— Люди глупы и жалостливы, иначе убили бы сразу, — охотник улыбнулся зубастым ртом… слишком зубастым и слишком большим, глаза вдруг начали светиться желтизной. — Я попросил у них приюта, чтобы взять это стадо себе, но их жрец слишком рано почуял. Он ослепил меня заклятием, но не посмел умертвить, просто выгнал. За это я прислал к ним своего кирлэка. С вами выйдет проще, вы совсем не владеете волшбой, потому я смогу кормится вами очень долго, выпивать вашу жизнь по малой капельке. Встань на колени, прими мою волю.
Хотел ответить, но горло вдруг перестало слушаться, и язык отсох. Ноги сами сделали шаг, второй, третий. Почуял резкую вонь от разбитых кувшинчиков, увидел опять безвольное лицо Лаэны. Сейчас я стану таким же, потом мы вместе выйдем к племени, и они покорятся своей повелительнице. Будут идти сюда по одной, послушно… стадо… овцы…
Фьюи-ить!
Гоэн зашипел, схватился за древко, торчащее из груди, но вторая стрела уже пробила шею. Шипение превратилось в скрежет, худая фигурка вдруг стала похожей на помесь крысы с жуком, замахала конечностями, просела. Расплылась по полу ворохом пустой одежды.
— Ну, ни хрена себе фокусы! — сказал я просто, зато от души. — Что это было, Малдер?!
Лаэна отсылку к «Икс-файлам» не оценила. Стояла всё так же, на коленях, трясла головой, даже лицо Аканты в дверном проеме оставило царскую дочку индифферентной.
— Что за дерзкие гадости здесь творятся?!
— Они уже кончились, — заверил я Манекена, начал с кряхтением вставать. Ноги всё еще ватные, тело болит, но рвется куда-то идти, ползти, выражать покорность, не советуясь с мозгом.
— Дерзкие гадости кончились, начинаются кроткие радости. Здорово ты его! И прекрасно, что меня послушалась!
— Тебя?! Я лишь увидела повелительницу на коленях и поняла, что творится зло! — процедила Аканта сквозь зубы, взялась откапывать свои стрелы в ворохе Гоэновой одежды. — Железо его не взяло, но у меня всегда есть одна с серебряным наконечником!
— Ты не только меткая, но еще и предусмотрительная. Что это была за тварь?
— Никто не знает, — ответила за Аканту ее повелительница, начала подниматься с колен. Застонала, присела обратно. Явно, чувствует то же, что и я сейчас. На лице, кроме боли, дичайшее смущение.
— Перед Черной Луной появляется много неведомых тварей, поэтому нужно спешить. Помогите же мне, в конце-то концов!
***
Сразу уходить не стали — после прошлого рейда отдых нужен. Хоть и среди пропастины. Небрезгливые амазонки взялись таскать тела в единую кучу, готовить погребальный костер, я бы в другое время от эдакой радости «закосил», но сейчас никак. Глянул на Девочку, белую как окрестные скалы, ощутил вдруг себя скотом. Представил маму и Вадика в виде таких же ошметков, желудок стремительно поднялся к горлу.
— Твои родители… они тоже здесь?
— Они уплыли по ветру, — ответила Девочка с улыбкой, показавшейся страшнее любого плача. — Тот человек был очень злой, но ветер унес моих братьев, сестренку, всех… туда, где звери не могут их съесть.
Может, с ума сошла? Или, просто, придумала себе сказку, в которой жить не очень напряжно?
— Не парься, Удав! — ответил невидимый и незваный Асша так громко, что я оглянулся. — Это совсем другие дети, они видят смерть с рождения, воспринимают проще и привычнее. Скорее, тебе самому психотерапевт понадобится.
— Спасибо, обойдусь! — ответил я машинально, и на этот раз оглянулись многие. Вдобавок, подошла Лаэна, поманила за собой красноречивым жестом.
— Не вздумай меня упрекать Александр-Удав! — сказала жестко, когда удалились от всех на край селения. — Есть твари, которым не может противостоять даже самый могучий герой, даже дочь царя, осененная милостью богов! Если ты, вдруг, решил…
— Ничего я не решил, не-моя-не-царица. Зато понимаю, что проводника в Долину Драконов у нас больше нет.
— Без него справимся. Я уже говорила, что туда ведут разные пути, но сейчас они будут для нас труднее. Ты с нами?
— А чё, ему кто-то выбор давал? — послышался голос, вызывающий у меня рвотный рефлекс. И как этот здоровяк умудряется столь бесшумно передвигаться?!
— Во-первых, Сашуня без нас пропадет, потому я над ним беру шефство, по-землячески! Во-вторых, мы оба вам нужны! Ты меня знаешь, принцесса, я ведь ради тебя…
В мозгу вдруг вспыхнуло алым, будто светофор. Сигнал от Фиссаша! Крылатый змей завис в полусотне метров от нас — что-то увидел оттуда, пытался теперь предупредить всеми силами.
Уао-о-о-онг!!!
Громадное тело перемахнуло ближайшую хижину, приземлилось с кошачьей мягкостью, припало к земле для нового прыжка. Паша метнулся в сторону, Лаэна попятилась, но запнулась, а мне даже пятиться поздно. Всего пара метров до оскаленной пасти и желтых безумных глаз.
Время остановилось.
Выставил хопеш, хоть и толку мало — полтонны костей и мускулов сметут меня как ураган, вместе с железякой. Будто в замедленной съемке увидел прижатые уши, влажный блеск клыков, вертикальные зрачки… что-то еще за ними туманное, серое…
…Грязный подвал, затянутый паутиной, не пройдешь. Руки и ноги вязнут, дышать уже нечем, засасывает, путает… паутина боится огня… надо вспыхнуть… пф-ф-ф… белое пламя рвется в стороны, выжигает всё до стен, камень трескается, рушится, отпускает на волю живое и розовое…
Агр-р-р-уи-и-и!!!
Картинка лопнула, остался только звук — смесь рычания с плачем. Только глаза громадного зверя — зрачки стремительно округлились, взгляд метнулся по сторонам, наполнился осознанием. Зверюга вдруг понял, что стоит перед кучей вооруженных людей. Еще один рык, угрожающе опасливый, тигр прыгнул на крышу ближайшей хижины, оттуда махнул через все постройки к выходу из долины.
У меня, наконец, подкосились ноги. В последний момент удержался, присел «на корты» вместо бесславного приземления пятой точкой. Взглянул на Лаэну — сидит на земле за моей спиной, разминает подвернутую ступню — на Пашу, застывшего позади нас всех. Немая сцена, как сказал бы Гоголь.
— Ну, ни… кр-кх… ну, ни хрена же себе, — сообщил здоровяк без эмоций, почти задумчиво. — Надо ж это… типа того…
Спохватился вдруг, выдернул из-за пояса топор, попытался даже принять боевую стойку.
— Расслабься, Пашуня, он уже свалил, а тебе бояться нечего. Тебя даже саблезубый не догонит.
— Чё ты сказал?!
— Александр-Удав очень верно выразился, — улыбнулась царская дочка и поднялась, наконец, с земли. — Он завидует, что не способен бегать так же быстро, поэтому вынужден был остаться и защитить меня. Ты иди… займись там чем-нибудь.
Сделала короткий жест, будто отбросила здоровяка со всеми его килограммами мышц, на меня не взглянула тоже, ушла командовать. Из Паши будто воздух выпустили. Ссутулился, побрел куда-то с топором в руке, я ему даже посочувствовал. Молча.
***
«Как ты это сумел, двуногий?».
— Спроси, чего полегче. Ты ведь сам эту зверюгу прогнал в тот раз.
«Я закричал ему в голову, сделал больно, но ты так не можешь».
— Я теперь сам не знаю, чего могу! Тот земноводный — он что-то в моей башке изменил, когда разум выкачивал. Что-то свое оставил. Надеюсь, хотя бы людей не начну после этого жрать!
Диалог из дурдома, но амазонки уже привыкли. Шагаю по тропе, общаюсь, будто сам с собой, рядом порхает над пропастью меховая змея. Растянулись мы снова на милю, не меньше. Лаэна идет где-то в центре, а Пашу поставили в арьергард. Тылы охранять. Дело нужное, но по здешним понятиям смахивает на ссылку, не особо почетную. Кстати, не факт что моя позиция в голове колонны — признак доверия.
— И сколько нам топать до этой Долины? К вечеру успеем?
«Память моих предков не простирается так далеко. Двуногие сами знают путь».
Капитан Очевидность, в общем. Ночка Черной Луны придет уже сегодня, татуха деактивирована — надеюсь — и рвать меня когтями не станет. Можно послать этих ласковых девушек и пуститься опять в свободное странствие, только ведь некуда. Двипамаранум одиночек не любит. Даже если для нас с земляком реально замыслили плохое — здесь оно имеет какие-то четкие контуры, а не абстракцию с щупальцами.