Перейдем теперь к южной части городища, омываемой Керченским проливом. Берег здесь тянется плавной, слегка извилистой линией. Низменная песчаная терраса постепенно переходит в пологий склон мыса. На этой террасе, а также в прибрежной полосе пролива раскопками под руководством Н. Л. Грач выявлены городские сооружения IV–III вв. до н. э. Исследовательница предположила, что нимфейская гавань находится под водой, но вопрос о ее точном местоположении оставила открытым. Эти материалы еще более подчеркнули настоятельную необходимость палеогеографической реконструкции.
Пришлось обратиться к детальному изучению береговой линии, к материалам геологических исследований нимфейской террасы, к проработке крупномасштабных карт по 5-метровой изобате. В результате была получена схематическая реконструкция береговой линии для древнегреческого периода. Ее основные положения сводятся к следующему. Берег Керченского пролива в то время проходил на несколько сот метров восточнее. Напротив современного Чурубашского озера существовал Пра-Чурубашский залив. Он представлял собой затопленную морем юго-восточную часть того же тектонического котлована. Этот залив выклинивался к нимфейской террасе и образовывал здесь удобную для гавани бухту. Именно здесь и располагалась гавань Нимфея, получившая столь широкую известность. С повышением уровня моря гавань постепенно была затоплена. Ушли под воду портовые сооружения, складские помещения и вся прибрежная часть города. А море продвинулось дальше по тектоническому котловану и образовало современное Чурубашское озеро, которое под воздействием волн отделилось от моря пересыпью. В настоящее время нимфейская гавань и прибрежная часть нижнего города находятся на дне Керченского пролива на глубине до нескольких метров под слоем морских осадков. Для их изучения необходимы подводные исследования, которые, бесспорно, принесут интересные результаты.
Говоря о Нимфее, нельзя оставить в стороне такой интереснейший вопрос, как измена Гилона. Этот исторический случай известен нам из письменных источников. Знаменитый аттический оратор Эсхин в одной из своих речей, произнесенной в 330 г. до н. э. против другого знаменитого оратора Демосфена, сообщил следующее: "Был некто Гилон из дема Керамеев. Он предал врагам Нимфей, местечко в Понте, который находился тогда во владении нашего государства, и после доноса бежал из города (будучи приговорен к смерти), не подчинившись приговору; он прибыл в Боспор, получил там в дар от тиранов так называемые Кены (Сады) и женился на женщине, правда, богатой, клянусь Зевсом, и принесшей в приданое много золота, но родом скифянке" (III, § 171). Схолиаст Эсхина кратко отмечает по этому поводу: "Нимфей/ храм Нимф — местность города при Понте. Ею владели афиняне, но афинянин Гилон передал тиранам Боспора. Беглец удалился в изгнание и получил от тиранов местечко, которое называлось Кепами (Садами)". Аналогичные сведения содержатся и в некоторых других источниках, из которых для нас представляет интерес отрывок из "Другого жизнеописания Демосфена": "Афинянин Гилон, возбудив, я думаю, зависть своими доблестями (это чувство весьма обычно в Афинах), был обвинен в том, что предал Нимфей, местечко в Понте. Будучи обесславлен обидою обвинения, а может быть, и испугавшись сикофантов (их шайка сильна в Афинах), он не дождался их суда и удалился раньше обвинения. Прибыв в Скифию, он женился на дочери одного из туземцев, взяв за ней большое приданое" (VIII, 23 Д).
Вопрос об измене Гилона тесно переплетен с проблемой вхождения Нимфея в Афинский морской союз. Эта тема является предметом оживленной дискуссии уже много десятков лет. Привлекая весь комплекс нарративных, эпиграфических, нумизматических, археологических и других данных, одни ученые доказывают, что Нимфей входил в Афинский морской союз, затем был предан Гилоном и перешел к Боспорскому царству, другие же опровергают эти утверждения[40]. Недавно Ф. В. Шелов-Коведяев собрал воедино, тщательно проанализировал имеющиеся источники, выводы и аргументацию своих предшественников и пришел к следующему конечному выводу: "В середине 30-х годов независимый от Боспора Нимфей, поддерживавший тесные связи со скифами, во время экспедиции Перикла в Понт вступает в Афинский союз. Где-то между 410 и 405 гг. Гилон, будучи представителем Афин в Нимфее и не имея сил удерживать его в обстановке развала союза, сдал город боспорским тиранам. Сам он бежал под их покровительство и был обласкан Сатиром"[41].
При сопоставлении этого вывода с процитированными выше сведениями древних авторов возникают некоторые вопросы и неясности. Поэтому ознакомимся ближе в письменными источниками. По Эсхину, события происходили так: Гилон предал врагам Нимфей, после доноса бежал из города и прибыл в Боспор, где получил от тиранов Кепы. Аналогичным образом описывает их и автор "Другого жизнеописания Демосфена": Гилон был обвинен в том, что предал Нимфей, удалился из города и прибыл в Скифию. Отсюда неоспоримо следует, что указанный Нимфей географически находился за пределами Боспора, за пределами Скифии. А схолиаст Эсхина, пытаясь сжато изложить имеющуюся информацию, исказил ее: по его представлению, поскольку Гилона приняли боспорские тираны, то город он передал именно им. В действительности же первоисточники не сообщают, кому именно Гилон предал Нимфей.
Итак, фигурируемый в источниках Нимфей находился вне Боспора и вне Скифии. Кроме того, речь идет не о городе: у Эсхина и автора "Другого жизнеописания Демосфена" это — местность, а у схолиаста Эсхина — храм Нимф. Таким образом, становится очевидным, что боспорский город Нимфей не имеет никакого отношения к истории Гилона. О каком же Нимфее тогда идет речь? Местность под таким названием известна на южном берегу Понта. Она упоминается именно Аррианом и расположена, по его данным, в 180 стадиях восточнее Гераклеи. Надо полагать, именно к этому Нимфею был причастен Гилон.
Следовательно, у нас нет никаких оснований связывать боспорский Нимфей с историей афинянина Гилона. Но этот вывод, разумеется, нисколько не влияет на разработку проблемы вхождения указанного города в Афинский морской союз.
Следующая строка полного перипла гласит: "От Нимфея до деревушки Акра 65 стадиев, 8 2 /3 мили" (§ 76). Это расстояние, равное примерно 10 км, приводит нас в район с. Заветное. Где-то здесь находилось селение Акра, что в переводе означает "мыс". Его точное местоположение остается пока неизвестным. Исследователи высказывали на этот счет различные гипотезы, но к единому мнению так и не пришли.
Недавно К. К. Шилик пришел к выводу, что Акра разрушена морем и ее остатки находятся под водой в районе пересыпи небольшого озера у с. Заветное [42]. Происхождение ее названия он объясняет тем, что эта песчаная коса якобы выступала в море в виде мыса. Но этой локализации Акры и объяснению ее названия противоречит как традиция размещения античных городов и поселений, так и толкование слова "акра" в связи с конкретной топографией района. Во-первых, древние греки предпочитали селиться на возвышенных местах, а не в низинах. Во-вторых, слово "акра" применяется, как правило, к высокому, хорошо заметному издалека мысу. Ярким примером может служить болгарский мыс Калиакра, т. е. Прекрасный мыс — высокий, обрывистый, мощный утес, выступающий далеко в море и прекрасно видимый на большом расстоянии. В-третьих, деревня Акра находилась, как сообщают античные авторы, у оконечности Боспора Киммерийского. Здесь кончался пролив и начинался Понт Эвксинский. Весьма примечательное для мореплавателей место! Конечно, Акра была для них важным ориентиром. Все эти соображения со всей очевидностью показывают, что Акра стояла, бесспорно, не на песчаной низменности у самого уреза воды, а на высоком, выдающемся далеко в море и хорошо заметном мысу.
Кроме того, К. К. Шилик при расчетах расстояний допустил методологическую ошибку: провел измерения не по стадиям, а по милям. Как уже говорилось, перерасчет стадиев в мили был сделан византийским географом по иному, чем в античное время, стандарту. В результате этого расстояние по милям не соответствует расстоянию по стадиям. Оно больше действительного. Все это значительно снижает ценность выводов К. К. Шияика и заставляет осторожнее относиться к предложенной им локализации.
Несколько слов о подводных находках исследователя. Здесь обнаружен оказавшийся под водой колодец, откуда извлечены античные амфоры, чернолаковые сосуды и другие отдельные предметы. Говорить об остатках каких-либо строительных сооружений пока преждевременно. Ясно только то, что здесь в низине стоял колодец. Не исключено, что поблизости могли находиться какие-либо постройки. Но помещать здесь целиком всю Акру нет никаких оснований.
Таким образом, имеющиеся данные свидетельствуют о том, что Акра находилась у оконечности Боспора Киммерийского на высоком, выдающемся далеко в море, хорошо заметном мысу, которым ограничивался пролив. Этот мыс был расположен, как показывают измерения расстояний по стадиям Арриана и топография местности, несколько южнее пересыпи указанного озера. Береговая линия за прошедшие тысячелетия здесь существенно изменилась. Морем уничтожена полоса берега до нескольких сот метров. Мыс, на котором стояла Акра, видимо, полностью разрушен. Остатки этого пункта были перемолоты абразией и волнами. Возможно, на дне моря частично сохранилась прибрежная часть селения. Будем надеяться, что подводные исследования несколько к югу от пересыпи принесут определенные результаты.
Хотя Боспор Киммерийский остался позади, познакомимся еще с несколькими лежащими вблизи городами и поселениями, которые входили в состав Боспорского царства. В 30 стадиях (5 км) от Акры перипл указывает город Китей. Этот античный центр находился на высоком обрывистом морском берегу у небольшой бухты. Его локализация бесспорно подтверждается одной знаменательной находкой. В 1918 г. здесь был найден храмовый стол — массивная каменная плита с двумя подставками в виде бюстов кариатид. Надпись на плите гласит о том, что в 234 г. община города Китея соорудила храм "богу гремящему, внемлющему".
Большая часть города разрушена морем. Вся прилегающая к сохранившимся остаткам городища прибрежная часть моря насыщена обломками амфор, мелкими камнями и другими следами уничтоженного культурного слоя. Этот материал безвозвратно утерян для науки. Но при этом здесь все же необходимы подводные исследования. Они могут помочь определить первоначальные границы Китея, его топографию и другие конкретные вопросы. В настоящее время сохранившиеся руины — города занимают площадь в 4,5 га. А сколько же гектаров поглотило море? Примерные подсчеты на основании имеющихся данных показывают, что разрушенная морем часть Китея составляет не менее 10 га. Следовательно, его общая площадь была равна примерно 15 га.
Далее в полном перипле сообщается: "От Кит до города Киммерика 60 стадиев, 8 миль; там есть стоянка для кораблей, защищенная от западных ветров. Напротив него в море, в недалеком расстоянии от материка, два скалистых, не очень больших острова" (§ 76). Этот город был расположен на мысу у левого берега устья современного оз. Элькен, близ известной горы Опук. Озера Элькен в современных очертаниях тогда не существовало. Его устье представляло собой бухту, которая служила, как свидетельствует античный автор, стоянкой для кораблей. Киммерик издавна известен археологам и неоднократно исследовался. Интересно отметить, что в первой половине прошлого века П. Дюбрюкс, проведя небольшие раскопки, обнаружил водоем, дно которого было выложено мозаикой из гальки в виде геометрического орнамента.
А в море напротив Киммерика в нескольких километрах от берега находятся указанные в перипле скалистые островки, так называемые Элькен-Кая, т. е. Скалы-корабли. Издали они похожи на корабли. Отсюда и название. Но в настоящее время здесь не две, а три скалы. Подчеркивая это, современные исследователи иногда стараются увидеть здесь ошибку античного автора. Однако никакой ошибки здесь нет. Дело опять-таки в разрушительной силе морской стихии. За прошедшие тысячелетия море превратило "два скалистых, не очень больших острова" в совсем уже маленькие три скалы. С каждым годом они становятся все меньше и меньше и в скором времени полностью исчезнут в пучине.
В следующем параграфе читаем: "От Киммерика до деревни Казека, лежащей у моря, 180 стадиев, 24 мили" (§ 77). Это расстояние, равное 28 км, приводит нас к устью небольшого озера вблизи известного мыса Чауда. Казека почти не изучалась исследователями, и ее конкретная история еще неизвестна.
Затем автор перипла указывает Феодосию, один из крупнейших античных городов Причерноморья: "От Казека до Феодосии, опустевшего города, имеющего и гавань, 280 стадиев, 371 1/3 мили; и это был древний эллинский город, колония милетян; о нем есть упоминания во многих сочинениях. Ныне же Февдосия на аланском, или таврском, наречии называется Ардабда, т. е. Семибожный. В этой Февдосии, говорят, жили некогда и изгнанники из Боспора" (§ 77). Феодосия упомянута в трудах многих античных авторов. Специально отмечают они и прекрасную гавань города. В "Географии" Страбона, например, указан "город Феодосия с плодородной равниной и гаванью, пригодной даже для сотни судов" (VII, 4, 4). Выгодное географическое положение Феодосии, близость оживленных морских путей, прекрасная гавань, плодородные земли в округе — все это обеспечило городу быстрое экономическое развитие и процветание.
Процветающий город обратил на себя взоры правителей Боспорского царства. Включение в его состав Феодосии, экономического и в некоторой степени политического соперника, сулило большие выгоды. И Спартокиды взяли курс на захват Феодосии. Войну начал Сатир I. Однако феодосийцы оказали упорное сопротивление и призвали на помощь Гераклею Понтийскую. Борьба затянулась. Подчинить город удалось уже сыну Сатира I — Левкону I. Видимо, в 80-х годах IV в. до н. э. Феодосия была лишена самостоятельности, права чеканить собственную монету и вошла в состав Боспорского царства.
Феодосия — один из немногих античных городов, сохранивших свое название до настоящего времени. Он находился, как известно, на месте современной Феодосии. В этом плане античному городу не повезло. Он был перекрыт средневековой Каффой, а затем строениями нового и новейшего времени. Поэтому античные слои значительно пострадали, и их изучение в настоящее время затруднено.
С Феодосией связано проведение одних из первых в нашей стране и в мире вообще комплексных палеогеографических и историко-археологических исследований. В конце XIX — начале XX в. среди западноевропейских ученых разгорелась дискуссия, связанная с причинами нахождения под водой затопленных объектов, уровнем Средиземного и Черного морей в древности и т. д. В дискуссию включился и русский ученый Л. П. Колли. В ноябре 1905 г. он с помощью водолазов провел подводные работы в Феодосийском порту, где в 1894 г. при строительстве портовых сооружений был обнаружен древний мол: во время дноуглубительных работ землечерпалки извлекли из воды около 4000 свай. Именно здесь Л. П. Колли обнаружил 15 античных амфор и доказал, что обнаруженный мол относится к античному времени. Кроме того, он подкрепил свои соображения анализами грунта, взятого в месте находок свай. На основании проведенных исследований и наблюдений ученый пришел к важному выводу о местном понижении берега в историческое время. В результате этих работ было определено точное местоположение широко известной в древности феодосийской гавани, одной из прекраснейших гаваней Понта Эвксинского.
Итак, мы вкратце ознакомились с основными городами и поселениями Боспорского царства, лежащими по маршруту античного мореплавателя от златообильной Колхиды к суровой Таврии. В следующей главе мы продолжим свое плавание далее на запад и направимся к берегам знаменитого Херсонесского государства.
После упоминания Феодосии Арриан в кратком перипле сообщает: "Отсюда двести стадиев до покинутого порта скифо-тавров" (§ 30). А в полном перипле приводится и название этого порта: "От Февдосии до пустынной гавани Афинеона, или гавани скифо-тавров 200 стадиев, 26 2 /3 мили; здесь спокойная стоянка для кораблей" (§ 78). Указанные 200 стадиев, т. е. примерно 32 км, приводят в район современного пос. Курортное. Здесь и следует искать гавань Афинеон. Ее точное местоположение пока неизвестно. Для поисков гавани необходимы специальные исследования. А пока сведения Арриана остаются для нас единственным источником в этом пункте. Сопоставляя эти отрывки, следует отметить, что они, несомненно, восходят к одному источнику, который значительно сокращен Аррианом.
Как видно из этих сведений, за Феодосией уже начинались владения тавров, населявших в древности Горный Крым, который по имени этих племен назывался тогда Таврией или Тавридой. Горные племена тавров находились на более низком экономическом и культурном уровне развития, слабо контактировали с греками и прослыли у них диким и жестоким народом. Согласно древнегреческим мифам, Артемида похитила у ахейцев Ифигению и перенесла ее именно в Тавриду, где она стала жрицей в святилище Артемиды и приносила в жертву богине всех попадавших сюда чужестранцев. Этой теме знаменитый древнегреческий трагик Еврипид посвятил свое прославленное произведение "Ифигения в Тавриде". О жестокости и суровых нравах тавров сообщают многие античные авторы. Псевдо-Скимн, например, характеризует их следующим образом: "Тавры — народ многочисленный и любит кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестивыми деяниями" (§ 831–834).
Афинеон названа гаванью скифо-тавров. Судя по названию, она находилась где-то в пограничной зоне территории этих племен. Во времена рассматриваемого источника, видимо, из-за каких-то военно-политических событий гавань была покинута и опустела. Когда именно это произошло, сказать трудно. По общеисторическим соображениям и датировке некоторых сообщений Арриана приблизительной датой можно считать конец IV — начало III в. до н. э. Более точный ответ могут дать археологические материалы.
После гавани Афинеон в перипле указана Лампада. Арриан в кратком перипле отмечает: "а отсюда до Лампады в Таврической земле шестьсот стадиев" (§ 30), а в полном — несколько подробнее: "От Афинеоне, или гавани скифо-тавров, до Лампады 600 стадиев, 80 миль; там стоянка для кораблей" (§ 78). Если отсчитать от пос. Курортное приведенные 600 стадиев, т. е. примерно 95 км, то мы попадем в район пос. Малый Маяк. В этом месте и находилась Лампада. Перипл ничего не говорит о том, что это за объект. В переводе с древнегреческого это название означает "факел, светильник". Поэтому надо полагать, что речь идет о маяке. Об этом свидетельствуют и более поздние названия этого пункта — Кучук Лампад, Малый Маяк. Этот античный маяк служил важным ориентиром на таком сложном участке плавания. Здесь была и стоянка для кораблей, где мореплаватели в случае необходимости могли найти пристанище.
Читая следующие строки краткого перипла, мы снова сталкиваемся с тем, что Арриан сокращает свой источник. После упоминания Лампады он сообщает: "От Лампады до порта Символа, также таврического, пятьсот двадцать стадиев" (§ 30). В полном же перипле он указывает: "От Ламлады до высокой горы Бараньего лба, мыса Таврической земли, 220 стадиев, 29 1 /3 мили… От Бараньего лба до таврической же гавани Символа, называемой также гаванью Символов, 300 стадиев, 40 миль; здесь спокойная гавань" (§ 78, 81), Здесь от Лампады до гавани Символов также 520 стадиев. Следовательно, оба отрывка восходят к одному источнику. Но во втором случае между этими пунктами указан еще мыс Бараний лоб, который отсутствует в кратком описании. Это значит, что Арриан не счел нужным упоминать малозначительный в свете его задачи (описание пути для Адриана) мыс, сократил имеющийся источник, затем сложил расстояние от Лампады до Бараньего лба и от Бараньего лба до гавани Символов и получил указанные 520 стадиев.
Итак, мыс Бараний лоб. Он находился, как сообщает Арриан в 220 стадиях или 35 км от пос. Малый Маяк. Это расстояние приводит нас к мысу Ай-Тодор. Следовательно, именно он назван в перипле мысом Бараний лоб. Казалось бы, этот вопрос ясен и решен окончательно, Однако все гораздо сложнее.
Мыс Бараний лоб, как следует из описаний древних авторов, — крайняя южная точка Крыма. Какой же это мыс? Этот вопрос долгое время вызывал споры среди современных исследователей [43]. Одни ученые считали, что это мыс Сарыч, другие — Ай-Тодор, третьи — Аю-Даг. Три претендента на одно название. Между тем этот вопрос важен как в общем историко-географическом плане, так и для решения конкретных задач античной географии Причерноморья. Детальные расчеты и измерения расстояний показали, что мыс Аю-Даг никак не мог быть мысом Бараний лоб. Тогда остается выбирать между двумя пунктами: мысом Сарыч и мысом Ай-Тодор. Какой же из этих мысов античные мореплаватели называли Бараньим лбом? Кто же из исследователей прав?
Оказалось, что правы и те и другие исследователи. Всестороннее изучение сведений древних авторов показало, что они называли Бараньим лбом два разных мыса: Псевдо-Скилак, Страбон, Плиния — мыс Сарыч, а Арриан, Псевдо-Скимн, Птолемей — мыс Ай-Тодор. Казалось бы, налицо явное противоречие, и следует задать вопрос, чьи сведения достоверны, а чьи ошибочны. Но такой вопрос неправомерен. Действительно, под Бараньим лбом в источниках фигурируют два различных мыса: Сарыч и Ай-Тодор. Но этот факт не бросает тень на авторитет античных географов и имеет вполне убедительное объяснение. Дело в том, что оконечность Крымского полуострова не выклинивается в море каким-то одним мысом, а выдается в общем довольно плавной линией. Для тех, кто плывет из Херсонеса в Феодосию, особенно, приметен мыс Сарыч. А для плывущих из Феодосии на этом участке величественно вырисовывается мыс Ай-Тодор, тем более что внимание к нему усиливает соседняя гора Ай-Петри.
Таким образом, выясняется, что античные географы называли Бараньим лбом два различных мыса: одни — мыс Сарыч, другие — мыс Ай-Тодор. Первоначально это название относилось, видимо, к Сарычу. А затем некоторые мореплаватели, следуя со стороны Феодосии, принимали за Бараний лоб Ай-Тодор. В результате в разных источниках под одним названием стали фигурировать два различных мыса.
Название мыса Бараний лоб связано опять-таки с мифом о золотом руне. В приписываемом Плутарху сочинении "О названиях рек и гор и об их произведениях", например, читаем следующее объяснение: "Фрикс, лишившись в Эвксинском Понте своей сестры Геллы и этим, естественно, опечалившись, остановился на вершине одного холма. Когда же его заметили какие-то варвары и стали взбираться туда с оружием в руках, то златорунный баран, взглянув вперед и увидев приближающуюся толпу, человеческим голосом разбудил спавшего Фрикса и, взяв его на свою спину, привез к колхам. По этому-то случаю холм и назван был Бараньим лбом" (XIV, 4).
Далее в перипле указана гавань Символов, находившаяся на месте современной Балаклавы. Эта исключительно удобная бухта была настоящим притоном таврских пиратов. О негостеприимстве таврских племен рассказывал еще Геродот: "Из них тавры имеют следующие обычаи. Они приносят в жертву Деве и потерпевших кораблекрушение, и тех эллинов, которых они захватят, выплыв в море, таким образом: совершив предварительные обряды, они ударяют их дубинкой по голове. Одни говорят, что тело они сбрасывают вниз со скалы (ведь святилище воздвигнуто на скале), а голову втыкают на кол; другие же соглашаются с тем, что голову втыкают на кол, однако говорят, что тело не сбрасывают со скалы, но предают земле. Сами же тавры говорят, что то божество, которому приносят жертвы, — это Ифигения, дочь Агамемнона" (IV, 103).
Сведения о процветании пиратства у тавров приводят и другие античные географы. Эти морские разбои, ставшие обычаем и доходным промыслом, покрыли таврическое побережье столь печальной славой. Понтийское пиратство временами принимало, как уже говорилось, невиданные размахи, парализовывало морскую торговлю и плавания настолько, что боспорскому царю Евмелу пришлось принимать активные действенные меры борьбы государственного масштаба.
Несколько слов об Ифигении. Согласно мифам, она должна была быть принесена в жертву. Но Артемида в самый последний момент заменила ее ланью, перенесла в Тавриду и сделала жрицей в своем храме. Эти мифы, как известно, вдохновили знаменитого трагика Еврипида на создание известного произведения "Ифигения в Тавриде". В нем героиня так, например, рассказывает о себе: "Но Артемида похитила меня у ахейцев, дав вместо меня лань, и, перенесши по светлому эфиру, поселила меня в этой земле тавров, где царствует над варварами варвар Фоант, который, передвигая быстрые ноги, подобно крыльям, получил такое имя за быстроту ног. Он поставил меня жрицею в этом храме, где такими обычаями услаждается богиня Артемида на празднике, одно имя которого прекрасно, а об остальном умалчиваю, боясь богини. По обычаю, и прежде существовавшему в этой стране, я приношу в жертву всякого эллина, который прибывает в эту землю. Я освящаю жертву, а таинственным убиением ее внутри этих чертогов богини занимаются другие" (ст. 28–41).
После упоминания о гавани Символов Арриан в кратком перипле сообщает: "Отсюда 180 стадиев до Херсонеса Таврической земли" (§ 30). А в полном перипле это сообщение дополняют некоторые подробности: "От гавани Символа до города Херронеса или Херсонеса в Таврической земле, колонизованного понтийскими гераклеотами, 180 стадиев, 24 мили; здесь пристань и хорошие гавани" (§ 81). Эти мелкие детали опять-таки наглядно подтверждают вывод о том, что Арриан сокращал свой источник. Этот, казалось бы, частный факт вместе с другими аналогичными наблюдениями имеет принципиально важное значение.
Итак, наш мореплаватель прибыл в Херсонес Таврический, один из крупнейших городов Северного Причерноморья, основанного, как уже говорилось, переселенцами из Гераклеи Понтийской. Само слово "Херсонес" буквально означает "полуостров". Это название полностью соответствует географическому положению города. Он расположен в чрезвычайно удобном месте — на обширном мысу, образованном берегом моря и Карантинной бухтой теперешнего Севастополя, исключительно прекрасной гаванью. Этот мыс находится в северной части полуострова, который был назван Гераклейским. Удобные заливы, глубоко вдающиеся в сушу бухты создавали благоприятные условия для мореплавания и, конечно, привлекали древнегреческих переселенцев.
Интересные сведения об этом районе приводит Страбон, ведущий свое описание со стороны Каркинитского, или Тамиракского, залива: "Если плыть из Тамиракского залива, то влево будет городок и другая гавань херсонесцев. Затем, если плыть вдоль берега, к югу выдается большой мыс, составляющий часть целого Херсонеса. На нем расположен город гераклеотов, колония живущих на южном берегу Понта, называемый также Херсонесом и находящийся в 4400 стадиях от устья Тиры. В этом городе есть святилище Девы, какой-то богини, имя которой носит и находящийся перед городом, на расстоянии 100 стадиев, мыс, называемый Парфением (т. е. Девичьим). В святилище есть храм богини и статуя. Между городом и мысом есть три гавани, затем следует древний Херсонес, лежащий в развалинах, а за ним бухта с узким входом, возле которой преимущественно устраивали свои разбойничьи притоны тавры, скифское племя, нападавшее на тех, которые спасались в эту бухту; называется она бухтою Символов. Она с другой бухтой, называемой Ктенунтом, образует перешеек в 40 стадиев. Это и есть тот перешеек, который замыкает малый Херсонес, составляющий, как мы сказали, часть большого Херсонеса и имеющий на себе город, носящий одинаковое с полуостровом название — Херсонес" (VII, 4, 2).
Удобный во всех отношениях мыс у современной Карантинной бухты привлек внимание греков, видимо, еще в VI в. до н. э., когда здесь появилось небольшое поселение. Затем, как уже говорилось, в 422–421 гг. до н. э. выходцы из Гераклеи основали здесь Херсонес. Исключительно выгодное местоположение города, особенно в связи с краткими морскими путями, привело к его быстрому экономическому развитию. В IV в. до н. э. Херсонес присоединил к своим владениям обширные плодородные равнины северо-западной части Крыма, где были расположены Керкинитида, Калос-Лимен (Прекрасная гавань), и стал одним из крупнейших производителей и экспортеров хлеба. О важном значении этих районов, о внутренней и внешнеполитической жизни, о духе того времени ярко свидетельствует знаменитая "херсонесская присяга", относящаяся к началу III в. до н. э.:
"Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийскими, героями, владеющими городом, территорией и укрепленными пунктами херсонесцев.
Я буду единомышлен о спасении и свободе государства и граждан и не предам Херсонеса, Керкинитиды, Прекрасной гавани и прочих укрепленных пунктов и из остальной территории, которою херсонесцы управляют или управляли, ничего никому, ни эллину, ни варвару, но буду оберегать все это для херсонесского народа.
Я не буду ниспровергать демократического строя, и не дозволю этого предающему и ниспровергающему, и не утаю этого, но доведу до сведения государственных должностных лиц.
Я буду врагом замышляющему и предающему или отторгающему Херсонес, или Керкипитиду, или Прекрасную гавань, или укрепленные пункты и территорию херсонесцев.
Я буду служить народу и советовать ему наилучшее и наиболее справедливое для государства и граждан.
Я буду охранять для народа "састер" и не буду разглашать ничего из сокровенного ни эллину, ни варвару, что должно принести вред государству.
Я не буду давать или принимать дара во вред государству и гражданам.
Я не буду замышлять никакого несправедливого дела против кого-либо из граждан не отпавших; и не дозволю этого и не утаю, но доведу до сведения и на суде подам голос по законам.
Я не буду составлять заговора ни против херсонесской общины, ни против кого-либо из граждан, кто не объявлен врагом народа; если я вступил с кем-нибудь в заговор или связан какой-либо клятвою или заклятием, то мне, нарушившему это, и тому, что мне принадлежит, да будет лучшее, а соблюдающему — противоположное.
Если я узнаю о каком-либо заговоре, существующем или зарождающемся, я доведу об этом до сведения должностных лиц.