— Спасибо, учту! — я плюнул на белый песок, уселся тут же, толкнул ногой ближайшее ведро. — Расскажи хоть про этот… Двипамаранум. Что за мир такой?
— Ну, тут всё просто, хоть ответ тебя не обрадует, — толстяк уселся тоже, с неожиданной ловкостью. — Двипамаранум — это затянутая смерть, дружище. Весьма затянутая. Вся наша жизнь, если разобраться — отложенный путь к финалу, потому не пугайся и следуй своим путем.
Глава 7
Вот везет мне сегодня на любителей потрепаться! Карма что ли такая? В тему к этим самурайским заморочкам про «цель» и «путь». Я вдохнул и выдохнул, а тело под одеждой вдруг зазуделось, даже во сне.
— Интересно, Асаш, но хотелось бы знать, кто это всё придумал? Зачем?!
— Во-первых, не будь дураком и не задавай пустых вопросов, а во-вторых — я теперь Асша. Мы стали ближе друг к другу еще на букву! В этой связи рекомендую тебе взять «погоняло», чтобы мы не совсем совпадали.
— Кличку, что ли?
— Ну, да. Кличку, прозвище, ник, позывной — назови, как хочешь. В этом мире есть люди, способные наводить порчу по настоящему имени, так что не затягивай. А вообще, начинаю тебя уважать, Саша. Ты ведь реально выиграл схватку и теперь получаешь… щас, погоди-ка…
Мой альтер-эго порылся в песке, закряхтел, потянул наружу очередное ведро — красное, будто с пожарного щита. Поставил перед собой, опрокинул над ним бутылку, забулькало, полилось.
— Достижение «убитый враг», необязательное, но очень ценится в этом мире. Далеко не все могут таким похвастаться. Полное красное ведро можно обменять на три обычных-обязательных и тоже полных, по выбору.
— А с пятью обязательными можно лезть на стену?
— Молодец, верно мыслишь! Только тебе, головастик, далеко до пяти, ты ведь по-прежнему больше качаешь разум, чем силу. Я-то не против! Тоже с тобою видоизменяюсь! Хамить вон почти перестал и фигура стройнеет, но без силенки нам с тобою никак. Жестокий век, жестокие сердца!
Чпокнула очередная пробка, толстяк поморщился, опять закупорил:
— Маловато будет, ма-ло-ва-то! Смотрел такой мультик? Скажу по секрету, до полной бутылки «силы» тебе придется сделать еще тысячу гребков на веслах, или пять тысяч отжиманий. Это будет лишь вторая бутылка из пяти. С учетом всего, что ты уже пробежал и нагреб здесь. По «ловкости» вообще беда, «здоровье» выправилось, но временно. Работы тебе непочатый край!
— Понятно, — я попробовал встать, угодил на какую-то кость — обратно шлепнулся.
— Какого лешего… что за срач у тебя здесь?!
— Это к вопросу о ловкости, — пожал плечами Асаш, который Асша. — Нужно много акробатики, жонглерских техник, или уроков обращения с оружием. Что до срача, то он, как раз, у тебя самого. Мы ведь сейчас пребываем в твоем богатом, но бессистемном внутреннем мире. Если поднимешься выше, сможешь выстроить тут дома и замки, а пока извини, пусто. В душе моей — пусты-ынная пустыня, так что ж стоите над пустой моей душой!?..
***
…Обрывки песен там и паутина,
А остальное всё она взяла с собой!
Я проснулся с последними строчками песни, на грани сознания. Гитарные аккорды, голос отца — он никогда не хрипел «под Высоцкого», но всё равно получалось в тему. Совсем не похоже на козлетон Асаша-Асши.
Реальность оказалась поганой. Сверху жарит солнце, грудь под рубахой-туникой чешется, а спина почему-то мокрая абсолютно. Вода в лодке! Не критично, зато повсюду — долбанный Тит, похоже, дно проломил своим ударом. Трещина мелкая, но заделать нечем. Вычерпывать тоже нечем, да и грести проблемно, но тут уже не до жиру: взялся развязывать узел второй уключины. Солнце в зените, берег слева всё такой же зелененький, жизнерадостный, а вот Челюсть Номер Два стала заметно ближе. Не черточка уже, бугор. Сколько ж я спал, и как, вообще, умудрился заснуть после всех событий?!
Зато акулоподобной твари вблизи не видно. Уже прогресс. Удовлетворилась тощим римлянином. Сам я тоже подусох за эти дни, тут Асаш-Асша всё верно заметил — «комок нервов» пониже грудины не давит теперь так сильно на поясную веревку. Мышцы болят сверху донизу, ладони саднят. Вдобавок, отупел от солнца: всё дергал и дергал узел, пока на глаза не попался хопеш. Разрубил, наконец, уключину, встал с веслом посреди лодки, попробовал, всё-таки, грести «по-индейски», на оба борта. Вышло так себе — широковатое плавсредство, не пирога.
— Тыща гребков, говоришь?! А не пошел бы ты… советчик! Научи, потом выеживайся!
Глупейшее дело — ругаться с собственным подсознанием, но мне сейчас помогло. Даже движения стали четче, и лодка реально пошла всё левее, ближе к берегу. Насчет клички-ника, кстати, тоже правильно — имя с фамилией тут совсем не звучат. Александр Удальцов, которого звали когда-то и Удилищем, и Удалым, но первое было в детстве, а на второе сейчас не тяну, увы. Насмешники пытались окрестить Мудальцовым, что стоило им разбитых носов, а мне сохранение чести обошлось в один утраченный зуб. Металлокерамика вместо него теперь.
Ладно, потом придумаю — если никто не вырвет мне живот, будто сушеной тарани под пиво. Берег всё ближе, веселый зеленый тон разделился на множество пятен, кое-что уже можно разглядеть. Болото, похоже. Много воды, островки камыша, туманные испарения — отвратительная картина, не зря ведь шаман предупреждал. Комары, малярия, желтая лихорадка. Если сильно не повезет, то еще крокодилы и ядовитые змеи. Может, ну его, этот берег? Плыть по течению до победного конца, а там на авось?
Инстинкт самосохранения победил — потенциальная болотная мерзость выглядела приятней хреновины с акульей пастью и цепкими лапами.
Вдобавок, мне послышалась музыка. Очень тихо, на грани слышимости, но приятная даже отсюда. Руки задвигались быстрее, лодка вырвалась из течения, подчинилась моим неуклюжим гребкам, воды в ней набралось уже с пару ведер, но сейчас меня это не волновало.
Где музыка — там жизнь! Искусство, культура, разумные существа с необоримой тягой к прекрасному. Просто, веселье, на худой конец.
Всё то, чего не хватает в этом стремном мире!
***
Запах болотной воды я почувствовал через триста гребков — специально считал. Если точнее, то триста три. Гнилая трава и сероводород пробились через йодистую горечь моря, музыка теперь звучала четко. Шикарная! Язык не повернется обозвать ее «музлом»! Слова, по-моему, тоже есть, но отсюда не разобрать, зато глаза различили кое-что еще. Танцующих людей, определенно. Почему-то вдруг накатил восторг — я даже сам подпевать начал. Греб теперь так, что весло трещало. Одежда взмокла, грудь зуделась, вода взялась прибывать в бешеном темпе. Передвинул поближе бурдюк, оружие и мешок с едой — тоже от шамана — прикинул, как быстро буду плыть, если второе в моей жизни кораблекрушение случится на глубине.
Не пригодилось. Спрыгнул у самого берега, погрузился до пояса, но на сушу всё равно поспешил в максимальном темпе. Твари тут разные. У кого-то и полный комплект конечностей может оказаться вместо двух тощих лапок.
Выбрался кое-как на илистый рыхлый берег. Дальше тянутся лужи в обрамлении камыша, а вот скальной стены совсем не видно — далеко отступает от моря, наверное. Зато прекрасно теперь различимы танцоры. С полкилометра до них — или пара стадий, по здешним меркам. Движутся в хороводе, машут руками, музыка наплывает, зовет, обещает отдых и счастье.
Идти к этим людям — прямо по грязному мелководью!
Бежать, проваливаться, падать — пока еще песня не закончилась! Нельзя опаздывать, иначе, иначе, иначе…
Живот зачесался так, что судорогой свело. Руки сами задрали рубаху, горсть черпанула холодной грязи из-под ног, растерла по долбаному орлу-татухе. Чуть легче стало. Что с ним не так — воспаление началось от жары?! Голова перегрелась тоже, уши горят, надо умыться. Бр-р, вонища какая! Тухлая вода, белесый ил, тут и там поднимаются пузыри сероводорода. До людей теперь недалеко: очень слаженно движутся, красиво, в такт музыке, да и сами они…
Ноги вдруг подкосились, присел на корточки. Захотелось орать и спрятаться — одновременно.
Разглядел, наконец, танцующих: кривые, нелепые фигуры, каждая обхвачена вокруг пояса чем-то узким, прозрачным, вроде щупальца. Скелеты, распухшие мертвецы, но есть и пара еще живых, с застывшим на лицах ужасом. Каждый движется и машет руками, у иных конечности давно отвалились, но черепа улыбаются мертвым оскалом. Музыка зовет и приказывает. Волшебная, жуткая, нечеловеческая. Надо встать и идти — вместо этого снова выхватил грязи, мазанул себе по ушам. Стало потише, будто туман рассеялся. Наконец, получилось рассмотреть певца.
Что-то большое, блестящее, в самом центре хоровода — помесь медузы со спрутом. Глянцевый бок торчит из воды, прозрачные щупальца тянутся к «танцорам», узкая щель раскрывается и сжимается, издает звуки.
— Прикольный у вас тамада и конкурсы интересные…
Прошептал, но хоровод, вдруг остановился, фигуры замерли в нелепых позах. На глянцевой шкуре раскрылись еще отверстия — уши, рты, а может, глаза — начали двигаться, будто в поиске. Нашли. Компания трупов разной степени спелости зашагала ко мне будто в фильме про зомби-апокалипсис, только без пива и телеэкрана.
— Ну, и куда вы, такие красивые? В догоняшки будем играть?!
Двинулся прочь по колено в грязи, гнилая компания топала следом, пока «куканы» не натянулись.
Ум-м-м-м-м-м! Тяжелый, утробный вздох, будто само болото застонало. Я оглянулся — чтобы увидеть, как спрут-медуза шевелится, поднимается, пробует выбраться из своей лужи. Впечатлило настолько, что мои ноги врубили сразу третью скорость: через отмели, через камыш, с падениями ниц и ползком на карачках. Пока не очухался перед совсем уж глубокой заводью — только плыть. Ни спрута, ни его зомбаков позади не слышно, музыка сквозь затычки не пробивается.
Отдохну, пожалуй.
***
Широкий плес — вправо тянется почти до моря, в левую сторону краев не видно, дымка. Скальной стены не видно тоже. Прямо передо мной из воды торчат какие-то палки, уходят прочь изломанной линией на пару стадий — к очередному островку суши. Слишком упорядоченно торчат, не сами тут выросли.
— Лю-юди-и! — позвал я осипшим голосом на манер героя Фарады из бессмертной комедии. — Здесь есть люди, и я их найду-у!