Избегая глядеть на ее белую шею и плечи, он наполнил рюмки. Она, поощрительно кивнув, сказала:
- Ради бога не стесняйся. Я сейчас ужин приготовлю. Знаешь что, танцевальщик, ты отвернись и не смотри. Я быстренько переоденусь и побегу на кухню.
- Есть отвернуться, - проговорил он и подошел к окну. В саду, за открытой форточкой, покачивались яблоневые ветки. На подоконнике огнем горели ярко-красные розы. От их пламенеющего цвета даже глазам стало больно и в голове зашумело еще сильнее. Забыв, что глядеть назад запрещено, Гошка повернул голову и замер.
Спиной к нему, в одной юбке, стояла Зинаида Павловна и аккуратно свертывала кофточку. Положив ее на покрывало, она наклонилась, вытащила из-под кровати заграничный кожаный чемодан и стала в нем рыться. Настойка и запах цветов туманили голову все больше и больше. В сознание почему-то несуразно лезли совместное купание, горячий песок на волжском берегу, залитая солнцем река, прогулка на лодке, без слов, под ласковые всплески весел и певучий скрип деревянных уключин. Ах как это было томительно! И как по-мальчишески глупо он сбежал тогда от нее после первого дерзкого поцелуя... Подавив волнение, он гулко кашлянул и отрывисто заговорил:
- Спросить вас хочу...
- О чем? - отозвалась она и, не оборачиваясь, доверчиво переменила лифчик, накинула на плечи яркий халат, похожий цветом на недозрелую рябину. Она всеми силами старалась быть спокойной, но это ей сейчас не удавалось.
- Помните, как на пляже...
- Еще бы! Люблю купаться, загорать! - весело откликнулась Зинаида Павловна.
- А помните, как вы сначала воды боялись?
- А потом привыкла. Ты научил...
- И мне хорошо было, легко с вами... - хмелея, проговорил Агафон и подумал, какая она красивая и как умеет просто жить.
- Отлично, миленький!
- Можно еще один вопрос, Зинаида Павловна? - Он чувствовал, что скажет сейчас несусветную чепуху.
- Зови меня просто Зиной. Я ведь не в конторе, и не старуха, и не чумазая...
- Вы красивая, - совсем неожиданно для самого себя и для нее проговорил Агафон.
Продолжая застегивать свой рябиновый халат, она обернулась к нему. Брови беспокойно взметнулись вверх, глаза ожидающе смотрели на смутившегося Гошку. Он вскочил, торопливо налил рюмку настойки и жадно выпил.
- Ты о чем-то хотел меня спросить? - Прикрывая высокую белую грудь отворотом халата, она чего-то напряженно ждала. Это передалось и ему.
Он уже забыл, о чем хотел спросить. Сказал первое, что пришло в голову:
- Может... поженимся?
- А не убежишь? - напомнила она.
И он не убежал... От этих воспоминаний чутко содрогнулось сердце. Даже голос Зинаиды слышался отчетливо, явственно:
- Тебе нужно учиться. Мы с твоей мамой говорили много и хотим порекомендовать один очень приличный институт... - говорила она.
- А в институт международных отношений трудно сдать? - неожиданно спросил тогда Агафон.
- Надо хорошо знать хотя бы один иностранный язык, ну и конечно...
- Ну и конечно, солидное положение родителей? - прервал ее Агафон.
- Сейчас это почти не имеет никакого значения. Я тебе рассказывала о моей работе с мужем за границей. Ну и об этом институте тоже говорила подробно. А вчера вдруг меня начала расспрашивать Клавдия Кузьминична и позже в кабинете Андриян Агафонович. Я обещала ему поговорить с моим бывшим мужем. Он там ведет кафедру товароведения...
- Того-то еще зачем впутывать? - возбужденно спросил Агафон. Сама идея поступления в этот институт и горячее, искреннее участие Зины привлекли и как-то покорили его, но вот протекция ее бывшего мужа смущала и шокировала.
- Мне самой неприятно просить его, но ради тебя я готова на все...
- Думаю, что комсомольская организация даст мне хорошую рекомендацию в этот институт, - сказал Агафон и шумно вздохнул.
- Неплохой институт, что и говорить, - с сожалеющими в голосе нотками проговорила Зинаида Павловна, как будто давая понять, что он волен выбрать, что хочет, а она сыта международными делами по горло.
- Пока ты будешь учиться, о женитьбе не может быть и речи. Да и вообще... Хорошо, миленький? А пока я тебя по английскому натаскаю, как лорда Бивербрука...
- Таскай, только не за уши и не увиливай от прямого ответа. Как же нам все-таки быть, а? Может, поженимся?
Агафон взъерошил волосы, прошелся в угол и сел на свое место.
- Не знаю, - ответила она. - Развода он не даст...
- Кто же знает? А ты роди мальчишку, вот ему и развод!
- Боже мой! - воскликнула Зинаида Павловна. - Откуда ты только взялся на мою голову? Хорошо. Я подумаю...
- Опять одна будешь думать?
- Да, буду думать одна. Ты свое слово сказал, и я счастлива. Ох, Гошенька, как я счастлива, даже самой боязно. - Она прикрыла глаза и задумалась; отвлекаясь от прежней, беспокоившей ее мысли, продолжала: - А пока мы работаем в бухгалтерии... Давай работать, родненький. Мы ведь сегодня ничего не делаем, а все говорим, толкуем... Чтобы не забыть, запиши себе: когда будешь проверять ездки, обязательно побывай на карьере четвертого строительного участка, сличи у их учетчика выработку экскаватора, работающего на загрузке наших машин песком, щебенкой и гравием. Мы их здесь сверим и определим точную норму выработки, узнаем фактический объем по кубатуре.
- А ты, оказывается, дотошная! - подивился Агафон.
- А как же, миленький! Люблю во всем определенность, четкость и полный ажур, - ответила она и радостно засмеялась.
Вскоре Зинаида Павловна уехала по делам службы в Москву. Каждый вечер Агафон выходил встречать очередной теплоход московского рейса, с которым должна была вернуться Зинаида, но она задержалась на целых три дня.
Наконец приехала утомленная, чем-то подавленная. Над Волгой свирепо бушевала июльская, какая-то необычная тропическая гроза, вполнеба освещая вспышками молнии хмурый Окатовский лес. Потом хлынул косой ливень. Яростный гром сливался с тревожными гудками пароходов, опасавшихся столкновения в узком скнятинском фарватере. Несли чемоданы, и оба промокли до нитки. Помогая Зинаиде раздеться, Агафон торопливо, перескакивая с одного на другое, говорил:
- С приписками шоферов на карьере я разобрался.
- Вот молодец-то! Ну и как?
- Точно. Хабарники. Прикончил я их напрочь.
- Как прикончил? - тревожно спрашивала она.
- Составил акт и написал статью, аки сегодняшний гром. Хрустальный сказал, что напечатает. С сокращениями, конечно. Я сказал ему: "Шут с тобой, сокращай сколько влезет".
- Ты опять за старое?
- К слову пришлось. Вел себя тихонечко... ну, шоферам, понятное дело, отпустил с довеском... Взял машину и ездил с ними, всю ихнюю липу засек по спидометру. А там на карьере учетчица Верочка помогла. Так, девчонка, на синичку похожая, в черно-желтом платьишке, маленькая, конопатенькая, словно оправдывался Гошка.