Легенда о "золоте". Ссылаясь на Гесиода, Платон в диалоге "Кратил" (398а) приводит легенду о том, что первое поколение людей на Земле было золотым по степени достоинства и славы своего рода. Достойные люди, в которых действуют божественные силы, встречаются и в наши дни. Но их теперь меньшинство. После смерти все они становятся "демонами", справедливо "заслужив это имя своей разумностью" (Там же, 398с). Платон вкладывает в понятие "демон" совершенно иное, чем христианская теология значение. Для него "демон" это личность, которая и после смерти человека способна оказывать сильное воздействие на сознании людей, прежде всего своим духовным наследием. Эти демоны проникают в наше сознание и живут в нем под видом различных идей и особо значимых для нас систем знаний, рожденных в сознании других (великих) людей. Подобной персонализацией достигается бессмертие их идеальной субстанции. Подтверждение тому — демон самого Платона представленный в образе его сочинений. Уже одно то, что мы и сегодня активно говорим о нем, несомненно, делает его Личность "демонической", т.е. он один из описанных им же самим "демонов".[40]
Продолжая развивать свою идею о "золоте", Платон говорит о том, что Бог создал ("вылепил") правителя-философа с примесью золота и поэтому эта часть человечества наиболее ценна для общества, чем все остальные, "менее благородные". Но "Золото" это имеет не физическую, а духовную природу и содержится, прежде всего, в душе философа, проявляясь в ней особой системой специальных знаний.
Следует подробно остановиться еще на одной платоновской характеристики человека элиты, — понятия "неистовства". Когда неистовство дается человеку как божий дар, оно является для него величайшим благом. В противном случае неистовство источник зла, душевных деструктивных сил. Упомянув о неистовстве прорицателей, Академик замечает, что "неистовство разрешалось в молитвах богам и служении им, и человек, охваченный им, удостаивается очищения и посвящения в таинства, становясь неприкосновенным на все времена для окружающих зол, освобождение от которых доставалось подлинно неистовым и одержимым" (Федр, 244с-245а).
Третий вид одержимости и неистовства — от Муз, он охватывает нежную и непорочную душу, пробуждает ее, заставляет выражать вакхический восторг в песнопениях и других видах творчества и, украшая несчетное множество деяний предков, воспитывает потомков. Кто же без неистовства, посланного музами, подходит к порогу творчества в уверенности, что он благодаря одному лишь искусству станет изрядным поэтом, тот еще далек от совершенства: творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых" (Там же,245а).
В платоновской концепции элитарного сознания можно выделить как минимум три главенствующих направления: а) когда он рассматривает сознание государственного деятеля (политического лидера); б) когда анализирует сознание философа и в) сознание и вообще духовный мир "святого" (мудреца, гения).
Общим для всех этих трех направлений (или форм сознаний) является его теория о мире идей, учение о "софийности мира". В этом учении особенно важным для элитологии будет являться его концепция "Двух Афродит".
Рассказывая в "Пире" о любви двух Афродит — Пандемос и Урании (общенародной и небесной, массовой и элитной), Платон утверждает, что любовь Афродиты небесной — "очень ценна и для государства, и для отдельного человека, поскольку требует от любящего и от любимого великой заботы о нравственном совершенстве. Все другие виды любви принадлежат другой Афродиты — пошлой" (185b-c). Человек элиты — это человек Урании, человек небесной любви открывающей ему горний мир умопостигаемых, вечных идей. Мир этот открылся философскому и религиозному созерцанию Платона, исповедавшего его в своем учении, этом воистину софиесловии.[41]
Концепция "сверхчеловека" (критические замечания). По мнению Ф.Ю.Шталя, Платон "приносит в жертву своему государству человека, его счастье, его свободу и даже его моральное совершенство... это государство существует ради самого себя, ради своего внешнего великолепия; что касается гражданина, то его назначение — только в том, чтобы способствовать красоте его построения в роли служебного члена".[42]
В.Ф.Асмус полностью соглашается с этой позицией, указывая на то, что "в государстве Платона не только "рабочие" напоминают рабов, но и члены двух высших классов не знают полной и истинной свободы. Субъектом свободы и высшего совершенства у Платона оказывается не личность и даже не класс, а только все общество, все государство в целом".[43]
Если бы все это было так на самом деле, точнее, если бы Платон считал так, как его поняли Шталь и Асмус, то тогда вряд ли он (Платон) уделил столько много внимания системе "народного" образования в своем идеальном государстве. Его элитопедагогика совершенно выпадает из поля зрения исследователей: его теория познания и связанные с нею проблемы духовного совершенства человека рассматриваются почему-то в отрыве от его социальной философии. А ведь именно подобные совершенные люди должны и быть гражданами такого государства. И связующим звеном в этом, по мысли Платона, должна стать элитарная система образования. Главным упущением современных исследователей, на наш взгляд, кроятся в том, что они пытаются рассуждать и оценивать утопию Платона именно как утопию, с точки зрения "нормального человека", не произведя переоценку всех своих ценностей. Само идеальное государство может возникнуть только при одном условии — при появлении нового типа человека. "Нормальный", "рядовой человек" (т.е. человек старого типа) будет неизбежно вносить свое извращенное (неправильное) понимание идеи идеального государства. От чего эта идея будет казаться им только как утопия. Утопия превращается в реальность, когда Homo sapiens превращается в Homo super sapiens. И идея совершенства — тот самый мостик над пропастью, который соединяет сверхчеловека со всем остальным человечеством, живущим в рамках идеи Homo sapiens.
Подобного рода критические замечания, существующие вне элитологи-ческой концепции не могут дать нам полной картины антропологической избранности, поскольку оставляют в стороне главную ее проблему — проблему сверхчеловека. Основная масса проблем антропологической элитологии Платона была изложена им в таких концепциях, как элитопедагогика, элитарное сознание и элитоперсонализм, которые и раскрывают нам смысл его элитологии вообще.
Развитие всей античной элитологии непосредственно связано с проблемой заложенного в человеке меры совершенства. Эта же проблема характерна и для средневековой элитологии и элитологии Нового и новейшего времени. Каждая из указанных эпох вносит свое понимание этого вопроса. Но практически неизменным остается предлагаемый способ его решения – формирование и развитие элитарного сознания, духовная и волевая аскеза, неизменность высоких этических норм. Практически все «философы-элитисты-антропологи» были едины в этом убеждении. Для них было абсолютно очевидным превосходство аристократии духа над аристократией крови. Ценность последнего вида элиты была немее значимой для эпохи, но абсолютной для конкретного поколения людей. В.Парето утверждая, что «история есть кладбище аристократии» (Pareto V. Traite de sociologie generale, § 2053), был не прав. По нашему мнению, история есть действительно прах родовой аристократии и надгробия великих умов, в круг которых и валяется этот прах. Нас совершенно не волнует при каких королях и аристократических сановниках жили Петрарка, Шекспир или Гете. Мы совершенно безразличны к памяти герцога Бехарского дона Алонсо Диэго Лопес де Суньита-и-Сотомайор – известного испанского вельможи, которому Сервантес посвятил вторую часть своего романа «Дон Кихот». Но Сервантес нам интересен, потому что он Сервантес, хотя при его жизни он был, зависим от таких людей как герцог Бехарский. Социальная элита – обладает временной элитностью (она элита конкретного исторического времени), в то время как элита духа представляет собой элитность вечности. Гомер и сегодня остается Гомером, но кто помнит того царя, при котором он родился, жил и ушел в вечность?!
При анализе этой позиции получается, что элитой являются лишь те субъекты истории, кто переживают свое время. Такая позиция весьма характерна для многих элитарно мыслящих философов. Она достаточно отчетливо проступает в элитологических воззрениях Артура Шопенгауэра, у которого мы встречаем тоже преимущественно антропологическую версию элитологических воззрений. Так, А.Шопенгауэр отмечал, что на свете существует три типа аристократии: 1) аристократия рождения и ранга; 2) денежная аристократия и 3) аристократия ума и таланта. «Последняя, собственно, самая знатная и именитая и признается такою, если только дать ей время. Еще Фридрих Великий сказал: "Les ames privilegiees rangent a l'egal des souveraines" — "одаренные люди наравне с монархами", — когда его гофмаршалу показалось неловким, что министрам и генералам отведено место за маршальским столом, а Вольтеру за столом царственных особ и принцев.
Каждая из этих аристократий окружена полчищем завистников, которые питают втайне злобу против каждого аристократа и, если им нечего его бояться, стараются всяким способом дать ему понять, что "ты, мол, отнюдь не выше нас". Но это-то старание именно и выдает, что они убеждены в противном. Зато и образ действия аристократов, применяемый ими ко всем посторонним, состоит в том, чтобы держать их на известном расстоянии и по возможности избегать всякого соприкосновения с ними».[44]
В этом высказывании Шопенгауэра необходимо выделить по крайней мере два тезиса, важных для дальнейшего анализа. Во-первых, понятие "элита", "аристократия" основано на принципе иерархии (причем конфликтной иерархии), признаваемом в той или иной форме и элитой, и не элитой. Во-вторых, высшей формой элиты является "аристократия ума и таланта".
Однако, в отличие от Шопенгауэра, можно предположить, что только "аристократия ума и таланта" и является собственно реальной элитой, поскольку только она не зависит от структуры и типа своего социума и в этом смысле независима от существующих социальных норм. Например, Сократ как уникальный тип личностного мышления в любом случае входил бы в "аристократию ума и таланта", родись он и в Персии, и в Индии, и в Китае. (Что касается обывательской известности, то реальная элита к этому равнодушна: не будь Платона, мы, возможно, и не знали бы о Сократе, которого это вряд ли бы как-то обеспокоило.) Другие виды шопенгауэровских типов слишком социетальны, слишком привязаны к типу общества, несвободны, т.е. это скорее квазиэлиты с точки зрения сакрального. Бурбоны являются порождением Франции как социального организма, а Ротшильды в Испании XIV в. никогда бы не стали известными нам Ротшильдами — финансовыми символами капитализма.
Другой очень важный момент — специфическая отстраненность, социальная отчужденность "элиты ума и таланта" от данного общества приводит к тому, что в эту элиту могут входить представители самых различных социальных групп. В этом плане такая элита есть интернациональный клуб, где главным критерием оценки человека являются его меритократические достоинства, т.е. на первом плане стоит его личность, а не занимаемый им общественный статус.
Что значит для антропологической элиты «ум и талант»? Ведь при желании у каждого можно выделить нечто выдающееся в уме и нечто заметное из талантов! Но если исходить из того, что индивидуальный ум (Нус) может являться таковым только в силу своей имманентной связи с субстанцией, с Нусом как таковым, тогда можно утверждать, что "элита ума" есть некая сущность, смысл, эйдос, логос, связующий Нус с неким аспектом социальной реальности.[45]
Анализ подобных суждений указывает на то, что между критериями политической и интеллектуальной (духовной) элит существуют подчас непреодолимые преграды, что мешает им творчески взаимодействовать на благо всего человечества. Положение усугубляется еще и тем, что порой представители этих двух основных типов элит не желают прислушиваться к мнению другой стороны, лишь в силу того, что переоценивают свои возможности и считают себя выше возможностей своего оппонента. Чаще всего такое поведение наблюдается со стороны политической элиты власти. Интеллектуальная элита платит ей старицей, так как не может забыть ста утопленных китайским императором У-ди в общественном нужнике китайских философов, казненного Боэция, Т.Мора, Ж.Бруно и много других интеллектуалов, ставших жертвами репрессий политической элиты.
Оправдывается прогноз Платона, который как-то заметил, что государства тогда будет процветать, когда философы станут королями, а короли – философами. Этим он выразил основополагающий принцип меритократии, которая утверждает единство и гармонию статусного положения индивида с индивидуальным достоинством личности.
В основе "философии элитарного образования" лежит исторически сформировавшаяся идея "избранности", как следствие духовного совершенства человека. Кредо самой "философии избранности" было сформулировано еще в IV в. до н.э. Платоном, который заявил буквально следующее: "толпе не присуще быть философом" (Государство, 494а). В ХХ веке Н.А.Бердяев, продолжая развитие этой традиции, в своей книге "Царство Духа и царство Кесаря", касаясь проблемы философии избранности, писал: "Есть два типа философии: философия ценностей и философия блага или пользы. Ценность есть качество, господствует же философия количества. Марксизм есть философия блага, а не ценностей. С марксистами нельзя даже говорить об иерархии ценностей, ибо они не принимают самой постановки вопроса о ценности, для них существует только необходимость, польза, благо. В противоположность философии марксизма, философия Ницше есть философия ценностей. Человек для него есть, прежде всего, творец ценностей".[46] Главный вывод Бердяева — качество всегда аристократично. Поэтому философия избранности — это философия ценностей, философия качества, философия иерархии. Это, если хотите, есть элитарная философия, философия элиты.
В центре философии избранности стоит поэтому проблема качества и она есть философия, детерминирующая саму объективную реальность, а не некая утилитарная ментальность, находящаяся в прямой зависимости от нее. "Самым большим злом является утилитарное отношение к истине, — продолжает далее Н.Бердяев, — Истина совсем не есть слуга человека, и она оправдывается не совсем пользой, которую она приносит". [47]Есть истины, которые служат Человеку, а есть Истина, Которой служит сам человек.
Философия избранности самым тесным образом связана с идеями общественного и личного совершенства.[48] Ее родоначальником можно считать религиозно-этические учения великих пророков Древности — Будды, Конфуция, Пифагора и т.д. Их "этика духовного совершенства" легла в основу антропологического направления в элитологии. Значительный вклад в становление этого направления внесла и античная философия (Гераклит, Сократ, Демокрит, Платон, Аристотель). Ею же (особенно Платон) были разработаны основные принципы и социальной элитологии. Поэтому философия избранности является фактически методологической основой элитологии и в отдельных случаях (как, например, в элитоперсонализме) может выступать даже в качестве ее синонима.
В разное время и у разных народов элитология имела самое разное название, но всегда оставалась единой по своей сути. Она была одновременно и совершенным знанием посвященных (элиты) и знанием о самой элите. Поэтому в развитии элитологии как науки мы можем выделить два этапа: 1) когда элитология существовала преимущественно в форме эзотерического знания, т.е. знания, доступного лишь избранным, тем немногим посвященным, кого мы и называем элитой и 2) когда в этом эзотерическом знании выделилось самостоятельное учение о самих ее создателях, т.е. человеке элиты (святом, гении, пророке, мудреце, политике-царе и т.д.), а так же и самой элите. Со временем это учение вызвало необходимость практического исследования этой страты, в результате чего появились социологическая и политологическая отрасли элитологии. Таким образом, эволюционно элитология может быть подразделена на "элитологию знания", — более раннюю и более общую форму специального тайноведения и "элитологию элиты", т.е. непосредственно саму науку об элите. Поэтому философия избранности красной нитью проходит через всю историю развития элитологии. Более того, на ранних этапах ее становления границы их предмета полностью совпадают, что дает нам основания говорить о философии избранности как об "элитарной философии", с одной стороны, и "философии элиты", с другой.
Каковы основания самой философии избранности?
Прежде всего, мы должны обратить наше внимание на проблему "психологической дистанции", которая возникает и существует между массовым и элитарным видами общественного сознания. Этой проблеме всегда уделялось пристальное внимание, во всяком случае, уже Гераклит Эфесский рассматривал вопрос взаимоотношения [своей] личности и толпы. Более того, вся философия в своем творческом порыве представляется нам продуктом элитарного сознания понятного и доступного только для самого элитарного сознания. И как не вспомнить здесь слова главного элитолога античности Платона, заявившего в "Государстве" о том, что "...толпе не присуще быть философом" (494а), ибо "для большинства (толпы) бесполезны люди, выдающиеся в философии" (Там же, 489b).
Мы уже говорили о том, что одним из теоретиков философии избранности является именно Платон.[49] По его мнению, личное достоинство такого "человека-философа" (подлинного аристократа духа) заключается в том, что он и ему подобные считают "самым ценным для людей не спасение во имя существования, как это считает большинство, но достижение совершенства и сохранение его на всем протяжении своей жизни " (Законы, 707d). Философия избранности есть, поэтому теоретическое обоснование всех возможных случаев проявление "психологической дистанции" в иерархии духовных ценностей общества.
Элитизация всякого сознания начинается с активизации качества процесса познания, а так же возникновения и установления на этой основе "психологической дистанции" (об этом в разное время писали многие философы и психологи такие, например, как Г.Лебон, К.Мангейм и т.д.). Лучше всего этот процесс может быть описан в терминологии "иерархического персонализма".
Основными темами философии избранности следует считать: 1) даваемый ею анализ "психологической дистанции", возникающей и существующей между массовым и элитарным видами общественного сознания; 2) вопрос структуры элитарного сознания; 3) проблема "элитоперсонализма", т.е. самой избранной Личности и ее творческого начала (Н.Бердяев); 4) проблема духовной иерархии ("эйдетическое мышление" Платона и "эпигносис" Григория Ниссого); 5) проблема "сверхчеловека" — изучение природы гениальности и святости; наконец, к этому необходимо будет добавить еще "элитопедагогический" процесс, т.е. применение на практике полученных выводов о элитогенезе отдельной личности. Если детально рассмотреть каждый из выше названных тезисов, то мы заметим, что во всех случаях речь прямо или косвенно идет о рефлексии великой личности на природу своей мудрости. Все это составляет основы элитизации сознания и является предметом философии избранности.
Основные начала элитизации сознания были описаны еще Платоном и заключались в его элитопедагогической концепции, в воспитании идеального человека (Государство, 412с-416с; 535а-538с). Вопрос о селекции элиты понимался им как процесс воспитания, исключающий случайного попадания инородных элементов в число элиты. Интерпретируя Платона в духе философии избранности, к элите необходимо относить лишь носителей элитарного сознания, т.е. тех, кто освоил трехчленную структуру самой элитологии (овладел соответствующим знанием): 1) знаком с основными началами теории элит; 2) является носителем идеологии элиты и 3) владеет главными принципами философии избранности. Проблема псевдо или квазиэлиты заключается в том, что субъект этих "элит" как правило, не владеет основами философии избранности.
Поэтому элитологию необходимо в первую очередь рассматривать как "философию избранности", т.е. подходить к ней с позиций анализа самого элитарного сознания, а уж затем брать во внимание социополитические аспекты действительности, которые часто не соответствуют этим исходным данным. В последнем случае элитология выходит непосредственно на очень важную для себя проблему — проблему псевдо или квазиэлитности, ибо до 90% так называемой "статусной элиты" (преимущественно "элита" бюрократического характера) может быть нами отнесено именно в этот разряд, так как не обладает, или формально обладает, признаками элитарного сознания, которое является основным и надежным критерием избранности.
Если "цели образования тесно связаны с целями жизни данного общества", поскольку "понять систему образования данного общества — значит, понять строй его жизни" (С.И.Гессен), то тогда в демократическом обществе образование будет носить именно демократический, а в аристократическом — аристократический характер. С другой стороны, различные отдельные элементы аристократизма или демократии могут встречаться и при демократическом, и аристократическом общественном строе. Следовательно, идея аристократического образования в условиях господства демократического типа мышления вовсе не должна противоречить коренной идеи данного общества. Элитарное образование при демократии такое же естественное явление, как и сама массовая ("продемократическая", "народная") школа в олигархическом, авторитарном или тоталитарном обществе. Напротив, наличие при демократии в ее структуре элитарной системы образования будет лишь подымать и стимулировать демократические принципы общественной действительности. Взаимопроникновение этих систем лишь обогащает, а вовсе не подрывает потенциал конкретно взятого строя или "общественно-экономической формации".
"Зрелая демократия" — это такая демократия, при которой большинство осознанно исповедует аристократические аксиологические принципы и придерживается элитарной педагогической технологии в своей собственной системе образования. "Зрелая демократия", таким образом, это вовсе не "открытое общество", а абсолютизация принципа меритократии. Таким образом, речь идет о трансформации формальной (статусной) демократии в "естественную", т.е. основанную на "принципах заслуг" аристократию, где основою всего является именно система элитарного образования. Демократия без системы элитарного образования неизбежно вырождается в охлократию. Основанное на меритократии элитарное образование безусловно стабилизирует ту систему, в которой она существует. "Закрытые элитные образовательные системы" господствуют именно в те исторические эпохи, когда вызревают и свершаются социальные кризисы. Можно сказать, что "консервация элиты" происходит именно в следствии "закрытия элитарных учебных заведений" и превращения их в "элитные закрытые учреждения". В свою очередь, снижения творческого потенциала элиты провоцирует и активизирует причины социальной нестабильности. Таким образом, кризис образования есть "мина замедленного действия" для социальной мобильности общества, которое допустило этот кризис.
Философия избранности имеет свою внутреннюю типологизацию: есть философия политической элиты, философия экономической элиты, философия аристократии духа, философия религиозной элиты и т.д. Каждая из указанных страт имеет не только свои специфические мировоззренческие установки, но и имеет свои специфические философские и научные теории и доктрины, которым присущи и свои аксиологические, и моральные параметры. Именно разность в философии избранности этих типов элит как раз и указывает на специфику их сознания, образа жизни и суда истории. Именно философия избранности и лежит в основе всей элитологии и антропологической элитологии в частности. Поэтому мы должны уделить этому вопросу пристальное внимание, так как от его трактовки зависит наше позиция в целом по всей элитологии.
В первую очередь мы должны выяснить некоторые особенности терминологического вопроса поставленной проблематики.
Суть предмета научного исследования антропологической элитологии – это изучение аристократизма человеческого сознания и аристократа духа, как субъекта социокультурной элиты. Иными словами, мы рассматриваем наивысшие пределы развития человеческой самости, анализируем то, что сделало «гомо сапиенса» человечеством и удерживает его от деградации. Тайна человека в том, что он стал именно тем, кем является сейчас. Это и есть величайшая загадка Вселенной. Библия утверждает, что человек стал человеком благодаря заложенной в нем Богом идеи самосовершенствования, поскольку он есть образ Бога, а Бог – это и есть само совершенство. Человек стремиться к совершенству и в этом он и есть человек.
Действительно, нам дано одно из двух – или стать сверхчеловеком (т.е. достичь заложенного в нас Богом совершенства Его бытия), или быть недочеловеком (т.е. деградировать до уровня животного). Второй вариант имеет шанс быть в случае крушения цивилизации и деградации духовной сферы человеческого бытия. Иными словами, должна быть полностью перечеркнута вся многовековая история человека, что в принципе невозможно. Думается, что даже вандалы и маугли вряд ли хотели подобный исход человеческого развития. Поэтому человек обречен на самосовершенствование. В нем с кровью матери заложена тяга к лучшему. Мы все стремимся быть как можно лучше и именно здесь нас подстерегает главная опасность. «Быть лучше»!? Но «лучше» кого? Лучше своего соседа?! Такая постановка вопроса приводит нас к социальной элитологии; «быть лучше самого себя» — к антропологической. Человек может избрать одно из двух или принять оба этих решения.
Элитолог скажет на этот счет, что человек стал человеком благодаря: 1) свободы своей воли, 2) праву выбора и 3) возможности притязать на то, что соответствует его индивидуальности. Именно неповторимость индивидуальности и делает нас всех стихийными элитологами. Как это?! Дело в том, что в каждом из нас заложен источник избирательности. Мы каждый день, каждый час и каждый миг всегда что-то избираем. Мы принимаем решение — идти ли нам на работу, в магазин или на стадион. Мы выбираем, с кем нам дружить, с кем пить, а с кем воевать. Человек вынужден постоянно принимать решения избирательного характера и нести за них ответственность. Нас отличает всех уровень этой избирательной способности и степень осознанности ответственности. Естественно, что человек элиты отличается от массового человека именно высоким уровнем этих двух показателей. Избирательность индивидуального сознания дает человеку быть тем, кем он может и хочет быть в силу своей самости. А так как мы свободны в своих действиях, то и наши притязания всегда будут выражать то, чем мы являемся на самом деле. Иными словами, посмотри на человека, каким он был, есть и будет, и ты увидишь, кто он по сути своей природы – человек элиты или массы.
Мы можем нарисовать сотни и тысячи схем того, каким должен быть человек элиты. Но вглядитесь в действительность. Сплошь и рядом стоит на паперти нищий аристократ духа, новый аристократ крови с нищетою духа едет в лимузине. Это факт. Это реальность. Но каждый реализует то, что в нем заложено природой, Богом и им самим. Кто, как не каждый в отдельности, виноват в том, что нереализованными остались его возможности? Нищий духом реализует свои социальные потребности, а аристократ духа комплексует из-за своей бытовой импотентности. В идеале хотелось бы видеть эти два типа, обогащенными взаимным присутствием, как Инь в Яне, но такая гармония плоти и духа крайне редки. Поэтому социум должен взять на себя исправление этой дисгармонии. Важно, чтобы этот социум был нравственным разумным.
Я хочу вслед за Хосе Ортегой-и-Гассетом повторить, что главная цель моей работы – восстановить доброе имя аристократии, которое было вульгаризировано демократической идеологией XVIII – XX столетий. Речь при этом не идет о родовой аристократии, которая сама себя дискредитировала, а об аристократии духа, т.е. о подлинной аристократии.
Известный испанский философ Х.Ортега-и-Гассет в своей знаменитой книге 1930 года «Восстание масс» весьма точно коснулся проблемы отличия аристократизма крови от аристократизма духа. Собственно говоря, Ортега подвел итоговую черту под многовековое оформление идеологии аристократизма и ее осмысления общественной наукой. «Отличительная черта благородства – пишет он в этой книге, — не права, не привилегии, а обязанности, требования к самому себе. Noblesse oblige. «Жить в свое удовольствие – удел плебея; благородный стремится к порядку и закону» (Гете). Дворянские привилегии по происхождению были не пожалованиями, не милостями, а завоеваниями. Их признавали, ибо данное лицо всегда могло собственной силой отстоять их от покушений. Частные права или привилегии – не косная собственность, но результат усилий владельца. И наоборот, общие права, например, «права человека и гражданина» бесплатны, это щедрый дар судьбы, который каждый получает без усилий. Поэтому я сказал бы, что личные права требуют личной поддержки, а безличные могут существовать и без нее».[50]
«К сожалению, — отмечал далее Ортега, — богатое по смыслу слово «благородство» подверглось в обычной речи безжалостному искажению. Большинство стало понимать его как наследственную, кровную аристократию; и оно превратилось в нечто пассивное, безличное, подобное «всеобщим правам», которые не требуют личных усилий и заслуг, их получают автоматически». [51] Однако подлинный смысл слова «nobleza, noblesse, nobility» совсем иной, в нем динамика. Noble, nobilis – значит знаменитый, всем известный, возвышающийся над неизвестными, безымянными массами. Итак, «благородный» – это заслуженный, выдающийся. Благородство или слава сына – уже чистая милость. Сын известен только тем, что его отец стяжал славу. Слава сына – лишь отражение; и действительно, наследственное благородство – нечто отраженное, как лунный свет или память о мертвых. Единственное живое и динамичное в нем – это импульс, передаваемый потомку и побуждающий его сравняться с предком. Таким образом, и здесь — noblesse oblige, хотя и в несколько измененном виде: благородный предок обязывал себя добровольно, благородного потомка обязывала необходимость быть на высоте. В переходе благородства по наследству кроется известное противоречие. Китайцы поступают логичнее, у них обратный порядок наследования: не отец облагораживает сына, а сын, достигнув высоких почестей, облагораживает своих предков, свой род. При этом государство указывает число предыдущих поколений, облагороженных заслугами потомка. Таким образом, предки оживают благодаря заслугам живого человека, чье благородство – в настоящем, а не в прошлом. Ортега ставил перед собой цель, — вернуть слову «noblesse» его первоначальное значение, исключающее наследственность. Он утверждал, что им не исследуется вопрос о наследственной аристократии, «благородной крови», которая играет такую видную роль в истории. Латинское понятие nobilitas появилось только в эпоху Римской Империи, в противоположность старой наследственной аристократии, в то время уже вырождавшейся. «Итак, — подводит итог своим размышлениям Ортега, — для меня «благородная жизнь» означает жизнь напряженную, всегда готовую к новым, высшим достижениям, переход от сущего к должному. Благородная жизнь противопоставляется обычной, косной жизни, которая замыкается сама в себе, осужденная на perpetuum mobile — вечное движение на одном месте, — пока какая-нибудь внешняя сила не выведет ее из этого состояния. Людей второго типа я определяю как массу потому, что они – большинство, потому что они инертны, косны. Чем дольше человек живет, тем яснее ему становится, что громадное большинство людей способно на усилие только в том случае, когда надо реагировать на какую-то внешнюю силу. И потому-то одиноко стоящие исключения, которые способны на спонтанное, собственной волей рожденное усилие, запечатлеваются в нашей памяти навсегда. Это – избранники, элита, благородные люди, активные, а не только пассивные; для них жизнь – вечное напряжение, непрерывная тренировка. Тренировка – это аскеза. Они – аскеты».[52]
Демократическая идеология последних трех столетий чаще всего противопоставляет «аристократу духа» так называемого «рядового человека», на защиту интересов которого призывает встать всему человечеству. Надо сказать, что интересы этого «рядового человека» весьма ограничены и примитивны, так как нацелены главным образом на потребительские ценности. Что такое «рядовой человек?! Прежде всего «рядовой человек» — это человек ряда. Он поставлен в ряд и никуда не выходит из него. Его устраивает этот ряд, в котором он «как все». Естественно, что такой «рядовой человек» не может создать ничего выдающегося, он не может даже быть творцом своей собственной жизни, поскольку он не в силах ее упорядочить. «Рядовой человек» – это субъект масс, это массовый тип индивидуального антропогенеза. Если человек как индивид не в состоянии выделиться в личность, т.е. вырваться тем самым из толпы, из «ряда», то эта посредственность не имеет права претендовать на что-то большее чем есть ее личное. «От каждого по способности, каждому по потребностям» – гласит известный лозунг социализма. Даже здесь на первом месте стоит не потребность индивида, а способность личности. Потребность должна быть в полной зависимости от способности. Так почему же демократическая идеология настаивает на защите потребностей посредственности и ни как не реагирует на персоналистическое неравенство?! В этом смысле идеология аристократизма весьма близка к социализму, если под социализмом понимать общественное устройство, способствующее адекватному развитию личностных достоинств индивида. «Рядовой человек» должен быть на своем месте и не претендовать на то, что не соответствует его природе «ряда».
Кто поставил «рядового человека» в ряд? Он сам! Он сам сделал свой выбор в пользу «ряда». «Горе от ума» для человека ряда не характерно. «Горе от ума» — удел лишь тех, кто выходит из этого ряда, ибо при выходе они берут на себя всю полноту ответственности за свою свободную волю. Выходит, что «рядовой человек» безответственный?! Да, ибо в ряду действует коллективная безответственность. Аристократия — это прежде всего, осознание и принятие на себя ответственности не только за себя, но и за действия других. Та аристократия, которая уходит от ответственности за других, неответственна и за свои собственные поступки. Такая «аристократия» является оной лишь по названию, а по сущности своей есть антиэлитологическое явление, так как только элита может скомпрометировать элиту. Почему демократическая идеология столь ревностно защищает «рядового человека» и все рядовое объявляет народным, а все аристократическое считает антинародным? Негатив аристократии крови автоматически переносится ею на аристократию духа.[53] Пора демократии понять, что по-настоящему народной она сама станет только тогда, когда увидит, что и аристократия — это тоже народ, а для этого надо, чтобы аристократия сама отреклась от своего старого средневекового стереотипа о своем мнимом превосходстве и неполноценности всего нижестоящего. Такой аристократии и такого типа мышления в наше время практически уже нет. Если что-то и появляется наподобие этого, то оно уже рассматривается как психическое отклонение. Старая аристократия крови давно уже как историческое умерла, но в общественном сознании все еще живет негативный ее образ. Этот негатив – идол современного демократического сознания, рудимент, порок, с которым надлежит всячески бороться. Общество давно уже созрело к тому, что им должна управлять аристократия духа, для которой главной ценностью является мораль, развитая и погруженная в творчество личность. Аристократия духа отреклась от права наследства по рождению. Ее наследство не замки и не банки, а знания и стремление через творчество к совершенству.
Аристократизм духа не следует смешивать с высоким профессионализмом, хотя весьма часто смыслы этих понятий не только пересекаются в деталях, но и совпадают по своей сути. Аристократия духа — это творцы принципиально новых образцов культуры – искусства, науки, техники. Они могут быть профессионалами самого высокого уровня, но не все профессионалы высокого уровня могут творить нечто абсолютно новое. Если бы Сервантес не написал своего «Дон Кихота», то он навсегда бы остался в истории испанской литературы рядовым ремесленником пера. Он воспринимался сегодня как незаурядный профессионал и только! Естественно, что высокий профессионализм имеет тенденцию перерастать в аристократизм духа, но лишь через актуализацию оригинальности своего творчества. Таким образом, мы стоим на позициях аристократии духа, как философии творчества и политики достоинства личности. Есть ли вообще идеология аристократизма? Рассмотрим теперь эту часть проблемы.
Все идеологии основаны на той или иной идеи избранности. Кто-то избирает идеологию тоталитаризма, кто-то авторитаризма, а кто-то либерализма.[54] Идеологии аристократии духа противны все идеологии, основанные на классовой или национальной избранности. В этом смысле слово идеология демократизма основано на «избранности» посредственности, некой фикции под абстрактным названием «демос». Идеология аристократии духа по природе своей может быть только либеральной, а в политическом плане стоять исключительно на позиции политического меритократизма.[55] Итак, в итоге всех наших рассуждений мы получили некую идеологическую формулу под названием «либеральный аристократизм»! Что это – бред или реальность!? Если учесть, что этот самый «либеральный аристократизм» приводит нас к меритократии, то подобная постановка вопроса вполне соответствует концепции постиндустриального общества, когда все традиционные политические установки сойдут на нет, станут рудиментами двадцати пяти веков человеческой истории. То, что сегодня воспринимается в качестве «бреда», уже завтра может стать реальностью, как впрочем, нет гарантий и того, что он (этот «бред») навсегда останется утопией…
Таким образом, мы еще раз обращаем внимание нашего читателя на то, что в основу антропологической элитологии нами положен меритократический принцип исследования, который позволяет всесторонне анализировать «элитность» как социокультурное явление мировой истории. В истории элитологии чаще всего применялся статусный принцип анализа человеческой избранности, что было напрямую связано с господствовавшем длительное время аристократическим родовым типом мышления. Даже Платон был не совсем свободен в построении своих элитологических теорий от своего родового аристократического сознания. У ряда элитологов прошлого мы, напротив, встречаем ярко выраженный меритократический подход (Сенека, апостол Павел, Эпиктет и т.д.) к пониманию человеческой избранности. Но большинство все-таки тех, кто анализировал антропологическую элитность, стояло на позиции статусной антропологии. Настоящая работа, принимая во внимание все многообразие существующих к этому вопросу подходов, тем не менее, считает, что самое адекватное изучение антропологической элитологии возможно лишь с меритократической позиции, как самой деидеологированной и не несущей на себе негативный отпечаток элитаризма старых теорий элит.
В русле меритократической теории избранности мы и продолжим наш анализ основ антропологической элитологии, и следующим вопросом, который нам предстоит рассмотреть, будет философская теория «сверхчеловека» в изложении таких маститых элитологов прошлого, как Платон и Ф.Ницше.
Одной из центральных тем антропологической элитологии является проблема сверхчеловека. Идея эта столь же древняя, как и идея самого человека. Наверное, идея сверхчеловека родилась тогда, когда сам человек впервые осознал, что он человек. Ни одно другое существо на земле не может помыслить о том, что оно может быть больше, чем есть на самом деле. Только один человек, осознав себя человеком, думает о том, как ему превзойти самого себя. С той поры два вопроса занимали его: как это сделать и чем он будет тогда, когда это произойдет? Идея духовного и физического превосходства стала одной из доминирующих идей всех мировых религий, великих философских и научных теорий. Совершенный человек есть человек, который превосходит обычного человека в своем достоинстве и в потенциале реализации этого своего превосходства.