Москва… величественная, и красивая. Вся такая в… огнях, словно в блестках, в перламутре и золоте. Живёт своей жизнью, и ничего не ведает. А у меня тут труп! — отвернулся я от стекла окна, сквозь которое любовался городом, и повернулся к креслу, по которому растёкся киселём человек.
Хотя, человек ли? Ну, не в смысле биологии, а в смысле природы характера. Все же…
— Её зовут Нина Николаевна Сом, — заговорил вошедший в помещение человек, мой помощник, что притащил дело на труп — работает в кремле уже два года. Особых отметок не имеет. Порядочна, прилежна…
— Значит её готовили давно и держали на «особый» случай. — ответил я, и вновь вернулся к лицезрению далёкого города сквозь тонкое стекло.
— Либо использовали в тёмную.
— Тоже возможно, но на вряд ли. — ухмыльнулся я не поворачиваюсь, и увидев сомнение на лице человека в отражении окна, решил пояснить — Она хорошо играла, но её выдавали глаза. Человек, не ведающий, не знающий, что в стакане яд, не будет смотреть на «обычную воду» с таким первобытным страхом.
— Значит все-таки агент. — захлопнул папку с делом на уже мёртвую прислугу мой помощник, и ещё и мой полный тёзка, и взглянул на развалившийся в кресле труп.
Я тоже на него взглянул, не отворачиваясь от окна. Хотя, че там смотреть? Мёртвая девушка, лет тридцати. Покрасневшее, как от жара, лицо, запрокинутая назад голова, застывшая в том положении, в котором я её оставил, выпавший язык, и вывалившиеся из глазниц красные глаза.
То ещё зрелище! А я… немного сглупил.
Ну… притащила мне секретарша воды в стакане… вообще-то, это конечно палевно! Не моя секретарша, да еще и в стакане! Но у неё была достойная отмаза, мол соседний кабинет, передаёт тебе привет! И учитывая, что этот кабинет, работает так же, как и я, до самого поздно — до утра! А его хозяин, видит во мне, почти что свою дочку… я бы даже поверил! Да вот только от воды этой… за километр пахло не водой.
Не знаю, что там была за дрянь, но просто плеснуть ею в лицо этой подлой девчонки было достаточно, чтобы она чуть ли не мгновенно сдохла, от отказа нервной ткани. Яд просочился сквозь слизистую глаз сразу в мозг, и тот скопытился прежде чем я успел сообразить.
Стакана этой дряни хватило бы не то, что на слона, но даже на меня! От пары глотков я бы скопытился столь же стремительно, как и она, не успев что-либо предпринять. А если бы не умер… стал бы инвалидом. С мёртвым мозгом.
Очень мощная дрянь! Явно не из соседнего хоз. мага, где продают крысиный яд! А я… тот еще дебил, что взял и плеснул им в лицо главного свидетеля — исполнителя! Наивно веря, что если эту хню прозрачную не пить, эффекта и не будет.
— Что говорят эксперты? — проговорил я, обращаясь к отражению в стекле окна.
— Помилуйте, Александра Николаевна! Они только начали! — взмолился мой помощник, тоже Александр, и тоже Николаевич. — раньше утра их ждать не стоит.
— Так уж… — буркнул я, заметив узкую полоску света, вдалеке, на горизонте.
— Следующего утра. — вздохнул мой собеседник.
— Что ж они такие не расторопные. — пробурчал я недовольно, и развернулся в сторону двери, чтоб выйти прочь из кабинета.
Выйти, и дать кому-нибудь разгон! А то ведь столько энергии зря пропадет… но столкнулся взглядами с людьми в форме, заходящими в мой кабинет сразу всей толпой. СБ! Видимо, они закончили приватную беседу с хозяином соседнего кабинета, и решили поговорить со мной. Тоже, не менее приватно.
Так, кто у них тут главный? Ага! Вот этот, самый рослый… ну, сейчас я ему голову-то осеменю… Не зря ж меня тут назначили главным по «особым» вопросам! Уж точно, не для того, чтобы всякие… полковники! Блин… вопросами пичкали.
Или для этого? Ведь если так подумать, я здесь, в кремле, по сроку, работаю по меньше, чем эта «девочка с ядом», что меня желала в моём же кабинете хлопнуть. А с того момента — взглянул я вновь, на златоглавую Москву, что молодое солнце, уж осветило своими предрассветными лучами, окрасив всё в багровые тона — как мы со спецназом и морским десантом, брали эти укрепления, под грохот выстрелов из танка, прошло уже без малого шесть лет.
Мир изменился, и сильно. Бессмертные больше не тайна за семью печатями. И больше не то, пред чем все трепетают. Нас научились убивать! Что, впрочем, не умоляет нашей боевой мощи, и звания «человек-армия». И скорее даже приумножает нашу ценность.
Магмойды вообще не тайна, а даже обыденность. Каждый день, в новостях сообщают об одном или двух происшествии с ними. Сбитые на подлете, или бое где-нибудь на пустыре во имя их энергетических ядер. Даже целый телеканал есть, что ежесуточно крутит ролики со сражениями с тварями, показывает это же в прямом эфире. Ну или кто-нибудь по ту сторону экрана начинает философствовать на эту же тему. В общем, делают деньги на злободневном.
Что не особо удивительно, хотя бы уж от того, что с раскрытием правды нас опередили. Америка сразу поняла, что мы планируем делать сразу после референдума, и сделала сенсацию сама. Причем настолько умело, что нам только и оставалось, что поаплодировать, и присоединится к веселию, дабы не остаться за бортом, и не стать мощенью для мира, но уже по объективной причине.
Так что деньги вокруг тварей… крутятся не малые. И тут дело не только в шоу бизнесе. Но всё это вещи от меня далекий.
Я слаб! По меркам бессмертных. И ценен, по меркам человека. Я не могу участвовать в сражениях — не пустят, не дадут! Да и желающих — вагон. Люди и сами по себе играючи справляются с тварями, не говоря уж о помощи бессмертных.
Так что нынче мой удел — сидеть по кабинетам. Точнее сказать — ездить! По крайней мере так было в начале. Когда почти раздробленную на куски страну, требовалось сшить обратно воедино. А кто это должен делать?.. естественно не я один! Но это адская работа, и, наверное, я один, кто продержался столь долго и не сдох.
И то, потому что бессмертный, и то, потому что пролежал потом год в больнице, киселем, собирая уже себя обратно. Не стоило все же забивать на всё, даже на свое тело, на контроль над ним, во имя высвобождения лишних ресурсов мозга для стратегического планирования.
Но тогда иного пути просто не было.
И вот, вернув себе обратно целостность плоти, и желая наконец отдохнуть и покоятся на лаврах — страна то, типо, восстановилась! Я оказался здесь, в кремле, главным по особым вопросам. Меня особо то никто и не спрашивал, хочу я им быть, или нет, просто сказали: «завтра, на работу!» Даже не уточнив, что будет, если не приду, типо «сама догадаешься!».
И почему со мной так поступили, я тоже понимаю — бардак у них тут то еще.
— То есть вы…
— Знаете, что я вам скажу, полковник — поднял я вои глаза на собеседника, упертого, но бестолкового.
Заглянул ему в его бесстыжие глаза, и ухмыльнулся. Грустно так, печально. Если это, главнюк из СБ кремля — то у нас большие проблемы!
— И что же, Сашенька вы нам поведаете? — ухмыльнулся в ответ СБешник, чья голова уже распухла, но беременной еще не стала.
— Очень интересное содержание нашей беседы. Например, что в вашем табельном — бросил взгляд я на спрятавшеюся под левой рукой полковника кобуру — не хватает патрона. Вы забыли его в оружейке. — ухмыльнулся, глядя как дернулся оппонент — Вашему сыну пять лет, а вашей дочери четыре года. Вы обожаете дочь, и недолюбливаете сына, считая его недостаточно сообразительным для своего возраста. Меня же вы тихо ненавидите, потому как я на неё похожа, и в глубине души, вы знаете, что в реальности все наоборот — сын то гений, а вот дочка не очень. А еще жена у вас, кхм, — шмыгнул я носом — бревнышко.
— Ты… — прошипел покраснений служивый, но я поднял пальчик, показывая, что желаю договорить, а мы тут все не в тех отношениях, когда можно просто так прерывать собеседника.
— Вы уже давно думаете гульнуть на сторону, но будучи честным семьянином, не…
— Заткнись. — прошипел СБшник, опуская взгляд, и сжимая кулаки, старясь взять себя в руки.
Ладно, выдержка у него есть, а значит — он не безнадежен!
— Вот этот вот всё, — сменил я ехидный голос на серьёзный — я узнал, просто слушая ваши вопросы. Я не залазил к вам в голову, как вы могли подумать, и не читал вашего личного дела пред тем как вы сюда пришли. Я вообще вас впервые вижу, хотя все же не могу сказать, что не слышал о вас ранее. Все же слухи, эх, — вздохнул я печально, понимая, что это вообще-то плохо — ходят даже по кремлю. Но всё, что я вам сейчас сказал, я узнал просто слушая ваши вопросы. А что вы обо мне узнали, задавая их? — заглянул вновь в глаза человеку, что сам их на меня поднял.
Человеку, что понял, что на допросе тут был он, а не я. Что даже вопросами, что он задавал, я манипулировал. И что осознал, чтобы он сейчас не сказал, это будет частью моего плана, и я извлеку из этого выгоду.
— Думаю, мы закончили. — проговорил он громко, и тоном начальника, будь то допрос, всегда был сугубо односторонним, и ничем не прерывался.
И ушел, словно победитель, забрав с собой и всех своих ребят, что до этого, подпирали стенки по углам. Так бы они пошмонали бумажки в моих шкафах и на столе, но… не имеют право! Так что были лишь декором, для создания авторитета.
Впрочем, не факт, что на этом все кончилось. Покушение было, тело лет тридцати все еще здесь, так что так просто это все не закончится, и трясти будут всех доступных еще ой как долго. И это правильно. Главное, чтобы в СБ все же были люди поумнее того паренька с древесной женой.
— А ведь вы его обманули. — проговорил мой помощник, запуская в кабинет группу санитаров, что наконец явилась по тело.
— Ага. — буркнул я, вновь вернувшись к окну, где багровый уже сменился золотым.
Я не умею читать людей по разговорам! А тем более — по их вопросам. Не пойму ни капельки, даже если мне объяснят… зато я знаю тех, кто так умеет! И знаю, что такие должны быть в нашей службе безопасности. А у меня… а у меня есть нюх.
— Что значит «не можете»?! — рявкнул я в трубку старого телефонного аппарата, кипя от возмущения — Мне что, сам… Вот то-то же — произнес уже спокойней, тут же остывая — ЧТО ЗНАЧИТ «ЗАВТРА»?! — но ненадолго — Да я, блин, вам что тут?!.. Даже блин, тоже тут сижу! Какие нафиг «одиннадцать часов»?! Иначе лично шкуру спущу! И поверь мне — усмехнулся я лукаво — это не пустое обещание.
И положил трубку, продолжая ухмыляться, представляя, как моего собеседника там передергивает от собственной фантазии. Я конечно суров, но…
— Эх… — вздохнул, и взглянул на заваленный бумагами стол.
И эта ночь обещает быть долгой! А когда было иначе? Я тут уже полгода сплю по четыре часа в неделю, разгребая бардак, и наводя порядок. И ни конца, ни края, пока не наблюдаю. А всё дело в… саботаже.
— Надо проветрится.
Пойти куда-нибудь прогуляться! Воздухом подышать… вспомнить беззаботную юность, когда я по подворотням бегал, упырей гонял! А не вот этот вот всё, бумажное. Вопросонеотлагательное, канализационно решательное… не, ну я же не главный сантехник города, чтобы решать, где новые очистные сооружения строить! Почему этот вопрос вообще сюда попал?! С печатями и на гербовой бумаге…
Надо проветрится.
— Двухсотый, ответьте триста сороковому. — приговорила рация-наушники, в неслышимом человеческим ухом диапазоне.
Видавшее виды устройство. Свежеокрашенное, но всё равно страшненькое. Глубокие «ссадины» краской не скрыть. Да и функционал устройства… уже не торт. Как наушники оно уже не работает. Динамики сдохли! И теперь издают только птичий скрежет, что ясен одному лишь мне. Микрофон тоже давно отжил своё, и теперь эта штука может работать только как ларингоскоп, болтаясь у меня на шее. И я порой даже не до конца понимаю. Как это все работает. Как-то вроде и так как всегда, и не так в тоже время.
— Двухсотый слушает. — отозвался я, птичьим скрежетом, хрипя гортанью как могу.
Начав тут же вслушиваться в то, что мне там вещают в ответ. Ничего хорошего! Ну, как обычно…
— Да, поняла… а без меня, чё, ни как? — вздохнул, взглянув на часы, и уже зная, что мне ответят — Ясно, буду через сорок минут.
Ведь еще успеваю на метро до закрытия! Правда дела бумажные придется отложить — бойтесь своих желаний! Теперь вот тащится на самый дальний край Москвы… в какую-то подворотню. Ведь там обнаружили «нечто», обязательно требующее «моего участия».
— Эх… — вздохнул, и потеребил свой многострадальный ошейник — Менять пора.
Вот только это не так просто! Система защиты, встроенная в этот агрегат, делает его совершенно неремонтопригодным! И может это и хорошо, ведь в этом деле безопасность в приоритете! Но, будучи прототипом, качеством изделие не смогло похвастаться, начав отказывать довольно рано, пусть и по периферии.
И его бы просто заменить целиком! Но невозможность вклинится в систему из вне, есть часть системы защиты. А это означает, что нельзя просто заменить двухсотый номер! Он будет утерян навсегда. А вместе с ним и все сто номеров, в плоть до двести девяносто девятого. Все их рации станут пустышками, если уничтожить мою. Такая вот, уязвимость системы.
И мне бы положить свой агрегат на полочку, что бы он работал чисто как ретранслятор, авось так дольше проживет, но я кажется, просто прирос к этим наушникам, сделав их частью себя. Не хочу их менять, не желаю.
Открываю окно, выпрыгиваю с шестого этажа. Приземляюсь не очень удачно — несмотря на замедленное падение и амортизационную подушку из света, ногам пришлось погасить уж слишком много энергии. Как итог — треснула берцовая кость. Хоть она у меня и не из кальция сделана!
Тренироваться надо больше, придурок! Или же не прыгать с парапетов — не по статусу это мне! Не по статусу! Чай не маленькая девочка. Хотя…
Обмен любезностями с охраной, что знает меня в лицо, марш-бросок до станции — само то, для травмированной костяшки! Лишь бы совсем не лопнула. А вообще, можно было бы попасть в метро и через туннели кремля, или обойти охрану тупо перепрыгнув стену — но зачем? Лучше я пройду через парадный вход, как белый человек.
Или обычный — всего на всего младший лейтенант милиции. У меня даже корочка есть! Настоящая! И погоны при мне… при мне же? Не потерял? Не, на месте… Только вот форму уже изрядно помятая, и пыльная, будь то я её в чулане год прохламил. Хотя на самом деле просто вторую неделю не снимал. Некогда было. Готовился, к одному мероприятию.
Охранник у турникета благодушно кивает завидев меня, знак приветствия, и немного уважения. Пусть для него я и всего на всего вчерашний кадет, но милиция нынче снова в моде, от того и страж порядка эскалатора и посылает мне свои лучи благорасположения.
Не сильно то большие, но и я не генерал! Опускаю монетку в щель, и проскакиваю на самодвижущие ступени лестницы, идущей глубоко под землю. Она почти пуста! Лишь почти внизу, на много ступеней ниже, стоит одинокий типчик в кожаной куртке. Кажется, он почти спит, и скоро ему придется либо свалится со ступеней мордой книзу, или же познакомится с Марь Ивановной — дежурной по эскалатору внизу. А она баба с норовом!
Но мне некогда ждать, я пускаюсь вниз, бренча подошвою подкованных сапог по ступеням, выбивая марш. На ходу отряхиваясь от пыли, и вообще, приводя себя в цивильный вид, насколько это конечно возможно.
В прибывшем составе, занимаю местечко в уголке. Хоть и вечер, а скорее уже ночь, пассажиров в вагоне предостаточно, и это не только «поздние гуляки». Хотя, скорее кто угодно, но только не они. Не на этой ветке, не сейчас — всего час назад закончилась третья смена на одном из предприятий, соединённых с сетью метрополитена именно этой веткой. А еще через час начнет работать «утренняя кухня».
Вернее, часы работы у кухни иные, с четырех! Но ведь еду еще надо приготовить! А это — не один час времени, да и метро с двух до четырех не работает — пути путейцам тоже нужно когда-то осматривать.
Так что народу тут хватает! В отличии от следующей ветки, на состав которой я вынужден пересесть, чтобы добраться до цели. До её конечной, до конца! Там как бы жилой массив, старый уютненький район, где люди уже спят. И хоть я и старался как мог, разгрузить часы пик транспортной сети, и загрузить иное время, забив пустые вагоны… селится людям по определенному шаблону не в моей власти. Да и в Москве я недавно обитаю. Да и власть моя, условная.
И разве что крупные предприятия вняли моим рекомендациям. Просто от того, что до мелких у меня боюсь руки никогда не дойдут. Но даже текущий результат, в виде резкого сокращения длены пробок в час пик, меня вполне устраивает.
О! А это еще кто такие?! — выпучил я глаза на вошедшую в пустой вагон компашку из двух парней и девки. Точнее, их половую принадлежность можно определить лишь примерно, ведь одежда на всех троих, как из одного комплекта — спортивные костюмы! И это в наш век и время… да в моем городе!? На спортсменов то они, явно не тянут… и выглядят прям как в старые, не добрые.
И пахнет от них соответственно — водкой и куревом, потом и нестиранной одеждой, пропитавшейся пивом. В сумме делая мой нос бесполезным. Что в принципе и неважно — у них и так на лицах все написано. Зашли в пустой вагон чтобы… а ведь он и не пустой! Здесь, помимо меня, спрятавшегося в уголке, есть еще один «прячущийся», спящий в противоположном углу седобородый дед.
Хотели грабануть старика? Ведь его то они заметили сразу! И зашли целенаправленно! А меня не заметили — я слился темно-синей формой милиции с такого же цвета кожей сиденья!
О! Заметили! И им явно не понравились мои лейтенантские пагоны. «Девчушка» юркнула за одного из парней, показав, что она не так уж и пьяна, второй «парень» плюхнулся на лавку с видом «отключился», хотя не факт, что просто притворился. Ну а единственный оставшийся стоять, с вызовом уставился на меня.
— Че уставился?! Отброс… — прошипел он, и харкнул прямо на пол вагона.
Нарушение! — прогремел колокол в моем сознании — изрыгать телесные жидкости в общественных местах запрещено!
И кажется, на моей посуровевшей физиономии он прочел все верно, и сжал кулаки, как кажется, намереваюсь дать мне в глаз, несмотря на разделяющие нас расстояние. Подойти, и дать…
Но прячущаяся за ним модам, перестала прятаться, и кой-чего нашептала на ушко своему охраннику. Отчего кулаки того тут же разжались, а «бессознательное» тело рядом перестало притворятся, и бросила короткий взгляд на старика.
Девка вновь шепнула своему дружку немалую похабящему, и тот скривился от отвращения, глядя на меня. И не снимая эту маску, проговорил:
— Ну и сколько тебе платят, а?
А причем тут деньги?! — даже опешил я, начав усиленно хлопать глазами.
— Ну, за отсос? — продолжил он, уже с похабной усмешкой, показывая соответствующее движение руками.
Я — все так же усиленно моргал, прибывая в легком ступоре.
Длинный перегон закончился, и на время остановки, говорливый молодой алкаш заткнулся. Не ответив на мой незаданный вопрос, откуда он здесь такой вообще взялся!? Ведь я таких давно не видел! Повывелись! Повывел! Еще до того, как загнал себя в больничку, плавать в ванне с физраствором. А тут их аж целых три! И видно чувствуют себя вольготно — вон какие рожи наглые!
Ну а в момент, как поезд тронулся, решил продолжить гнать свою пургу, подойдя поближе. Игнорируя моё все прогрессирующее офигевание, которое я, впрочем, решил оставить при себе.
— Так сколько? Может я больше дам, а? Ты же любишь деньги? Или тебе важна лишь длина?
— Или ширина? — ехидненько проговорила девица, тем не менее выставляя дружка впереди себя, а сама наполовину прячась за его рукой.
— Ага, жир! — усмехнулся парень, чувствуя поддержку за спиной и делая еще шаг ко мне поближе, в то время как его дружок, не забывая притворятся спящим, подсел к старичку поближе.
— Толстые, потные, пенисы! — проворковала мелкая пьяненькая пигалица, с нехилым таким вожделением, заставив меня хлопать ресницами с удвоенной силой.
Почти истерично дума я о том, что тут вообще происходит!? И что я, как бы давненько не делал рейдов по станционным нарядам милиции! Совсем мух не ловят, ленивцы сонные!
И тут же одернул себя — на них же не написано, что воры! Да и алкоголь выдает только запах, а никак не рожи — они скорее усталые, чем пьяные. И одежда, скорее просто слегка потрепанная, грязная, без перехода грани, чем пропитанная пивом и нестиранная. Вполне нормальный вид в общем! Из далека, да не приглядываясь.
Да и походка, благодаря совместным усилиям шести ног, вполне себе твердая! А каждого не обнюхаешь, от них не столь сильно разит, чтобы обычный человек учуял не принюхиваясь. Человек все же не собака, а собаки натасканы на более важные вещи — оружие, наркотики и взрывчатка.
Так что… увы, но спускать палкана на транспортную милицию из-за такой вот мелочи не стоит, ведь это будет просто блажью — обидели бедненького меня! Оскорбили, унизили, оплевали… А никак не рациональным решением. Да и обидели ли?
— Эй, слыш! Ты меня вообще слышишь?! Э! Але! Прием.
— Слышу — отозвался я, вновь внимательно взглянув на уже совсем близко стоящих воришек.
Совсем молодые! Лет шестнадцать-семнадцать! Не больше! И если так подумать — они младше даже моего текущего тела! Сильно младше… И небось… жившие за печкой, ничего в жизни не видя. За мамкиными-папкиными спинами, за мной, и всеми прочими, кто оберегал детство наших граждан.
Политикой не интересующиеся, а что-либо крупное и страшное на нашей территорий, происходило уже достаточно давно, что бы такие как они тогда могли хоть что-то понимать. И что их толкнуло на темную дорожку? Не уж то жир? Иль есть какой-то конкретный подстрекатель?
Скорее всего второе. Всегда так было. Но нет, жалости у меня к ним не будет — третий кадр уже подсел почти в упор к дедку, и сунул руку ему под пиджак.
— На меня смотри, урод! — проорал во всю глотку разговорчивый, и вздумал схватить меня за волосы.
Легко останавливаю его руку на пол пути, хватом за запястье.
— Проблемы? — приподнимаю бровь, глядя в полные ярости глаза.
— Су… — матюгается бандит, и решает заехать мне в глаз второй конечностью, в то время как уже что-то сообразившая девица, начала паническое бегство.
Кулак вражины недолетает до моего лица — дернув его запястье в сторону одновременно с его замахом — ну кто же бьёт с замахом в наши дни?! — я лишил его состояния равновесия, просто уронив на жесткий пол меж сидений вагона. И его удар… а он вообще состоялся?! Хотя да, и он из-за всего, даже потянул себе связки!
— Ааа!
Точно потянул! А девка тем временем добежала до своего дружка, что уже без всякой скрытности и церемоний, в открытую шмонает спящего пенсионера.
— И как вам нестыдно?! — проговорило я, глядя на них суровым взглядом.
Что, эффекта не возымело — на меня даже не обратили внимание.
— Отойди от него, и без глупостей! — начал я движение в их сторону, оставив лежать стонущего и оказавшего почему-то не в состоянии подняться на ноги человека позади.
Эффект оказался противоположным — девка, а теперь я уже уверен, что она это она, уж слишком красноречивы половые маркеры в запахе страха, исходящего от неё — начала требовать у третьего члена их трио быть по расторопней, чем скорее мешала, а не помогала. И уж тем более — не ускоряла процесс грабежа. Разве может его ускорить постоянное дерганье за рукав? Да и дед может проснутся от её громкого шёпота.
Минуточку! — замер я как истукан, в то время как поезд, въехал на станцию. — а почему это с той стороны пахнет страхом сразу от трех людей? Деду то чего боятся?! И…
Состав прибыл на станцию, и я, понял, что эти двоя сейчас сбегут на перрон. И мне придется их догонять уже там! А потом ждать другой поезд… не говоря уже об оформлении бумаг, беседы со станционным нарядом, и прочей волоки с разбирательством. И в итоге напрочь выпаду из графика! Хотя, наверное — уже, ведь всей этой поездке в нем никогда не было.
Метнулся к вжавшейся в дверь меж вагонами девице, не столько к ней, сколько к двери на перрон, отсекая от вероятного пути побега. Драться, а вернее, бить, этих детишек, сейчас, у меня нет никакого желания. Разве что стукнуть разок… да сложить в уголок. Чтобы не возится с бумагами, передавая их властям, а просто оставить перепившие тела отдыхать в вагоне — с них хватит получить и за это.
Но дверь с шипением открылась в тот же миг, что я её достиг, и внутрь бодрым шагом, заскочили два сержанта. Осмотрели помещение, их осмотрели в ответ… девка завизжала, тыкая в меня пальцем, воришка отсел от своей жертвы, что почему-то расслабилась, а я… уставился на милицейских при исполнении, немного сверху вниз.
— Будьте добры, объясните, что тут произошло? — проговорил один из сержантов, взглянув вглубь вагона, где валялся стонущий еще один человек.