С этого момента, согласно описанию У. Р. Аллена, события развивались так{1368}.
Докладывал Хойзингер:
- Обстановка в Восточной Пруссии, мой фюрер, очень угрожающая, хуже быть не может. Русские приближаются к ней. Гитлер бросил взгляд на карту и заорал:
- Их нельзя пускать туда! Модель и Кох отвечают за это! Большевики не должны пройти!
Хойзингер кротко указал, что русские "пойдут на все", что их позиции неуклонно усиливаются, а немецкие быстро ухудшаются. Гитлер слабо кивнул головой и угрюмо стал слушать дальше.
12 часов 41 минута.
Хойзингер дошел до последней части своего безрадостного доклада.
- В районе западнее Даугавы русские крупными силами предприняли наступление в направлении на север. Их передовые части уже атакуют окраины Двинска. Если мы не отведем группу армий, находящуюся сейчас у Чудского озера, то катастрофа...
Хойзингер так и не закончил фразы.
12 часов 42 минуты!
Мощный взрыв раздался из-под стола. Еще два взрыва последовали один за другим. Столбы огня рванулись вверх и заполнили все помещение. Крышку огромного стола бросило в воздух, карты охватило пламя. Присутствующих расшвыряло во все стороны. С потолка рухнули горящие балки. Одного нациста, стоявшего у окна, взрывная волна буквально выкинула наружу. Дым и пламя охватили разрушенное помещение.
Офицер, которого выбросило из окна, поднялся на ноги невредимый, бросился бежать и завопил:
- Покушение! Покушение!
Поднялась невообразимая паника. Прибежала эсэсовская охрана. Завыли сирены, предупреждая все посты "Волчьего логова" о тревоге и прекращении всякого движения в зоне ставки.
Брандт, отодвинувший портфель, спас жизнь фюреру. Но сам погиб. Контуженого Гитлера двое часовых вели от места взрыва. Вскоре появились автомашины. Убитых и раненых увезли.
Тем временем Штауфенберг стоял с Фелльгибелем в 200 м от барака заседаний и наблюдал взрыв. Он не сомневался, что все участники совещания погибли, что Гитлер мертв, и сказал генералу, чтобы тот действовал по плану: немедленно сообщил в Берлин об удавшемся покушении и перерезал всю связь. Затем, используя всеобщую панику, Штауфенберг выбрался из "Вольфшанце" и помчался на аэродром. Ожидавший его самолет сразу же стартовал на Берлин.
Когда в ставке немного опомнились, то прежде всего, конечно, стали обсуждать, что же произошло. В первый момент возникло несколько предположений о причине взрыва. Гитлер заявил, что это, вероятно, был налет авиации. Иодль считал, что кто-то из рабочих запрятал бомбу замедленного действия под пол: на месте взрыва зияла большая дыра. Прошло два часа, прежде чем подозрение пало на Штауфенберга. Некоторые участники совещания припомнили, как он входил в барак и как поставил портфель под стол у ног фюрера. После расспросов охраны выяснилось, что полковник вместе с адъютантом пересекли контрольные посты сразу после взрыва. Комендант аэродрома Растенбург сообщил о спешном отлете Штауфенберга после 13 часов на Берлин.
Гиммлер немедленно отдал приказ арестовать Штауфенберга на берлинском аэродроме. Однако Фелльгибель не передал приказа.
Гитлер уже пришел в себя. Контузия оказалась легкой. Ему предстояло встретиться с Муссолини. Поезд должен был прийти в 16 часов, но запаздывал.
Эта была последняя встреча двух диктаторов. Если посмотреть на нее глазами историка, она, бесспорно, носила отпечаток некой мрачной иронии. Бывший главарь итальянского фашизма, которого десантники Гитлера только что выволокли из плена, все еще делал вид, что кого-то представляет, и принимал античные позы былого величия. Гитлер, который только что чудом не отправился на тот свет, с перекошенной физиономией, обожженный, с трясущейся рукой, уже успел убедить себя, что сам господь бог решил "сберечь его для великих дел". Оба ходили вокруг досок и камней развороченного барака и в невероятном возбуждении обсуждали случившееся.
- Я стоял вот здесь, у этого стола, - с жаром, показывая на обломки, говорил Гитлер. - И здесь, прямо у моих ног, взорвалась бомба. Теперь я понимаю, что со мной ничего не должно случиться, тем более что это уже не в первый раз я чудесным образом избегаю смерти. После моего сегодняшнего спасения от смертельной опасности я еще больше, чем прежде, убежден, что мне суждено довести до счастливого конца наше общее великое дело.
Дуче, скрестив руки на груди, понимающе кивал головой. Он, конечно, во всем согласен с фюрером.
"После того, что я здесь увидел, - ответил он, указывая на развалины, - я целиком согласен с вами. Это было знамением неба"{1369}.
Затем, немного успокоившись, оба пошли со своей свитой пить кофе.
Теперь удалось восстановить связь с Берлином, и оттуда пришло первое донесение о попытке восстания. Все сидели за столом.
Здесь-то и произошел еще один взрыв, правда иного порядка, но который для гитлеровских сообщников был, пожалуй, не менее страшным, чем первый.
Сначала Гитлер молча, с пепельно-серым лицом, сидел, бессмысленно уставившись в одну точку прямо перед собой, не слушая клятвы в верности, которые наперебой приносили ему все окружающие. Вдруг он вскочил и в приступе дикого безумия стал вопить истошным голосом. Потом начали прорываться бессвязные выкрики. То, что он в свое время сделал с Ремом и его шайкой, не идет ни в какое сравнение с тем, что он сделает сейчас. Он их всех до единого истребит, как собак. Их жены и дети будут брошены в концлагеря. Угрозы и проклятия лились потоком. Гитлер сразу потребовал связать его по телефону с управлением СС и прокричал в трубку приказ - расстрелять всех, кто хоть в самой малейшей степени причастен к заговору.
... Самолет Штауфенберга приземлился в Берлине на аэродроме Рангсдорф около 16.00. Тут же удалось связаться по телефону со штабом армии резерва, и Штауфенберг был потрясен: участники заговора бездействовали. Плохая слышимость не позволила им разобрать телефонное сообщение Фелльгибеля. Они не понимали: убит Гитлер или нет. Все ждали Штауфенберга и теряли время.
Но Штауфенберг не сомневался: конечно, Гитлер мертв. Он решительно заявил об этом по телефону Ольбрихту. Тогда действующие лица зашевелились.
Теперь сценой событий стал штаб армии резерва на Бендлерштрассе. Как пишет У. Ширер, полковник Квирингейм, начальник штаба Ольбрихта, сразу после звонка Штауфенберга извлек из сейфа документы плана "Валькирии" и стал по телефону передавать их текст в штабы войсковых частей, расположенных в городе и его окрестностях. Первым приказом войска поднимались по тревоге. Второй приказ, подписанный фельдмаршалом Витцлебеном - новым "верховным главнокомандующим вермахта", - оповещал, что Гитлер погиб и что он, Витцлебен, принимает всю полноту военной власти. Сам фельдмаршал еще находился в Цоссене и выжидал.
Ольбрихт после отдачи первого приказа пошел в кабинет Фромма. Здесь произошел эпизод, ставший критическим.
Войдя в кабинет, Ольбрихт сказал генерал-полковнику, что Фелльгибель сообщил по телефону о смерти Гитлера. Он потребовал от Фромма, чтобы тот возглавил действия заговорщиков в Берлине. После паузы Фромм ответил, что сначала он должен сам убедиться в смерти Гитлера.
Ольбрихт подошел к телефону и вызвал "Вольфшанце". Но, когда там сняли трубку, он тут же отпрянул, так как услышал голос Кейтеля.
Фромм вырвал трубку. Разговор шел так:
Фромм: Что случилось в главной квартире? В Берлине ходят дикие слухи.
Кейтель: А что может случиться? Все в порядке.
Фромм: Мне только что доложили, что фюрер пал жертвой покушения.
Кейтель: Это чепуха. Имело место покушение, но оно, к счастью, не удалось. Фюрер жив и только незначительно ранен. Где ваш начальник штаба полковник Штауфенберг?
Фромм: Полковник Штауфенберг еще не вернулся{1370}.
Растерявшийся Ольбрихт не знал, что делать. В состоянии полнейшей прострации он вышел из кабинета.
В этот момент примчался Штауфенберг. Ольбрихт сообщил ему о разговоре с Кейтелем. Полковник ответил: ложь. Гитлер мертв. Он сам видел огромной силы взрыв. Никто уцелеть не мог. Нужно действовать, не теряя ни минуты. Штауфенберга поддержал приехавший часом раньше Бек.
Штауфенберг начал звонить в Париж. Он передал Штюльпнагелю: начинать действия. Затем вместе с Ольбрихтом пошел к Фромму, от которого многое зависело. Но генерал отказался действовать. Заговорщики его арестовали и заперли в комнату адъютанта, где предварительно удалось выключить телефон.
В критические минуты пришлось арестовать персону, которая еще часом назад рассматривалась чуть ли не в роли ключевой фигуры.
Тем временем комендант Берлина генерал Хазе приказал командиру батальона охраны "Великая Германия" майору Ремеру вывести подразделения в город, а самому явиться в комендатуру на Унтер ден Линден.
Здесь-то и появляется на сцене новое действующее лицо - майор Ремер, которому было суждено сыграть удивительную роль в одном из заключительных эпизодов.
Ремер, типичный гитлеровский солдафон, получивший на фронте железный крест из рук самого фюрера, по-собачьи преданный ему, был избран заговорщиками для весьма ответственной роли. Он дал команду батальону двигаться в Берлин, а сам предстал перед Хазе. Генерал разъяснил майору: фюрер погиб в результате покушения, а СС готовят захват власти. Этому надо помешать. Ремеру следовало оцепить правительственный квартал, включая главное управление безопасности СС.
Ремеру не составило труда выполнить задачу.
Но тут развернулись события, которых он, Ремер, никогда в своей жизни не мог и предполагать.
Его случайно разыскал ранее служивший в батальоне охраны лейтенант "доктор" Хаген, прожженный нацист и шизофреник, теперь выполнявший поручение Геббельса по сбору материалов для "истории культуры национал-социализма". Хаген приехал в Берлин и на улицах города почуял неладное. Он разыскал бывшего сослуживца Ремера, уговорил его сесть в коляску своего мотоцикла и поехать к Геббельсу.