- Ведут их, ведут, - послышалось отовсюду. Окруженные казаками шли, понуря головы, обезоруженные молодые казаки-фронтовики.
Суд над каждым был краток:
- Против отцов пошел? - Спускай штаны и ложись на скамью. Под свист нагайки раздавалось нравоучение:
- Вот тебе, мерзавец, коммуна... Вот тебе большевики, вот тебе и советская власть!
Со скамьи неслось:
- Ой, простите меня, простите, казаки-отцы...
Под общий хохот наказанный вставал со скамьи и, подбирая на ходу штаны, быстро скрывался.
- Ой, дивчины, срам-то, срам-то какой, - неслось им вслед, а из Корниловского оркестра в это время доносились плавные звуки "Дунайских волн".
IV.
Чем ближе продвигались добровольцы к столице Кубани - Екатеринодару - тем ожесточеннее и кровопролитнее становились бои. Кольцо большевиков то сжималось, то разжималось.
15-го марта добровольцы подошли к станице Ново-Димитриевской, верстах в 20-ти от Екатеринодара.
Генерал Деникин так вспоминает этот день:
"Всю ночь накануне лил дождь, не прекратившейся и утром. Армия шла по сплошным пространствам воды и жидкой грязи, по дорогам и без дорог, заплывших и пропадавших в густом тумане, стлавшемся над землею. Холодная вода просачивала насквозь все платье, текла острыми, пронизывающими струйками за воротник. Люди шли медленно, вздрагивая от холода н тяжело волоча ноги в разбухших, налитых водою, сапогах. К полудню пошли густые хлопья липкого снега, и подул ветер. Застилает глаза, нос, уши, захватывает дыхание, и лицо колет, словно острыми иглами"... (См. Генерал А. И. Деникин: "Очерки Русской Смуты", том второй, стран. 275.).
Перед станицей протекала разлившаяся речка. Под обстрелом большевиков стали искать брод. К вечеру ударил мороз. Ночью в поле все бы закоченели.
Офицерский полк поднял над головами винтовки и стал переходить речку. В воде было теплее, чем на воздухе.
Начался штыковой бой, остаться без крова в эту ночь было бы гибелью и для большевиков. Бой велся почти у каждой хаты. В конце концов красные были отброшены на край станицы, протянувшейся на несколько верст.
К концу боя несколько офицеров вскочили погреться в какой-то полуразбитый сарай. Шинели у всех покрылись ледяной корой, стали калеными и раздувались, как колокола. Сесть никто не мог, стояли, точно закованные в латах.
Кто-то отыскал в углу несколько кадушек и радостно объявил:
- Господа, да здесь моченые помидоры, яблоки и огурцы...
Сразу все почувствовали страшный голод.
Когда в сарае только хрустело на зубах, раздался мерный топот. Выглянули посмотреть.
Шли невиданные чудища в обледенелых звенящих одеждах с блестевшими от инея штыками. На лицах серебрились усы и брови. Сбоку шло такое же замерзшее водяное чудище, только вместо бороды у него стучали сосульки. Оно резко командовало:
- Ать, два! Ать, два! Чудища шли, как на учении.
- Рота, стой!
Зазвенело и простучало в разбивку.
- Отставить!
И снова та же команда:
- Рота, стой!
После того как раздался одновременный всплеск, спокойный голос сказал:
- Разойдись!
Это была офицерская рота полковника Кутепова.
Постоянная и при всяких положениях полная дисциплинированность роты А. П. производила на всех добровольцев сильнейшее впечатление. А сам А. П. даже после тяжких боев или переходов, и, несмотря на то, что был без денщика, утром на другой день являлся всегда подбритым, вычищенным, с блеском на сапогах и в той же форме с золотыми погонами, как во время Великой войны. У А. П. вот только фуражка, при атаке, всегда съезжала на затылок... Своей внешностью А. П. выделялся еще потому, что многие приехали в армию в штатском и оделись в широкие черные шаровары и мужицкие полушубки с нарисованными чернильным карандашом погонами, которые и указывали, что это офицеры, а не мелкие торговцы или прасолы.
И, глядя на А. П., был общий голос:
- Ну и молодчина Кутепов...
V.
В Ново-Димитриевской произошло слияние добровольцев с Кубанским отрядом генерала Покровского, и вследствие этого вторичная реорганизация Добровольческой армии.
Полковник Кутепов был назначен помощником командира 1-го Офицерского полка уже под начальством генерала Боровского.
Была решена атака Екатеринодара. Большевики оказывали отчаянное сопротивление. Бои тянулись подряд несколько дней. Добровольцы несли огромные потери, снаряды иссякали.
29-го марта Офицерский полк втянулся в бой около самого Екатеринодара. Полк рассыпался в цепь и залег под сильнейшим пулеметным огнем.
- Здорово сегодня стреляют... Трудно придется нам, - сказал Кутепов адъютанту полка и скомандовал:
- Цепь, вперед!
Цепь поднялась и пошла. За каждой ее перебежкой оставались неподвижные или еще судорожно подергивающиеся тела.
- Не кланяться, не кланяться! - ежеминутно раздавался громкий голос Кутепова, идущего рядом с цепью.
- Вперед, вперед!
Наконец, большевиков стали преследовать пулеметами. Офицерский полк подошел к казармам на окраине Екатеринодара. Большевики опять открыли стрельбу. Рядом с Кутеповым упал адъютант полка.
- Что с вами? Подымитесь, - сказал А. П.
- Да я ранен, господин Полковник.
А. П. поднял офицера и отнес его за стену казарм.
- Ну, становитесь на ноги... Адъютант встал на правую ногу.