обидит, пока я тут. У меня с собой невидимый пейнтбольный пистолет. Отведи меня туда, накорми булочками, а потом отвези в свою волшебную голубую спальню.
Он чмокает меня в губы. Я оглядываюсь через плечо на стойку регистрации.
– Ну же, смелее. Забудь о своем отце и сфокусируйся на матери. Будь джентльменом. Я иду.
Петляю по залу, не представляя, идет ли он следом. Если нет, возникнет неловкость.
Героини одноименного фильма режиссера Ридли Скотта.