Гёрлиц в этой связи пишет: "Германская разведка неправильно оценивала силы Советского Союза... Полное неведение отмечалось со стороны Германии и в вопросе о производственной мощности русской индустрии..."
Бывший сотрудник оперативного отдела генштаба сухопутных сил Фейерабенд признал после войны: "Германская разведка почти не заметила происходившее в это время перевооружение Красной Армии. Я считал еще кавалерийскими бригадами такие соединения, которые в действительности были оснащены танками"{447}. Абвер не сумел компетентно определить размеры военно-промышленного потенциала Советского Союза, в огромной степени недооценив значение новых промышленных центров, созданных в Сибири и на Урале.
Вместе с тем немецко-фашистская разведка оказалась не в состоянии учесть такие первостепенной важности моменты, как значение руководящей роли Коммунистической партии, морально-политическое единство советского народа, дружба народов СССР. Да, гитлеровские офицеры и генералы "знакомились с Россией" по справочникам, произведениям Достоевского, изучали записки посла Наполеона в Петербурге Коленкура и описания похода самого Наполеона в 1812 г. Но, само собой разумеется, это им ни в малейшей степени не помогло понять существо великих преобразований, принесенных Октябрьской революцией стране, которую они хотели завоевать.
В основе первого варианта плана войны против СССР, составленного в начале августа 1940 г., лежала следующая оценка Красной Армии (по данным на конец июня 1940 г.): "Россия имеет всего 151 пехотную дивизию, 32 кавалерийские дивизии, 38 мотомехбригад. До весны это число не может существенно увеличиться"{448}. Из общих сил Красной Армии, против Германии, по мнению гитлеровских специалистов, следовало ожидать развертывания 96 пехотных, 23 кавалерийских дивизий, 28 мотомехбригад{449}.
Как же будет действовать Красная Армия, когда вермахт вторгнется в Советский Союз? Предполагалось, что ее главные силы сосредоточатся на флангах, в Прибалтике и на Украине, причем основная группировки окажется на севере. Красная Армия умышленно отступит от Двины и Днепра, но одновременно вторгнется в Румынию для захвата нефтяных районов или нанесет по ним авиационные удары{450}. Так гитлеровская разведка оценивала намерения Красной Армии летом 1940 г.
На штабных играх в ОКХ, которыми руководил Паулюс (ноябрь - декабрь 1940 г.), использовались несколько иные оценки Красной Армии, которые затем легли в основу плана "Барбаросса". О них мы узнаем из личных бумаг Паулюса, опубликованных в ФРГ{451}.
По заключению Паулюса, "силы России представляли собой большую неизвестную величину"{452}.
В его бумагах имеется подробный расчет соотношения сил, принятый как для игры, так и для стратегического планирования. Согласно этому расчету, против Германии Красная Армия будет иметь 125 стрелковых дивизий, 50 танковых и мотомехбригад. "Особое превосходство немцев в вооружении" считалось бесспорным по артиллерии, включая средства артиллерийского наблюдения, по танкам, средствам связи. Особенно подчеркивалось, что вермахт будет иметь "решающее превосходство в авиации"{453}.
Паулюс считал, что в Советском Союзе "большие людские резервы из-за недостатка в командных кадрах и материального снабжения не смогут быть полностью использованы". Наличие военной промышленности на Урале хотя и было известно, но ее производственная мощность оставалась загадкой.
В документах имеется расчет вероятного прибытия резервов Красной Армии в ходе войны: до третьего месяца от начала военных действий ожидалась переброска на фронт советским командованием 30-40 дивизий, частью вновь сформированных, частью переброшенных с других границ; до шестого месяца от начала войны считалось вероятным появление на фронте за счет новых формирований еще 100 дивизий{454}.
Так как военные действия Паулюс предполагал закончить не через 6, а через 3 месяца после их начала, то в своих расчетах генеральный штаб сухопутных сил исходил из того, что дополнительно подойдут не 140 советских дивизий, а значительно меньше.
Теперь следует остановиться на содержании документа, чрезвычайно важного для понимания официальной оценки, даваемой германской разведкой военным возможностям Советского Союза. Этот секретный документ под названием "Вооруженные силы военного времени Союза Советских Социалистических Республик (СССР) по состоянию на 1 января 1941 г." был издан главным командованием сухопутных сил 15 января 1941 г. в 2 тыс. экземплярах и разослан во все командные и штабные инстанции вермахта. Документ необходимо рассматривать как официальную оценку гитлеровским командованием советского военного потенциала, положенную в основу германских стратегических расчетов.
Силы Красной Армии определялись в 150 стрелковых дивизий, 32-36 кавалерийских дивизий, 6 мотомехкорпусов и 36 мотомехбригад{455}. Численность армии мирного времени - в 2 млн. человек. В случае войны, по мнению ОКХ, Советский Союз мог в принципе отмобилизовать 11-12 млн. человек, однако нехватка командных кадров и техники не позволит ему сделать это. Реальной считалась мобилизация 6,2 млн. человек{456}.
Какое же число дивизий, по немецкой оценке, мог выставить Советский Союз в ходе войны при всеобщей мобилизации?
"При развитии войны и проведении общей мобилизации, - читаем в документе, - число дивизий может быть значительно увеличено. На основе различных источников, которые по своей надежности примерно одинаково достоверны, можно определить следующее наибольшее число выставляемых дивизий:
107 пехотных дивизий 1-й волны 77 пехотных дивизий 2-й волны 25 пехотных дивизий 3-й волны 209 пехотных дивизий
и по меньшей мере 36 мотомехбригад"{457}.
Итак, запомним эту цифру: Советский Союз в состоянии выставить при всеобщей мобилизации 209 дивизий, иными словами, прибавить к уже существующим 59 дивизий... В действительности только летом 1941 г. Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии направила на фронт более 324 дивизий{458}.
В документе далее читаем:
"Число танковых полков войсковых частей неизвестно". Сила артиллерии резерва главного командования - 40 артиллерийских полков. "Неизвестно число тяжелых батарей". В авиации насчитывалось 4 тыс. самолетов (только в европейской части СССР).
Особый раздел посвящался характеристике советского вооружения. Авторы документа приходили к следующему выводу: "Успехи русской военной промышленности, без сомнения, значительны. В какой мере, однако, качество оружии можно считать хорошим, трудно сказать"{459}.
Изучая приводимые далее характеристики отдельных видов советского оружия, нельзя не заметить, что нацисты не обладали на этот счет серьезными сведениями. Данные о новом вооружении были почерпнуты ими главным образом из прессы, немногочисленных докладов агентуры, а также из наблюдений парадов на Красной площади, о чем говорили приложенные к тексту документа фотоснимки. Даже в определении калибров советской артиллерии имелись существенные неточности. Так, 82-мм миномет ошибочно назван 84-мм; 50-мм - соответственно 52, а 76-мм пушка - 76,2-мм{460}. Что касается советских танков, то, при хорошей осведомленности о старых моделях, снимки которых во время парадов также были помещены в тексте документа, полностью отсутствовали сведения о новых советских танках Т-34 и KB, появление которых на поле боя в 1941 г. стало, как известно, полной неожиданностью для гитлеровской армии.
Заключительный раздел обзора посвящался предполагаемым методам ведения Красной Армией операций против германского вермахта. "О советских оперативных намерениях, - приходили к выводу гитлеровские разведчики, - не имеется представления. Маловероятно, что Красная Армия оставит без борьбы вновь приобретенные жизненно необходимые области и отойдет на тыловую линию, чтобы там занять оборону. Для методов советского руководства более характерно стремление развернуться главными силами Красной Армии ...с основной группировкой севернее или южнее Припятской области с тем, чтобы наступлением, по возможности против фланга главной группировки противника, остановить вторжение"{461}.
Переходя к оценке советского командования, германский генеральный штаб считал, что начатая "широкая перестройка армии" даст положительные результаты. "Все эти мероприятия должны постепенно внести улучшение общего порядка во всех областях в ряды Красной Армии. Однако в России этот успех новых методов будет виден не по прошествии нескольких лет, а может быть через несколько десятилетий"{462}. Всесторонне недооценивая советский командный состав, генеральный штаб считал, что военачальники всех степеней "в течение довольно длительного времени не будут способны руководить маневренными действиями современных крупных соединений. Едва ли они будут способны проводить крупные наступательные операции"{463}. Что касается войск, то ни у кого не вызывало сомнений, что если они получат хорошее оружие, то "будут сражаться храбро". Но у них "нет достаточного умения в современном искусстве атаки, в частности во взаимодействии родов войск... В обороне, особенно длительной, Красная Армия сможет достигнуть хороших успехов. Способность даже при поражении и под сильным натиском противника стойко держаться особенно свойственна русскому характеру"{464}.
29 января 1941 г. отдел иностранных армий Востока генерального штаба сухопутных сил представил ОКВ еще один расчет сил Красной Армии. В европейской части СССР ожидалось развертывание 121 стрелковой и 25 кавалерийских дивизий, 31 моторизованной и механизированной бригад. Значительной разницы в оценках по сравнению с августом 1940 г. и декабрем того же года не имелось.
Внесла ли германская разведка какие-нибудь существенные уточнения в свои оценки в период между январем 1941 г., когда был издан этот важный документ, и началом войны?
Дальнейшее уточнение возможностей Красной Армии вплоть до лета 1941 г. не носило принципиального характера. В документах начальника штаба группы армий "Б" о предполагаемой численности советских войск от 8 и 18 июня 1941 г., приводимых в сборнике документов, составленном историком ГДР Э. Морицем, определяется следующая численность советских войск непосредственно перед гитлеровским вторжением:
общая численность Красной Армии - 175 стрелковых, 33,5 кавалерийских, 7 танковых дивизий, 43 мотомехбригады.
Из этих сил находятся в европейской части СССР: 150 стрелковых, 25,5 кавалерийских, 7 танковых дивизий, 38 мотомехбригад.
Непосредственно для боевых действий против вторжения из Германии ожидалось встретить около 120 стрелковых, 22,5 кавалерийских, 5 танковых дивизий, 33 мотомехбригад, 4 парашютных бригад{465}. Данные о стратегических резервах оставались неясными, а вооружение считалось устаревшим. Общие оценки Красной Армии оставались весьма невысокими. Немецкую армию считали стоящей во всех отношениях выше. Единственное, что германский генеральный штаб безусловно и твердо признавал за советским военным искусством, - разработку методов массированного использования подвижных войск. В заметках ОКХ от 18 февраля 1941 г. читаем о назначении генерала армии Г. К. Жукова на должность начальника Генерального штаба: "Ом был первым применившим массированно танковые соединения в боях во Внешней Монголии. На озере Хасан он впервые руководил крупным танковым соединением против японцев"{466}.
Сопоставляя оценки, дававшиеся германской разведкой Красной Армии в 1940-1941 гг., с действительной численностью и мощью Советских Вооруженных Сил, нельзя не прийти к заключению о крупном просчете гитлеровских разведывательных органов, ставшем впоследствии одной из причин поражения вермахта. Так, германская разведка преуменьшала: число имеющихся в Красной Армии стрелковых дивизий в 1,3 раза, самолетов в 2,8 раза; она не имела ясных сведений о количестве танков, которыми располагала Красная Армия.
Гитлеровские разведчики не только просчитались в определении численности Красной Армии в целом, в количестве войск в европейской части СССР и вблизи германских границ. Они не смогли определить организационной структуры основных соединений советских войск: не знали, что бронетанковые войска состоят не из мотомехбригад, а из механизированных корпусов, не имели представления об их организации, преувеличили количество кавалерийских дивизий.
Германская разведка смогла дать близкие к достоверным сведения о числе соединений Красной Армии, о дислокации ее войск и штабов, но только на глубину планируемой первой стратегической операции, т. е. до линии рек Западная Двина - Днепр, а не в масштабе всей страны. Гитлеровская разведка оказалась не в состоянии предвидеть характер борьбы, которую будет вести Советский Союз. Она считала, что победа над первым стратегическим эшелоном Красной Армии будет равнозначна победе над Советским Союзом вообще, и думала, что страна полностью прекратит сопротивление, как только немцы дойдут до Москвы. Здесь и будет достигнута окончательная победа.
Германская разведка допустила принципиальную и решающую недооценку советского военного потенциала в целом. Она просчиталась в определении возможности перестройки советского народного хозяйства на военный лад. Она глубоко ошиблась в оценке сил Красной Армии, военного искусства ее полководцев. Она недооценила мобилизационные возможности Советского Союза, темпы мобилизации Красной Армии, преуменьшила способность советского Верховного Командования быстро развернуть стратегические резервы в первых кампаниях войны и перебросить их из внутренних округов на театр военных действий. Германские разведчики считали, что резерв Верховного Главнокомандования Красной Армии составляют лишь 4 дивизии, в действительности же он был намного большим.
Гитлеровская разведка не смогла в общем осуществить свои широко задуманные планы. "Для срыва гитлеровских планов тайной войны решающее значение имели те огромные социалистические преобразования, которые были осуществлены в СССР за предвоенные годы, а также мероприятия Коммунистической партии и Советского правительства по укреплению безопасности нашей Родины. Фашистская разведка не нашла в Советском Союзе социальной опоры для своей подрывной деятельности. Все происки гитлеровской агентуры разбивались о прочное политико-моральное единство советского народа, его беззаветную преданность своей Родине и высокую революционную бдительность"{467}.
С другой стороны, "советские разведчики сумели своевременно добыть многочисленные данные о подготовке германских вооруженных сил к нападению на Советский Союз... - пишет Маршал Советского Союза А. А. Гречко. Небезынтересно отметить: через 11 дней после принятия Гитлером окончательного плана войны против Советского Союза (18 декабря 1940 г.) этот факт и основные данные решения германского командования стали известны нашим разведывательным органам"{468}.
Чекисты в предвоенные годы обезвредили значительную часть гитлеровской шпионской сети. Они "нанесли ряд ударов по агентуре империалистических разведок внутри СССР, в том числе и по немецко-фашистской агентуре"{469}. Но вместе с тем значительную часть фашистской агентуры, проникшей на территорию СССР, пришлось обезвреживать уже в ходе войны{470}. Следует отметить тот факт, что гитлеровская разведка все же располагала определенными сведениями о советских войсках, аэродромах, укреплениях, расположенных вблизи западной границы.
Несмотря на тщательную подготовку и большой размах тайной войны против СССР, немецко-фашистской разведке не удалось собрать необходимую информацию о военном потенциале Советского Союза. Идеологическая и политическая доктрина фашизма, прусское высокомерие, национализм не могли служить основой для объективной оценки Советского Союза. Германское верховное командование просчиталось в оценке характера и природы социалистического государства. Эти просчеты оказались для гитлеровского рейха роковыми.
"Барбаросса"
I
После того как 31 июля на совещании в своем запрятанном в горах баварском дворце Бергхоф Гитлер уже официально заявил нацистской верхушке, что предстоит война с Советским Союзом, всему громоздкому аппарату высшего военного руководства не потребовалось слишком много времени, чтобы повернуться на Восток. Он был готов давно, а события последних недель вполне ясно говорили, в какую сторону теперь проляжет путь агрессии. Под покровом строжайшей тайны генеральный штаб приступил к организационной работе, связанной с подготовкой нового похода.
Чтобы лучше понять характер и результаты этой работы, нужно иметь в виду то психологическое состояние, в котором теперь находилась гитлеровская военная элита. У нее не вызывало сомнения, что во всей человеческой истории никогда не существовало столь могучей, такой идеально организованной и руководимой армии, как "непобедимый вермахт", и что неизбежно, чуть ли не автоматически, становится обреченным любое государство, на которое обрушится "меч фюрера". Не учитывая мании величия, охватившей за малым исключением всех высших генералов, порой прямо-таки невозможно представить себе, как могли эти профессионалы военного ремесла сконструировать стратегические идеи, с которыми на рассвете 22 июня 1941 г. вермахт ринулся в Советский Союз и дальнейшая судьба которых достаточно хорошо известна.
Уже на следующий день после совещания у Гитлера, Гальдер собрал в своем кабинете руководящий состав генерального штаба сухопутных сил и приступил к подробному обсуждению задач, поставленных фюрером.
Генштабисты с рвением взялись за дело. Прежде всего они принялись подробно изучать Россию. Ведь нельзя было, в самом деле, остаться профанами, как случалось в прошлую мировую войну, когда, например, один весьма крупный лидер Антанты, слывший знатоком России, долгое время считал, что Харьков - это русский генерал.
Все засели за "изучение походов в Россию Карла XII и особенно Наполеона. Особым вниманием пользовались мемуары тогдашнего французского посла в Петербурге Коленкура. В книгах старательно выискивались детали военно-оперативного порядка, характеризующие театр военных действий, особенности снабжения, организации обозов и т. д. Но как-то само собой разумеющимся оказалось полное невнимание к тем политическим, социальным и национальным проблемам опыта прошлого, которые относились к поражению обоих завоевателей.
История оказалась непонятой в главном: в отрицании самой идеи завоевания России. Арман Коленкур 129 лет назад нашел в себе мужество прямо сказать Наполеону: поход на Россию может оказаться гибельным. В известной продолжавшейся семь часов подряд беседе 5 июня 1811 г. он говорил: "Это не будет мимолетной войной. Придет время, когда ваше величество вынужден будет вернуться во Францию, и тогда все выгоды перейдут на сторону противника". Наполеон высказал мысль, что Россия подпишет мир после одного-двух проигранных сражений. Коленкур ответил, что император ошибается: "У русских чувство патриотизма преобладает над всеми другими чувствами, оно крепко сплотит их и доведет до героизма".
Ничто подобное, повторяем, не интересовало сейчас тех, кто старался вникнуть в историю похода Наполеона. Все вращалось вокруг таких понятий, как большие пространства, русская зима, трудности снабжения. Никто из военных, штудировавших историю 1812 года, не мог и подумать, чтобы в результате своих изысканий поднять голос против самоубийственного решения вообще. Они удивительно хорошо продемонстрировали, как бывает опасно брать из истории только то, что хочется, а не воспринимать ее целиком. Позже мы еще увидим, насколько педантично воспроизводили немецкие генштабисты некоторые схемы подготовки вторжения, выработанные в те далекие времена, и как, повторяя эти схемы, дублировали и просчеты, в них заложенные.
Если можно сказать, что когда-либо главная сущность и все особенности стратегического мышления германского генерального штаба находили свое высшее, концентрированное выражение, то речь, безусловно, должна идти о военно-стратегическом плане войны против Советского Союза. Он вобрал в себя весь опыт планирования войны Германией со времен Мольтке и Шлиффена. Не нужны особые военные познания, чтобы увидеть в нем и дух печально известного немецкого плана 1914 г., и уж, конечно, черты всех тех расчетов, которые создавались теми же самыми руками начиная с середины 30-х годов вплоть до варианта "Гельб" - плана нападения на Францию. Выжатая из всего этого некая эссенция пропитала новое творение германского милитаризма.
В основе замысла лежали одни и те же непоколебимые принципы: скрытое развертывание армии, внезапность мощного удара, стремительные прорывы танковых масс, операции на окружение и в результате - "блицкриг", молниеносная победа.