Мартьян взял у него из рук газету, и начал читать вслух:
- "Арбузная трасса"...
Агафон заглянул через его плечо. Увидев свой псевдоним, обомлел. Заметка не только была напечатана полностью, но и расширена и даже сопровождена карикатурой. Художник нарисовал большую, с порожним кузовом грузовую машину; вместо прицепа за машиной катилась детская коляска, в которой лежали пестрый арбуз и дыня. Следом прытко бежали два козленка с початками кукурузы в зубах. За рулем сидел солидный улыбающийся мужчина, рядом дама с пышной прической. У водителя вместо шляпы была надета на голову половинка арбуза, а у дамы - половина дыни... Да, статья называлась "Арбузная трасса". Она заканчивалась хлесткими фразами, критикующими не только Спиглазова, но и партийную организацию. У Агафона таких фраз не было. Заметку его усилили, сделали очень злой и едкой.
- Кто же это такой, Амирханов? - спросил Федя.
- Кто бы ни был, все равно молодец! - повеселел Мартьян.
- Что же теперь будет? Надо что-то с ней делать. Может быть, обсудить? - спрашивал Федя.
- Можно и обсудить, - согласился Мартьян. - Только это и без тебя сделают. А вот что, Федя: повесь-ка ее в конторе на стенд, чуть пониже доски Почета. Завтра люди придут на работу, прочтут и обсудят...
Мартьян не вытерпел - безудержно захохотал на всю веранду. Сквозь смех решительно проговорил:
- Нет. Теперь я отсюда не уеду.
Агафон, читая газету, всеми силами старался сдержать волнение. Он никак не ожидал, что так скоро напечатают его критику.
- А удобно ли будет, Мартьян Савельевич? - колебался Федя. - Может, все же...
- Ты комсомольский вожак и делай, как тебе советуют, - сказал Мартьян. - Это же такой случай! А кстати, вот Агафон Андриянович, ваш шеф от парткома. Думаю, возражать не станет, - посматривая на Агафона, добавил Голубенков.
- Я не возражаю, - не отрываясь от газеты, ответил Агафон, представляя себе, как увидит и взбесится Роман Спиглазов.
- А дама-то вроде похожа... - заговорил было Федя.
- Похожа сама на себя, и гадать тут нечего, - резко прервал его Мартьян. Ему стало стыдно, но ничего поделать было нельзя. Весь поселок знал, как она разъезжала со Спиглазовым по бахчам.
- Как раз все твои мысли о неправильном использовании транспорта подмечены, - обращаясь к Агафону, проговорил Мартьян.
- Даже больше того...
Агафону было очень неприятно скрываться за вымышленным именем. Это походило на трусость. Хотел вначале тут же признаться Мартьяну в своем авторстве, но не решился. Понял, что безымянную даму Спиглазова приняли за Варвару. "А я и не знал, что наговоры окажутся правдой. Хорошо еще, что в фельетоне она безымянная..." - смущенно подумал он и ушел из дому.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Все дальнейшие события разыгрались на следующее утро в конторе. Федя выставил заметку на видном месте, а Даша - любительница таких карикатур для большей привлекательности обвела столбец коричневой тушью. Любуясь, она восторженно, чтобы поддразнить Федю, говорила:
- Ну прямо прелесть этот Амирханов! Не то что наши некоторые активисты... Прямо расцеловала бы этого Амирханова. Такой умный и смелый!..
- Не знаю еще, что из этого выйдет, - не обращая внимания на подковырки своей подружки, отвечал Федя.
Утром первой, кто увидел газету, была секретарша Мария Петровна. Прочитав заметку, она ойкнула и схватилась за сердце. Потом стали приходить остальные сотрудники, появились шоферы, механики, зоотехники, чабаны. Они на разные лады комментировали статью и карикатуру, сопровождая обсуждение разными остротами и хохотом.
- А початки-то зачем у козленков в зубах? - спросил кто-то.
- Не видишь, машина пустая, ну и догоняют грузовичок, чтобы в кузов положить.
Мария Петровна пыталась увещевать комментаторов, оттереть их от стенда, выпроводить куда-нибудь и даже обратилась за содействием к появившемуся Агафону. Улыбнувшись, он только развел руками:
- А что я с ними поделаю? Уж если вывесили, значит, все должны прочесть.
- Разве можно было такую срамоту вывешивать? - нервно вороша на столе бумаги, сказала Мария Петровна.
- Почему же срамота?
- Ужас! Дама какая-то... Ни стыда, ни совести! - прижимая ладони к вискам, возмущалась она.
- У газеты нет совести или у дамы? - спросил Агафон.
- Да ну вас всех! Неужели вам нравится этот скандальчик на всю область? Роман Николаевич - женатый человек...
- Вот с женой и нужно бы на бахчи ездить, - посмеиваясь, сказал кто-то из шоферов.
- Что за галдеж? - спросил у секретарши вошедший Спиглазов.
Читатели сразу притихли и замолчали. Сторонясь, нарочно приоткрыли стенд для более удобного обозрения.
Роман Николаевич даже не взглянул на щиток; униженно и неловко улыбнувшись, прошел в кабинет. Он уже знал, читал заметку и теперь поджидал Соколова, чтобы переговорить с ним, обсудить событие.
- Кто мог написать такой пасквиль? - спросил он у прибывшего Соколова.
- Ума не приложу, кто бы мог это сделать! - пожимая плечами, ответил Соколов. Заметка ему тоже не понравилась, особенно упрек партийной организации, которую он временно возглавлял.
- Когда у нас последний раз были газетчики? - спросил Спиглазов, бегая по кабинету из угла в угол.
- После того писателя вроде бы никого не было, - припоминая, сказал Соколов. - А может, он и тиснул?
- Не поверю, чтобы такой порядочный человек мог так оскорбительно писать о людях, принявших его как друга.
- Кто его знает, - усомнился Соколов. - Он тоже на наших грузовичках в грязи загорал у Черной речки. Один раз трактором вытаскивали...
- Постой! - останавливаясь перед Соколовым, выкрикнул Роман. - Я, кажется, кое-что начинаю соображать...
- Припомнил кого-нибудь?
- Думаю, что это новенький бухгалтер! - злобно и торжествующе заявил Спиглазов. По знакомому обороту речи в заметке он интуитивно понял, что попал на верный след.
- Не может этого быть, - возразил Соколов.
- А я говорю - он, - настаивал Спиглазов. - Все факты взяты из его докладной записки.
- Какой такой записки? - спросил Соколов.
- Писал он мне, да не знаю, куда я ее задевал, - торопливо роясь в столе, проговорил Спиглазов. - Кажется, изорвал, дурак! Ну ладно, мы его сейчас вызовем и спросим...