Для ответа можно использовать факты, почерпнутые непосредственно из генетических исследований, и косвенные соображения, основанные на рассмотрении времени и этапов формирования всех перечисленных особенностей человеческого организма.
Особенно показательны, а главное, точно изучены факты, относящиеся к наследуемости групп крови и генетических маркеров кровяной сыворотки. Подавляющая часть до сих пор изученных групповых антигенов у человека управляется в своей наследственной передаче двумя или тремя аллеломорфными генами. Никаких данных, свидетельствующих о значительном темпе мутирования этих генов или возникновении их в недавнее время, нет, наоборот, есть все основания считать их древними образованиями, тем более что аналогичные гены открыты и у человекообразных обезьян.
В каком порядке и последовательности они возникли — все сразу или по отдельности, представляют ли они собой действительно аллели одного гена или систему разных генов — все это совершенно неясно и высказываемые предположения не выходят за рамки рабочих гипотез. Но для нас важна строгая наследственная обусловленность групп крови и белковых фракций сыворотки, в том числе и тех, для которых отмечена связь с наклонностью к определенным заболеваниям.
Генетическое отличие морфологических признаков от физиологических заключается, согласно наиболее распространенной гипотезе, в гораздо большем числе управляющих их наследованием генов. Такие морфологические признаки с непрерывной трансгрессивной изменчивостью наследуются количественно, т. е. зависят в своей наследственной обусловленности от многих наследственных факторов. Это справедливо, по-видимому, и для размеров головы и тела и их соотношений, и для пигментации.
Все перечисленные признаки менее автономны, более обусловлены в своем развитии влияниями среды, чем физиологические особенности, но их генетический характер не вызывает сомнений и доказывается многими экспериментальными работами. Сводка данных, правда уже несколько устаревшая, приведена Р. Гейтсом и В. П. Эфроимсоном. Однако о передаче по наследству особенностей морфологического типа и пигментации если и не в отдельных индивидуальных случаях, то от поколения к поколению в целом можно судить не только по прямым генетическим наблюдениям, но и на основании косвенных данных.
Первое из них — исключительное постоянство физического типа человека во времени, зафиксированное многими палеоантропологическими исследованиями. Эта стабильность типа характерна не для веков или тысячелетия, а для нескольких тысячелетий. Такая стабильность основных особенностей строения лица и тела охватывает приблизительно 7 тысячелетий на территории Египта и Нубии, 5–6 тысячелетий в Северном Китае, 3–4 тысячелетия на территории Армении. В Египте можно проследить и преемственность типичной интенсивности пигментации, начиная с эпохи Древнего царства, поскольку на цветных фресках изображено не только население Древнего Египта, но и народы, платившие Египту дань, во всей конкретности их антропологических черт.
Второе свидетельство наследственной обусловленности морфологического типа — промежуточное положение антропологических особенностей народов смешанного происхождения между исходными группами. Это народы Западной Сибири и Казахстана, частично Средней Азии, Северной Африки, Эфиопии и Пиренейского полуострова. Аналогичные данные собраны и для народов, образовавшихся уже в историческое время как результат позднего смешения европейцев с населением других материков.
Итак, все перечисленные особенности человеческого организма, в которых выявлено приспособление к условиям среды в широком смысле оказываются в той или иной мере наследственными. Следовательно, речь идет о действительно адаптивных свойствах человеческого организма, претерпевших под влиянием и в процессе приспособления к среде глубокую внутреннюю перестройку, затрагивающую и гены, а не о кратковременных фенотипических сдвигах акклиматизационного характера» (с. 63–67).
«Какова роль природных факторов расообразования? Специалисты сопоставляли географические вариации тех или иных признаков с климатическими характеристиками. В результате получены убедительные положительные корреляции между шириной носа и среднегодовой температурой, высокие отрицательные — между среднегодовой температурой и признаками, характеризующими развитие тела в ширину. Все эти корреляции связаны с физиологией человека. Ширина носа явно определяет в числе других признаков уровень дыхания, и поэтому широкий нос способствует теплоотдаче. Очень трудно сравнивать толщину губ у разных рас в зависимости от географических вариаций температуры и влажности. Но все же следует помнить, что у представителей негроидной расы наиболее толстые губы, и они также способствуют терморегуляции. Удлиненные пропорции тела при малом весе аналогичным образом благоприятны в жарком влажном климате» (с. 18–19).
«Для целей исследования и показа адаптивности расообразования целесообразно рассматривать три самостоятельные группы расообразующих факторов — космические, физико-географические и биотические. Их удельный вес, разумеется, неодинаков, но все они представляли собой в расообразовании самостоятельные области влияний и определяли на разных этапах эволюции семейства гоминид магистральную линию и характер расообразовательного процесса […] (с. 27).
Представляется целесообразным специальное выделение совокупности космических факторов. Прозорливые прогнозы В. И. Вернадского (1926) о том, что вся биосфера буквально пронизана излучениями космического происхождения, получили многообразное подтверждение в последние десятилетия. Собрана огромная информация о влиянии этих излучений и на человека. В расообразовании их роль, как мы убедимся дальше, проблематична, хотя и вероятна. Их взаимодействие на наследственную изменчивость человека, если оно будет строго доказано, носит, очевидно, мутагенный характер и относительно свободно, во всяком случае на первом этапе, от влияния селективных механизмов. Все это наряду с локализацией самих источников космических излучений и оправдывает выделение космических факторов расообразования в особую группу […] (с. 26).
Физические агенты — свет, температура, гравитация, электромагнитные явления в околоземном пространстве, радиоактивные вещества. Каждый из этих агентов воздействует на важнейшие жизненные функции, вызывая в избыточном количестве их угнетение и приводя к патологии. Теоретически говоря, можно полагать, что их колебания в нормальных пределах также небезразличны для организма, стимулируя одни системы органов, угнетая другие, вызывая развитие дополнительных адаптации. А это и есть географическая изменчивость — основа расообразования.
Свет и тепло, получаемые поверхностью Земли от Солнца, не могут быть четко дифференцированы в своем влиянии на расообразование. Поэтому в комплексах признаков, характерных для населения тропических районов и арктических широт, трудно назвать специальные приспособления отдельно к интенсивной инсоляции и активному или замедленному теплообмену. Такие приспособления составляют неделимое сочетание, и их нужно оценивать как целое (общие вопросы влияния тепла и света на человеческий организм рассмотрены: Чубинский, 1959, 1965). Они изучены полнее, чем приспособления к другим физическим агентам» (с. 28–29).
«Помимо температуры и влажности, в список важных природных факторов расообразования можно включить интенсивность солнечного облучения, содержание кислорода в воздухе, некоторые почвенные агенты.
Солнечное облучение исключительно интенсивно в тропиках, и высокое содержание меланина в покровных слоях кожи предохраняет ее от ожогов. Недостаточность кислорода на больших высотах приводит к комплексу приспособлений к высокогорной гипоксии, обнаруженной у живущих на большой высоте над уровнем моря народов в Андах, на Тянь-Шане, в предгорьях Гималаев. Это большая экскурсия грудной клетки, разреженный пульс, значительный объем легких, пониженный обмен и т. д. Есть небезоговорочное утверждение, что проживание на базальтовых почвах способствует брахикефализации. По-видимому, минеральный состав гранитов и базальтов сильно влияет на состав вод соответствующего района. И видимо, содержащиеся в воде минералы влияют на соотношение продольного и поперечного диаметров головы в процессе роста, что и служит непосредственной морфогенетической причиной брахикефализации» (с. 20).
«Человек зависим физиологически от электромагнитных явлений в атмосфере и приземном слое пространства. Замечательные исследования А. Л. Чижевского (библиографию его работ см.: Чижевский, 1964) открыли новую главу в биофизике, и в частности в антропофизике, показав целый комплекс связей между физиологическими реакциями человека и электромагнитным состоянием окружающей его среды. Особое значение он придавал ионизации воздуха, чему посвятил специальную монографию (Чижевский, 1960). А. Л. Чижевский продемонстрировал возникновение разнообразных патологий в зависимости от состояния атмосферы. Но атмосфера подчиняется закону географической зональности, меняется в результате изменений солнечной активности и неодинаковой интенсивности солнечного облучения, следовательно, ее влияние на организм человека не может не носить дифференцированного локального характера. Отсюда можно ожидать возникновения специфических физиологических приспособлений, наверное, можно истолковать и какие-то детали формы под этим углом зрения. В этой области предстоит еще непочатый край исследований.
Мутагенный эффект радиоактивных веществ общеизвестен. В высокой концентрации они приносят непоправимый вред всему живому. Но в то же время естественный фон радиоактивности есть постоянный фон жизни, в том числе и эволюции человека. Концентрация радиоактивных веществ заведомо непостоянна в разных районах, выделяются очаги малой и большой радиоактивности. Пока не замечено каких-либо правильностей в формообразовании, приуроченных к этим очагам, но наличие таких правильностей вероятно. Тогда в расообразование вводится мощный формообразующий фактор, значение которого, однако, нельзя сейчас учесть сколько-нибудь точным образом» (с. 33).
«Биотические факторы, в свою очередь, подразделяются на прямые воздействия биоты и то, что можно назвать трансмиссивной, т. е. передаточной функцией биосферы. Классический пример прямого воздействия биоты на географическую изменчивость человека — география аномальных гемоглобинов. Вызываемые ими гемоглобинопатии приурочены к областям с широким распространением малярийных паразитов и тропической малярии. Это и послужило поводом к формулировке сейчас все более подтверждаемой гипотезы об аномальных гемоглобинах, в которых не может нормально развиваться малярийный паразит. Эта аномалия сформировалась как адаптивный признак в условиях сильного распространения малярии» (с. 19).
«Формообразующая роль пищевого рациона сводится к его количеству и составу. Эмпирические наблюдения давно выявили эту роль для отдельных групп, находящихся в экстремальных условиях существования. Исключительное развитие нижней челюсти у ительменов (мировой максимум нижнечелюстной ширины) ставят в связь с преимущественным употреблением в пищу сырой рыбы (Дебец, 1951). Пища в данном случае выступает в качестве механической причины появления признака, возникшего, разумеется, не вследствие прямого приспособления, а в результате селекции. Аналогичным образом объясняется происхождение отличительных физических особенностей пигмеев тропических лесов Африки и Юго-Восточной Азии — малый рост и миниатюрное сложение образовались как приспособительная реакция и селективное преимущество при многовековом недостатке пищи. Именно поэтому все большее число специалистов высказывается сейчас против старой теории о генетическом родстве всех народов карликового роста, тем более что в морфологии и физиологии между ними много различий — малые размеры тела и миниатюрное сложение легко могли возникнуть конвергентно. Многократные подтверждения этого мы видим в понижении роста вслед за многолетним голодом или длительной войной. Дополнительным фактором грацилизации, т. е. уменьшения массивности скелета по мере приближения к современной эпохе, послужило, очевидно, приспособление к характерному для тропического леса недостатку кальция и фосфора (Marrett, 1936) […] (с. 38–39).
Многовековое воздействие стандартных пищевых рационов сыграло не последнюю роль в расообразовании, обусловив разницу между группами популяций не только в размерах тела и уровне жирового обмена, непосредственно реагирующих на избыток и недостаток пищи, но частично и в других признаках. Забегая вперед, укажу в качестве доказательства на совпадение очагов расообразования у человека с центрами происхождения культурных растений […].
Совпадение их могло образоваться за счет того, что оба процесса — расообразование и введение растений в культуру — протекали на совпадающих географических территориях и поэтому отражали географическую дифференциацию исторического процесса. Не исключено, однако, что некоторые морфологические признаки, свойственные перечисленным расам, образовались вследствие приспособления к условиям местного пищевого режима, в свою очередь отражающего конкретные результаты культурного преобразования данного участка биосферы.
Прямое доказательство непосредственной реакции интенсивности роста и размеров тела на полноценность питания, особенно в отношении содержания белка, получено неоднократно (уменьшение роста у средневековых предков исландцев под влиянием векового голода)» (с. 41–42).
«В чем заключается трансмиссивная функция биосферы? В передаче влияний косной природы на организм человека. Чаще всего она проявляется в опосредованном биосферой влиянии геохимической ситуации на расообразование. Наличие тех или иных микроэлементов способствует развитию отдельных признаков, отсутствие их угнетает эти признаки. Правда, тот или иной состав микроэлементов передается человеку и через воду, но больше всего все же за это ответственна пища растительного и животного происхождения, которая чаще всего непосредственно связана с местной биотой. Поэтому существует положительная корреляция размеров головы и лица с содержанием кальция. Кальций способствует развитию скелета, а на кальциевых почвах, как правило, мы застаем население с большими размерами лица и головы. […]
Я должен подчеркнуть, что ни в коем случае нельзя оценивать сказанное как утверждение о прямом влиянии среды на признак и адекватной реакции организма на среду. Антропология, как и другие области биологии, не располагает однозначными данными о прямом влиянии среды на признак и передаче приобретенных особенностей по наследству. Что подразумевается, когда я говорю о прямом пути влияния природных условий на расообразование? То, что географические условия влияют не через биоту и биотические условия выступают не в роли трансмиссивной функции, а в роли непосредственных расообразующих агентов. В то же время во всех рассмотренных случаях адекватность географических вариаций тех или иных признаков и географических условий можно истолковать сколько-нибудь разумным образом, только допустив селекцию благоприятных вариаций признаков, т. е. действие отбора. Он сильнее проявляется на ранних этапах расообразования и в экстремальных условиях и слабее — на поздних его этапах.
Конечно, отбор признаков и их комбинаций, благоприятных в определенных условиях географической среды, не был единственной движущей силой расообразования. Ведь тогда расообразование у человека свелось бы к географической адаптации. Между тем за многими признаками расового комплекса трудно увидеть географическое приспособление. Таковы подавляющая часть генетических признаков, обильное развитие волосяного покрова у некоторых рас, сильный прогнатизм негров и т. д. Поэтому как ни велика роль адаптации к географической среде в расообразовании, они не единственные.
В расообразовательном процессе огромное значение имеют социальные адаптации, а также популяционно-генетические механизмы. Иногда они усиливали приспособление к среде, но чаще всего действовали самостоятельно, затушевывая роль непосредственных географических адаптации. Поэтому все отмеченные выше приспособления к географической среде довольно четко выявляются при рассмотрении накопленной информации в пределах всего земного шара. И лишь иногда с большим трудом прослеживаются при исследовании отдельных популяций, а порой они и вовсе не прослеживаются» (с. 19–21).
«Изоляция должна быть рассмотрена в числе прочих факторов образования рас у человека на основании следующих соображений. Прежде всего, можно считать установленным, что развитие первобытного общества прошло через очень продолжительную стадию существования изолированных производственных коллективов или совокупностей коллективов, внутри которых совершались браки. Экзогамная форма брака, практически говоря, почти не нарушала этой брачной изоляции. Между двумя экзогамными родами очень скоро устанавливалась общность «крови», которая поддерживалась и усиливалась в течение тысячелетий замкнутой совместной жизнью обоих родов.
Данные зоологии свидетельствуют о том, что величина различий между подвидами, в первую очередь определяющаяся различиями среды, в то же время зависит от степени и длительности их изолированного существования и отсутствия смешения между ними (М. Вагнер). Легко себе представить, что в малом замкнутом коллективе какой-либо природной особенностью обладают лишь единичные индивиды и исчезновение носителей редкого признака может легко привести к полной элиминации этого признака в данном коллективе.
Роль изоляции в малых коллективах должна была приобрести особое значение именно у человека вследствие специфических условий человеческого существования. Роль отбора у человека в ходе его истории быстро сходила на нет, и вследствие этого все более возрастала роль случайности по отношению к тому, какой именно расовый признак получал преобладание. Очевидно, что процесс уменьшения пестроты и установления большего однообразия внутри каждой группы должен был идти в соседних малых замкнутых коллективах в различных направлениях и в некоторых, хотя и очень немногих случаях, приводить к преобладанию признака, вначале более редкого. Так, в одних случаях могло возрастать число темных глаз, в других — светлых. Чаще всего должны были элиминироваться самые редкие признаки. […]
Многие особенности узколокальных и локальных типов, выделенных в пределах арктической, байкальской, центрально-азиатской и уральской групп Сибири, вероятно, возникли в процессе относительной изоляции. Таково же, вероятно, происхождение краниологических различий между эскимосами Лабрадора и Западной Гренландии.
В результате исследований реакций изогемоагглютинации у горных таджиков оказалось, что в различных частях одного района соотношение количеств групп крови нередко совершенно разное. Обнаружилось, что это различие совпадает со степенью изолированности местности от главных перевальных путей сообщения (Гинзбург). Аналогичные локальные различия были отмечены при исследовании групп крови у саамов. […]
Таким образом, можно предположить, что некоторые малые народности, долго жившие в относительной культурной и географической изоляции и обладающие своеобразным антропологическим типом, обязаны до известной степени именно изоляции некоторыми своими своеобразными чертами. Особый рисунок рельефа ушной раковины бушменов, необычный характер токов волос на теле у австралийцев (Вуд Джонс), вероятно, возникли в какой-то мере вследствие изоляции. […]
Каково же общее значение этих фактов для антропологии? Они важны в том отношении, что помогают опровергнуть нередкие утверждения о якобы глубочайшей и исконной древности тех морфологических признаков, которыми характеризуется физический тип некоторых «окраинных» народностей. Ошибочность подобных утверждений доказывается тем, что эти своеобразные признаки обычно отсутствуют у соседних, близко родственных народов.
Распределение по земному шару некоторых наследственно устойчивых признаков может бросить свет на древнее расселение человечества. Так, на карте распространения дельтового индекса можно видеть, что средние величины этого индекса типичны для населения Передней и Южной Азии […] (с. 503–504).
Законно предположить, что область средних значений дельтового индекса примерно совпадает с той зоной Старого Света, где формировался современный тип человека.
При суждении о роли изоляции в каждом отдельном конкретном случае следует соблюдать большую осторожность, так как иногда могут оказаться незамеченными те или иные влияния на антропологический тип окружающей природной среды и условий существования.
Следует иметь в виду, что величина различий между изолированными группами зависит не только от длительности изоляции, но и от степени смешанности, т. е. от пестроты того исходного типа, который разделился на изолированные коллективы. Чем более разнообразной по своему составу была первоначальная, материнская группа, тем обычно более резкими оказывались различия между выделившимися и оказавшимися в изоляции дочерними группами» (с. 504–505).
«Как естественный отбор в истории рас постепенно терял значение, так и роль изоляции в этом процессе непрерывно падала; да и сама изоляция людских популяций никогда не была полной, всегда сочеталась с той или иной степенью метисации с соседними группами населения. В силу этого процесс расообразования не доходил до конца, и человеческие расы в отличие от разновидностей растений и животных не превращались в отдельные виды. Переходные формы, у растений и животных постепенно исчезавшие, у людей продолжали существовать на протяжении всей их истории. В зонах соприкосновения ареалов формирования рас сохранялись древние промежуточные формы, к которым относятся, например, упомянутые восточноафриканская (эфиопская) и южноазиатская группы» (с. 157).
Алексеев В. П. «Новые споры о старых проблемах», 1991:
«Исключительная роль социальных факторов в биологической истории человека общеизвестна и не нуждается в доказательствах. Трудовая теория антропогенеза поставила само формирование семейства гоминид в тесную зависимость от развития трудовой деятельности в древнейших коллективах предков человека. Однако значение социальных факторов в расообразовании, соотношение их с природными, их преобразующая роль в изменении каналов действия отбора конкретно мало исследованы и теоретически не очень глубоко осмыслены. Поэтому этот раздел содержит лишь самые предварительные соображения общего порядка, никак не претендуя на сколько-нибудь полное освещение темы.
Первый из социальных факторов, который непосредственно влияет на расообразование, — система брачных отношений. Этнографами накоплены сведения о многообразных системах брачных отношений у разных народов. Среди них не преобладает современная форма брака, характерная для европейских народов и народов с культурой европейского происхождения. Это наиболее простая форма брачных отношений, при которой и мужчины и женщины могут с вероятностью передать свои гены потомству. Такими образом, при парном браке генетическая структура поколения в наиболее полном и неизменном виде воспроизводится при переходе к следующему поколению. Следовательно, можно утверждать, что парный брак способствует на определенное время консервации антропологического состава или, во всяком случае, обусловливает при прочих равных условиях его медленную микроэволюцию.
И широко распространенное многоженство, и менее распространенное многомужество приводят к обратной ситуации — к изменению генетического состава популяций от поколения к поколению. Ведь мужская или женская половина популяции в этих случаях получает преобладающую возможность к вопроизводству своей генетической структуры. С изменением генетического состава популяций, естественно, изменяется и антропологический состав населения всей области, в пределах которой господствует соответствующая система брачных отношений. В какой-то мере стабильность антропологических типов в Европе, Японии, у населения Древнего Египта объясняется преобладанием парного брака. И наоборот, сравнительно быстрые изменения антропологических особенностей в Передней Азии, скажем, хотя бы частично можно связать с широким распространением мусульманства и как следствие этого многоженства.
Уже упоминалось, что при эндогамии (при заключении браков только внутри популяции) закрепляется генетический состав популяции, усиливается популяционная дифференциация вследствие направленного дрейфа генов, который в малочисленных популяциях происходит очень быстро. Эндогамия была широко распространена в первобытном обществе, на ранних этапах расообразования. Поэтому именно она во многих случаях ответственна за географическое распространение антропологических признаков, являющихся наследием предшествующей стадии расообразования. По-видимому, еще шире в первобытном обществе была распространена экзогамия, заключение браков за пределами первобытных общин.
Чаще всего экзогамия пространственно организована, т. е. каждый первобытный коллектив объединен с другим коллективом в пару или с несколькими коллективами в совокупность, внутри которых и регламентируется заключение браков. Таким образом, при экзогамии, с одной стороны, происходит передача популяционного генофонда на расстояние, его распространение, а с другой — осуществляется обмен генами между иногда территориально далекими группами. В популяционной генетике есть понятие генного потока, очень полезное при анализе случаев обмена генами в результате господства экзогамии или далекой миграции населения.
Как видим, брачная структура в отличие от природных факторов влияет на расообразование прямо без посредства естественного отбора. Благодаря брачному союзу генетический состав популяций изменяется от поколения к поколению, он обуславливает интенсивность контактов между ними, ускоряя или замедляя динамику микроэволюционных перестроек. Социальные обычаи — настолько сильный фактор расообразования, что они не нуждаются в помощи естественного отбора для своего воздействия на популяционную и расовую структуру человечества. Естественный отбор уступает им свое место, действуя уже как дополнительный, а не основной агент по сравнению с брачной структурой. Ведь даже распространение и популяционная концентрация селективных признаков определяются в конечном счете господствующей системой брачных отношений.
А теперь рассмотрим, что входит в понятие генетического барьера социального происхождения, какие культурные и социальные институты выступают в качестве генетических барьеров? Прежде всего это языковые различия. Иногда они только затрудняют взаимопонимание, но чаще ведут к полному непониманию. На базе языковых различий формируются и этнические. Вырабатываются определенные комплексы культуры и самосознание, сначала противопоставляющее свое чужим, а потом включающее в категорию своих не только членов данного социального коллектива или популяции, но и людей, говорящих на том же языке. Так появляется этническое самосознание, закрепляющее генетические разрывы и окончательно приводящее к обособлению» (с. 21–24).
«В человеческом обществе с древнейших времен существовала и продолжает, к сожалению, во многих странах существовать изоляция социальная и культурно-бытовая: племенная, этноязыковая, сословно-классовая, религиозная и др. Изоляция эта, часто закрепляемая обычным правом, различными юридическими нормами, расистской и националистической пропагандой и другими искусственными барьерами, консервирует, а иногда и усиливает исторически сложившиеся расовые различия между разными этническими и социальными группами населения.
Классическим примером подобных расовых различий является история антропологического состава разных каст Индии. Касты эти начали складываться еще в I тысячелетии до н. э., после того как большая часть Северной и Центральной Индии была завоевана индоарийскими народами, которые антропологически принадлежали к южным темным европеоидам. Коренное дравидское и мундаское население, относившееся в массе к экваториальным расам или к переходной южно-индийской группе, в районах, покоренных арийцами, вошло большей частью в состав «низких», экономически эксплуатируемых и юридически бесправных каст, в то время как социальная верхушка завоевателей составила ядро «высоких» каст, занявших в хозяйственной и общественно-политической жизни страны господствующее положение.
Таким образом, между кастовым и расовым делением многих народов Индии сложилось определенное соответствие: доля европеоидных компонентов в антропологической структуре высоких каст оказалась выше по сравнению с кастами низкими; доля австралоидных компонентов обнаруживала, естественно, обратные межгрупповые вариации. Соответствие это, однако, никогда не было полным, так как между различными этническими и кастовыми группами населения Индии все же постоянно имели место законные и незаконные брачные связи; кроме того, социальная верхушка неарийских народов частично также вошла в состав высоких каст, а сами завоеватели — арийцы не оставались социально однородными: среди них также выделялись высокие и низкие касты. Все же освященная индусской религией кастовая эндогамия на протяжении многих столетий закрепляла описанные расовые различия. […]