"Вон тот юнец! Фигура-то какая!
Танцор он превосходнейший у нас!"
"А ты уж с ним готов пуститься в пляс?"
А дальше встреча и того почище:
Дымит из трубки некто табачищем,
Индеец, что ли. Я шепнул: "Пойдем!
А то мы тут в дыму не продохнем!"
А он - ни-ни! Вдруг выплыл из-под арки
Павлин какой-то пестроцветно-яркий,
Он вмиг к нему! Ужели он сбежит?
Да нет, поблеял с ним и вновь бубнит:
"Вся знать стремится вслед за сим милордом,
К нему за модами спешит весь Лондон,
Придворных лент и кружев он знаток,
Его авторитет весьма высок!"
"Скорей актерам нужен он на сцене...
Стой, почему дрожат твои колени?"
"Он был в Европе!" - "Где ж, спросить решусь?"
"Он итальянец, или нет - француз!"
"Как сифилис?" - промолвил я ехидно,
И он умолк, обиделся, как видно,
И вновь к вельможам взоры - в пику мне...
Как вдруг узрел свою любовь в окне!
И тут мгновенно он меня бросает
И к ней, воспламененный, поспешает.
Там были гости, дерзкие на вид...
Он в ссору влез, подрался, был избит
И вытолкан взашей, и две недели
Теперь он проваляется в постели.
Перевод Б. В. Томашевского
САТИРА III
О РЕЛИГИИ
Печаль и жалость мне мешают злиться,
Слезам презренье не дает излиться;
Равно бессильны тут и плач, и смех,
Ужели так укоренился грех?
Ужели не достойней и не краше
Религия - возлюбленная наша,
Чем добродетель, коей человек
Был предан в тот непросвещенный век?
Ужель награда райская слабее
Велений древней чести? И вернее
Придут к блаженству те, что шли впотьмах?
И твой отец, найдя на небесах
Философов незрячих, но спасенных,
Как будто верой, чистой жизнью оных,
Узрит тебя, пред кем был ясный путь,
Среди погибших душ? - О, не забудь
Опасности подобного исхода: