Мистер и миссис Дёрсли, проживающие в доме номер четыре по Привит Драйв, могли с гордостью заявить, что они-то уж, слава богу, совершенно нормальные. От них меньше всего можно было ожидать чего-то странного или загадочного, потому что они просто не выносили подобной чепухи.
Мистер Дёрсли был директором фирмы «Граннингс», которая занималась производством дрелей. Это был большой, крепкий мужчина, у которого почти полностью отсутствовала шея, зато были очень большие усы. Миссис Дёрсли была худой блондинкой с шеей почти в два раза длиннее обычной, что оказалось весьма кстати, поскольку она проводила очень много времени, заглядывая за заборы и шпионя за соседями. У Дёрсли был маленький сын по имени Дадли, и, по их мнению, на свете не было мальчика прекрасней.
У Дёрсли было всё, чего им хотелось, но был и секрет, и больше всего они боялись, что о нём кто-нибудь узнает. Вряд ли бы они пережили, если бы кому-нибудь стало известно о Поттерах. Миссис Поттер приходилась сестрой миссис Дёрсли, но они не виделись несколько лет. Вообще-то, миссис Дёрсли делала вид, что у неё и вовсе нет сестры, потому что её сестра и её никчёмный муж были настолько «недёрслевыми», насколько это вообще было возможно. Дёрсли бросало в дрожь только при мысли о том, что сказали бы соседи, если бы Поттеры появились на их улице. Дёрсли знали, что у Поттеров тоже был маленький сын, но они даже никогда его не видели. Этот мальчик был ещё одной веской причиной, чтобы держаться от Поттеров подальше: им не хотелось, чтобы Дадли общался с таким ребёнком.
Когда мистер и миссис Дёрсли проснулись утром скучного пасмурного вторника — в день, когда начинается наша история, — ничто в облачном небе за окном не предвещало странных и загадочных событий, которые вскоре должны были произойти по всей стране. Мистер Дёрсли что-то мычал под нос, выбирая для работы свой самый невзрачный галстук, а миссис Дёрсли, с трудом усаживая орущего Дадли в его высокий детский стульчик, радостно сплетничала.
Никто из них не заметил, как мимо окна пролетела большая неясыть.
В полдевятого мистер Дёрсли взял свой портфель, чмокнул миссис Дёрсли в щёчку и попытался поцеловать на прощание Дадли, но у него ничего не вышло, потому что Дадли бился в истерике и кидался овсяной кашей в стены. «Шалунишка», довольно фыркнул мистер Дёрсли, выходя из дома. Он сел в машину и выехал с подъездной дорожки перед домом номер четыре.
Первый признак того, что происходит что-то необычное, он заметил на углу — кошка изучала карту. Мистер Дёрсли не сразу осознал то, что увидел, но затем резко повернулся, чтобы посмотреть туда вновь. На углу Привит Драйв стояла полосатая кошка, но карты нигде не было. Что он себе придумал? Наверное, это была игра света. Мистер Дёрсли моргнул и уставился на кошку. Она уставилась на него в ответ. Сворачивая на шоссе, мистер Дёрсли продолжил наблюдать за кошкой в зеркало. Теперь она читала надпись на указателе, которая гласила «Privet Drive»… нет, смотрела на указатель. Кошки не умеют читать, будь то хоть карты, хоть указатели. Мистер Дёрсли встряхнулся и выкинул кошку из головы. По дороге в город он думал только о большом заказе на дрели, который надеялся получить в этот день.
Но у городской черты дрели напрочь вылетели у него из головы. Стоя в обычной утренней пробке, он не мог не заметить, как много странно одетых людей было вокруг. Людей в длинных старинных плащах. Мистер Дёрсли терпеть не мог странно одетых людей… во что только не наряжалась молодёжь! Он предположил, что это, видимо, очередная глупая мода. Он забарабанил пальцами по рулю и увидел кучку таких же чудаков неподалёку. Они оживлённо о чём-то шептались. Мистера Дёрсли привело в ярость то, что некоторые из них были вовсе не молодыми юнцами, напротив, один из мужчин, наверное, даже старше его самого, а одет в изумрудно-зелёный плащ! Какая наглость! Но потом в голову ему пришло, что это, наверняка, была какая-то дурацкая кампания… эти люди, очевидно, собирали пожертвования для чего-то… да, так и есть. Машины начали двигаться, и через несколько минут мистер Дёрсли очутился на стоянке фирмы «Граннингс», снова думая о дрелях.
В своём офисе на девятом этаже мистер Дёрсли всегда сидел спиной к окну. Если бы он не сидел так, то сосредоточиться на дрелях тем утром ему было бы намного сложнее. Это он не видел, как среди бела дня мимо пролетали совы. Зато люди на улице их видели: они смотрели, открыв рот, и показывали пальцами на сов, пролетающих одна за другой над их головами. Многие из них никогда не видели сов даже ночью. У мистера Дёрсли же было совершенно нормальное утро без сов. Он накричал на пятерых людей. Он сделал несколько важных телефонных звонков и покричал ещё немного. У него было очень хорошее настроение, до тех пор, пока во время обеда он не решил поразмять ноги и купить булочку в пекарне через дорогу.
Он совсем позабыл о людях в плащах, пока не прошёл рядом с группой таких людей, стоявших рядом с пекарней. Он злобно оглядел их, проходя мимо. Он не знал, почему, но они доставляли ему беспокойство. Они также оживлённо перешёптывались, но он не увидел ни одной банки для пожертвований. Уже возвращаясь обратно, зажав в руке пакет с большим пончиком, он услышал несколько слов, донесшихся с их стороны.
— Поттеры, точно, так я и слышал…
— …да, их сын, Гарри…
Мистер Дёрсли встал как вкопанный. Его охватил страх. Он оглянулся на шепчущихся, будто хотел им что-то сказать, но передумал.
Он перебежал через дорогу, быстро поднялся к себе в офис, крикнул своей секретарше, чтобы его не беспокоили, схватил телефон и почти закончил набирать домашний номер, как вдруг передумал. Он положил трубку и стал поглаживать усы, размышляя… нет, он вёл себя глупо. Поттер — не такая уж необычная фамилия. Он был уверен, что существовало множество Поттеров, у которых был сын Гарри. Ведь если подумать, он даже не был уверен, что его племянника действительно звали Гарри. Он же никогда не видел мальчика. А может, его звали Харви. Или Гарольд. Не было смысла беспокоить миссис Дёрсли: она всегда так расстраивалась при любом упоминании об её сестре. И он её не винил: если бы у него была такая сестра… Но всё же, эти люди в плащах…
Теперь ему стало гораздо сложнее сосредоточиться на дрелях, а когда он вышел из здания в пять часов, он всё ещё так волновался, что столкнулся с кем-то прямо у входа.
— Извините, — проворчал он, когда маленький старичок споткнулся и чуть не упал. Прошло несколько секунд, прежде чем мистер Дёрсли осознал, что на мужчине был фиолетовый плащ. Он вовсе не выглядел расстроенным из-за того, что его чуть не свалили на землю. Напротив, его лицо расплылось в широкой улыбке, и он заговорил таким писклявым голоском, что прохожие начали оглядываться:
— Не извиняйтесь, мой дорогой, ведь ничто не может расстроить меня сегодня! Ликуйте, ибо Сами-Знаете-Кто наконец-то сгинул! Даже такие магглы как Вы должны праздновать в этот радостный-радостный день!
И старичок обнял мистера Дёрсли за талию и пошёл прочь.
Мистера Дёрсли словно приковали к месту. Его обнял абсолютно незнакомый человек. И ещё, кажется, назвал «магглом», что бы это ни значило. Он был потрясён. Он заторопился к машине и отправился домой, надеясь, что он это просто вообразил, чего, по правде говоря, с ним раньше никогда не случалось, поскольку он не одобрял воображение.
Как только он въехал на подъездную дорожку перед домом номер четыре, первым, что он увидел, и что вовсе не подняло ему настроения, оказалась полосатая кошка, которую он заметил ещё утром. Сейчас она сидела на садовой ограде. Он был уверен, что это та самая кошка. У неё были такие же отметины вокруг глаз.
— Брысь! — громко сказал мистер Дёрсли. Кошка не двинулась. Она только наградила его суровым взглядом. Мистер Дёрсли задался вопросом, было ли это обычным поведением для кошек. Пытаясь собраться с мыслями, он вошёл в дом. Он всё ещё был полон решимости ничего не говорить своей жене.
У миссис Дёрсли выдался самый обычный день. За ужином она рассказала о том, что у соседки проблемы с дочерью, и что Дадли выучился ещё одной фразе («Не буду!»). Мистер Дёрсли пытался вести себя как обычно. Когда Дадли положили спать, он вошёл в гостиную и успел как раз к концу вечерних новостей:
— И в завершение выпуска — отовсюду орнитологи докладывают о сегодняшнем необычном поведении сов. Хотя совы обычно охотятся по ночам, и их редко можно увидеть днём, сегодня, начиная с рассвета, они были сотни раз замечены летающими во всех направлениях. Эксперты не могут объяснить, почему совы вдруг изменили своей привычке спать днём, — диктор позволил себе улыбку. — Очень загадочно. А теперь передаю слово Джиму МакГаффину с его прогнозом погоды. Ну как, Джим, будут ли сегодня вечером новые дожди из сов?
— Что ж, Тед, — сказал метеоролог, — об этом мне ничего не известно, но сегодня не только совы вели себя странно. Зрители из таких отдалённых друг от друга мест, как Кент, Йоркшир и Данди звонили, чтобы рассказать, что вместо обещанного мною вчера дождя, у них был звездопад. Возможно, люди начали праздновать Ночь Гая Фокса раньше времени, но до неё ещё целая неделя, друзья… Хотя обещаю, ночь будет дождливой.
Мистер Дёрсли застыл в своём кресле. Звездопады по всей Британии? Совы, летающие днём? Повсюду таинственные люди в плащах? И шёпот, шёпот о Поттерах…
В гостиную вошла миссис Дёрсли с двумя чашками чая. Так не годится. Ему придётся ей что-то рассказать. Он нервно прокашлялся.
— Эээ… Петуния, милая… Ты в последнее время не получала вестей от своей сестры?
Как он и ожидал, миссис Дёрсли сильно разозлилась. Ведь обычно они делали вид, что у неё нет сестры.
— Нет, — резко ответила она. — А что?
— Странные вещи в новостях, — бормотал мистер Дёрсли. — Совы… звездопады… и сегодня много странно выглядящих людей в городе…
— И что? — бросила миссис Дёрсли.
— Ну, я просто подумал… может быть… это как-то связано с… знаешь… её компанией.
Миссис Дёрсли втянула чай сквозь сжатые губы. Мистер Дёрсли подумал, стоит ли говорить ей, что он слышал фамилию «Поттер». Он решил, что не стоит. Вместо этого он сказал самым обычным тоном, каким смог:
— Их сын… он же одного возраста с Дадли?
— Наверное, — выдавила миссис Дёрсли.
— Как там его зовут? Говард, верно?
— Гарри. По-моему, отвратительное банальное имя.
— Ах, да, — сказал мистер Дёрсли, и сердце его ушло в пятки. — Да, пожалуй.
Когда они поднялись в спальню, он больше не поднимал эту тему. Пока миссис Дёрсли была в ванной, мистер Дёрсли подкрался к окну спальни и выглянул в палисадник. Кошка всё ещё была там. Она пристально глядела вдоль Привит Драйв, словно ждала чего-то.
Может, у него и впрямь разыгралось воображение? Могло ли это всё как-то быть связано с Поттерами? А если могло… если бы стало известно, что они связаны с парочкой… что ж, он вряд ли бы это перенёс.
Дёрсли легли спать. Миссис Дёрсли уснула быстро, но мистер Дёрсли лежал без сна, прокручивая все произошедшие события в голове. Последней утешительной мыслью его, прежде чем он уснул, стало то, что даже если Поттеры и имели к этому какое-то отношение, то у них не было причин, чтобы вмешивать сюда его и миссис Дёрсли. Поттеры прекрасно знали, что они с Петунией думали о них и таких как они… Он не представлял, как их с Петунией могли привязать ко всей этой истории. Он зевнул и перевернулся. Их это не могло коснуться…
Как же сильно он ошибался.
Мистер Дёрсли, возможно, и погружался в беспокойный сон, но кошка, сидящая на садовой ограде, не выказывала никаких признаков сонливости. Она сидела неподвижно, словно статуя, и не моргала, неотрывно следя за самым дальним поворотом с Привит Драйв. Она не шелохнулась ни когда на соседней улице захлопнулась дверь автомобиля, ни когда над ней пронеслись две совы. Лишь когда почти настала полночь, кошка впервые пошевелилась.
На углу Привит Драйв, за которым она наблюдала, появился человек. Появился так внезапно и тихо, что можно было подумать, будто он вырос из-под земли. Хвост кошки дёрнулся, а глаза сузились.
Никого подобного этому человеку на Привит Драйв ещё никогда не видели. Он был высоким, худым и, судя по седине волос и бороды, которые были настолько длинными, что их можно было заткнуть за пояс, очень старым. На нём была длинная мантия, пурпурный старинный плащ, подол которого волочился по земле, и сапоги с пряжками на высоком каблуке. Глаза его были светло-голубыми, яркими и сияли из-за очков в виде полумесяцев, а нос был длинным и кривым, будто его ломали по крайней мере два раза. Звали этого человека Альбус Дамблдор.
Альбус Дамблдор, похоже, не понимал, что он только что очутился на улице, где всё в нём — от имени до сапог — было нежеланным. Он что-то сосредоточено искал в своём плаще. Но, судя по всему, он понял, что за ним наблюдают, поскольку неожиданно взглянул на кошку, которая всё ещё пристально смотрела на него с другого конца улицы. Вид кошки, похоже, его почему-то развеселил. Он усмехнулся и пробормотал: «Мне следовало догадаться».
Наконец, он нашёл то, что искал у себя в кармане. Эта вещь была похожа на серебряную зажигалку. Он открыл её, поднял перед собой и щёлкнул. Ближайший от него фонарь погас с тихим приглушённым хлопком. Он щёлкнул ею снова — и следующий фонарь погрузился в темноту. Он щёлкал Выключалкой двенадцать раз до тех пор, пока на всей улице не остались гореть лишь два огонька вдалеке — глаза кошки, которые наблюдали за ним. Если бы кто-то, даже зоркая миссис Дёрсли, выглянул в этот момент в окно, разглядеть ничего из происходящего снаружи он бы не смог. Дамблдор засунул Выключалку обратно в плащ и направился по улице к дому номер четыре, где сел на ограду рядом с кошкой. Через мгновение, не глядя на неё, он произнёс:
— Не ожидал увидеть вас здесь, профессор МакГонагалл.
Он повернулся, чтобы улыбнуться полосатой кошке, но она исчезла. Вместо неё он улыбался весьма строго выглядевшей женщине, которая носила очки в квадратной оправе, такой же, какой были отметины вокруг глаз у кошки. На ней тоже был плащ, только изумрудный. Её чёрные волосы были собраны в тугой пучок. Она явно была чем-то встревожена.
— Как вы узнали, что это я? — спросила она.
— Моя дорогая профессор, я никогда не видел, чтобы кошка сидела так неподвижно.
— Вы бы тоже не смогли двигаться, если бы просидели весь день на кирпичной ограде, — сказала профессор МакГонагалл.
— Весь день? В то время как вы могли праздновать? Мне попалось не меньше дюжины пиршеств на пути сюда.
Профессор МакГонагалл сердито фыркнула.
— Ах да, конечно, все празднуют, — нетерпеливо сказала она. — Им следовало бы быть поосторожнее, но нет… даже магглы заметили, что что-то происходит. Об этом передавали в их новостях, — она кивнула в сторону тёмного окна гостиной Дёрсли. — Я сама слышала. Стаи сов… звездопад… Они ведь не совсем глупые. Они обязаны были что-то заметить. Звездопад в Кенте… готова поспорить, что это был Дедалус Диггл. Он всегда был безрассудным.
— Не стоит их винить, — спокойно сказал Дамблдор. — За одиннадцать лет у нас было не так много поводов для празднеств.
— Я знаю, — раздражённо сказала профессор МакГонагалл. — Но это не причина, чтобы терять голову. Люди совершенно беспечны, ходят по улицам посреди бела дня, даже не одевшись в маггловскую одежду, сплетничают.
Тут она резко искоса взглянула на Дамблдора, словно надеясь, что он ей что-то расскажет, но поскольку он этого не сделал, она продолжила.
— Будет просто замечательно, если в тот самый день, когда Сами-Знаете-Кто, похоже, наконец, исчез, магглы узнают о нас. Он ведь действительно исчез, Дамблдор?
— Очень похоже на то, — сказал Дамблдор. — Мы должны за многое благодарить судьбу. Не желаете лимонную шипучку?
— Что?
— Лимонную шипучку. Это маггловский леденец, который мне очень нравится…
— Нет, спасибо, — прохладно ответила профессор МакГонагалл, словно ей вовсе не казалось, что сейчас подходящее время для лимонной шипучки. — Как я говорила, даже если Сами-Знаете-Кто исчез…
— Моя дорогая профессор, наверняка, такой разумный человек как Вы сможет называть его по имени. Вся эта чепуха про «Сами-Знаете-Кого»… Одиннадцать лет я пытался убедить людей называть его истинным именем: Волдеморт. — Профессор МакГонагалл вздрогнула, но Дамблдор, который пытался разлепить две лимонные шипучки, похоже, этого не заметил. — Это сбивает с толку, если всё время говорить «Сами-Знаете-Кто». Никогда не видел причин, чтобы бояться произносить имя Волдеморта.
— Я знаю, что Вы не видели, — сказала профессор МакГонагалл, наполовину с раздражением, наполовину с восхищением. — Но Вы — другое дело. Все знают, что Вы — единственный, кого боялся Сами-Знаете… ну ладно, Волдеморт.
— Вы мне льстите, — спокойно сказал Дамблдор. — У Волдеморта были силы, которых у меня не будет никогда.
— Лишь потому, что Вы слишком… ну… благородны, чтобы их использовать.
— Моя удача, что сейчас темно. Так сильно я не краснел с тех пор, как мадам Помфри сказала, что ей нравятся мои новые меховые наушники.
Профессор МакГонагалл бросила резкий взгляд на Дамблдора и сказала:
— Совы — ничто по сравнению со слухами, которые витают повсюду. Знаете, о чём все говорят? Почему он исчез? Что его, наконец, остановило?
Похоже, профессор МакГонагалл наконец-то затронула тему, которая её волновала и была, скорей всего, настоящей причиной, по которой она весь день прождала на холодной кирпичной ограде, потому что ни в обличии кошки, ни в обличии женщины она не смотрела на Дамблдора таким пронзительным взглядом, как сейчас.
Было ясно, что она не собиралась верить тому, что говорили «все», пока Дамблдор не скажет ей, что это было правдой. Дамблдор тем временем выбирал ещё один леденец и не отвечал.
— Говорят, — настаивала она, — что прошлой ночью Волдеморт пришёл в Годрикову Лощину. Отправился искать Поттеров. Ходят слухи, что Лили и Джеймс Поттеры… что они… мертвы.
Дамблдор кивнул. Профессор МакГонагалл ахнула.
— Лили и Джеймс… не могу поверить… я не хотела в это верить… Ах, Альбус…
Дамблдор протянул руку и тихонько похлопал её по плечу.
— Знаю… знаю… — мрачно сказал он.
Голос профессор МакГонагалл задрожал, когда она продолжила говорить.
— Это не всё. Говорят, он пытался убить сына Поттеров, Гарри. Но… не смог. Не смог убить этого маленького мальчика. Никто не знает, почему или как, но говорят, что когда он не смог убить Гарри Поттера, каким-то образом сила Волдеморта угасла… и поэтому он исчез.
Дамблдор мрачно кивнул.
— Это… это правда? — нерешительно спросила профессор МакГонагалл. — После всего, что он сделал… после всех тех людей, которых убил… он не смог убить маленького мальчика? Это просто поразительно… из всего, что могло его остановить… но как, во имя всего святого, Гарри выжил?
— Мы можем лишь догадываться, — сказал Дамблдор. — И, может быть, никогда не узнаем.
Профессор МакГонагалл достала кружевной платочек и промокнула им глаза под очками. Дамблдор глубоко вздохнул, вытащив золотые часы и сверившись с ними. Это были очень странные часы. У них было двенадцать стрелок, но цифр не было, вместо них по краю двигались маленькие планеты. Видимо, для Дамблдора это всё имело какой-то смысл, потому что он положил их обратно в карман и сказал:
— Хагрид запаздывает. Кстати, это ведь он рассказал вам, что я буду здесь?
— Да, — сказала профессор МакГонагалл. — Полагаю, вы не собираетесь рассказать мне, почему вы здесь?
— Я пришёл, чтобы отдать Гарри его тёте и дяде. Они — единственные родственники, которые у него остались.
— Вы ведь не… вы не можете говорить о людях, которые живут здесь! — закричала профессор МакГонагалл, вскакивая на ноги и указывая на дом номер четыре. — Дамблдор… вы не можете. Я наблюдала за ними весь день. Во всём мире нет двух других людей, которые были бы так на нас не похожи. А их сын… я видела, как он пинал свою мать, пока они шли по улице, крича и требуя конфет. Чтобы Гарри Поттер жил с ними!
— Для него это лучшее место, — отрезал Дамблдор. — Его тётя и дядя смогут всё ему объяснить, когда он подрастёт. Я написал им письмо.
— Письмо? — слабо повторила профессор МакГонагалл, усаживаясь обратно на ограду. — Дамблдор, вы в самом деле считаете, что сможете объяснить им всё в письме? Эти люди никогда его не поймут! Он станет знаменитостью… легендой… я не удивлюсь, если сегодняшний день в будущем станет известен как день Гарри Поттера… про Гарри напишут книги… каждый ребёнок в нашем мире будет знать его имя!
— Вот именно, — сказал Дамблдор, со всей серьёзностью смотря поверх своих очков-полумесяцев. — Этого достаточно, чтобы вскружить голову любому мальчику. Стать знаменитым, прежде чем научиться ходить и говорить! Знаменитым благодаря тому, чего он, возможно, никогда не вспомнит! Разве Вам не понятно, насколько лучше для него будет расти вдали от всего этого до тех пор, пока он не будет к этому готов?
Профессор МакГонагалл открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала, сглотнула, и лишь затем сказала:
— Да… да, разумеется, Вы правы. Но как мальчик окажется здесь, Дамблдор?
Неожиданно она оглядела его плащ, будто думала, что он прятал Гарри под ним.
— Хагрид принесёт его.
— Вы думаете это… разумно… доверять Хагриду что-то настолько важное?
— Я бы доверил Хагриду свою жизнь, — сказал Дамблдор.
— Не хочу сказать, что у него не добрая душа, — неохотно сказала профессор МакГонагалл, — но вы не можете закрывать глаза на его беспечное поведение. Он склонен… Что это было?
Низкий грохочущий звук нарушил тишину вокруг них. Он становился всё громче и громче, и они оглядели улицу в поисках его источника. Звук превратился в рёв, они оба посмотрели наверх… и огромный мотоцикл свалился с неба и приземлился на дороге перед ними.
Если мотоцикл и был огромным, то он никак не шёл в сравнение с человеком, который сидел на нём. Он был почти в два раза выше обычного человека и, по крайней мере, в пять раз шире. Он выглядел огромнее дозволенного и весьма диким: длинные космы чёрных волос и бороды почти полностью скрывали его лицо, ладони были размером с крышки от мусорного бака, а ступни в кожаных сапогах размером напоминали детёнышей дельфинов. В своих огромных мускулистых руках он держал свёрток из одеяла.
— Хагрид, — сказал Дамблдор с облегчением. — Наконец-то. И где же ты взял этот мотоцикл?
— Позаимствовал, профессор Дамблдор, сэр, — ответил гигант, аккуратно слезая с мотоцикла. — Юный Сириус Блэк одолжил мне его. Он у меня, сэр.
— Проблем не возникло?
— Нет, сэр… дом почти разрушен, но я забрал его, прежде чем вокруг начали толпиться магглы. Он уснул, когда мы пролетали над Бристолем.
Дамблдор и профессор МакГонагалл склонились над свёртком. Внутри было едва видно мальчика-младенца, который крепко спал. Под чубчиком совершенно чёрных волос на его лбу виднелся порез любопытной формы: словно вспышка молнии.
— Это то место, куда?.. — прошептала профессор МакГонагалл.
— Да, — сказал Дамблдор. — Этот шрам останется у него навсегда.
— Разве вы не можете с ним ничего сделать, Дамблдор?
— Даже если бы мог, то не стал бы. Шрамы могут быть полезными. У меня самого есть один над левой коленкой в виде превосходной карты лондонского метро. Что ж… дай-ка его, Хагрид… пора заканчивать.
Дамблдор взял Гарри на руки и повернулся к дому Дёрсли.
— Можно мне… попрощаться с ним, сэр? — спросил Хагрид. Он склонил свою огромную лохматую голову над Гарри и наградил его, наверное, весьма колючим поцелуем. Затем неожиданно Хагрид взвыл, словно раненая собака.
— Тихо, — зашипела на него профессор МакГонагалл, — ты разбудишь магглов!
— П-п-простите, — рыдал Хагрид, доставая большой платок в горошек и зарываясь в него лицом. — Но я не могу этого вынести… Лили и Джеймс мертвы… а бедному маленькому Гарри придётся жить с магглами…
— Да, да, это всё очень печально, но возьми себя в руки, Хагрид, иначе нас обнаружат, — прошептала профессор МакГонагалл, осторожно хлопая Хагрида по руке, пока Дамблдор переступал через низкую садовую ограду и подходил к входной двери. Он осторожно опустил Гарри на крыльцо, достал письмо из кармана плаща, положил его в одеяльце Гарри, а затем вернулся к остальным. Целую минуту они стояли втроём и смотрели на маленький свёрток. Плечи Хагрида тряслись, профессор МакГонагалл быстро моргала, а мерцающий огонёк, который обычно сиял в глазах Дамблдора, похоже, погас.
— Что ж, — наконец сказал Дамблдор, — вот и всё. Нам больше незачем здесь оставаться. Мы тоже можем присоединиться к празднованию.
— Да, — сказал Хагрид очень приглушённым голосом, — увезу-ка я лучше этот мотоцикл. Доброй ночи, профессор МакГонагалл… профессор Дамблдор, сэр.
Вытирая слезящиеся глаза рукавом куртки, Хагрид взгромоздился на мотоцикл и завёл мотор. С рёвом он поднялся в воздух и скрылся в ночи.
— Полагаю, мы скоро увидимся, профессор МакГонагалл, — сказал Дамблдор, кивая ей. Профессор МакГонагалл высморкалась в ответ.
Дамблдор развернулся и пошёл обратно вдоль улицы. Он остановился на углу и достал серебряную Выключалку, щёлкнул ей, и двенадцать шариков света поспешили обратно к своим фонарям так быстро, что неожиданно Привит Драйв засияла оранжевым светом, и он мог различить полосатую кошку, которая прошмыгнула за угол на другом конце улицы. А ещё ему был едва виден свёрток на пороге дома номер четыре.
— Удачи, Гарри, — пробормотал он, повернулся на месте и со взмахом плаща исчез.
Лёгкий ветерок взъерошил живые изгороди тихой и аккуратной Привит Драйв, которая была последним местом, где можно было ожидать чего-то необычного. Гарри Поттер перевернулся под одеялом, но не проснулся. Маленькая ручка легла на письмо рядом с ним, и он продолжал спать, не зная, что он особенный, не зная, что он знаменит, не зная, что через несколько часов его разбудит вопль миссис Дёрсли, когда она откроет входную дверь, чтобы выставить бутылки из-под молока, и что следующие несколько недель его будет толкать и щипать его двоюродный брат Дадли… Он не мог знать, что в тот самый момент по всей стране люди, собравшиеся тайно, поднимали бокалы и произносили приглушёнными голосами:
— За Гарри Поттера — Мальчика, который выжил!