Генеральный штаб Красной Армии открытым текстом сообщает, что гитлеровская Германия напала на Советский Союз. Немецко-фашистские войска перешли западную государственную границу нашей Родины на всем ее протяжении. Ряд крупных советских городов впервые же часы нападения подвергся жестокой бомбардировке...
В телеграмме— приказ: привести войска в полную боевую готовность. Пробежав глазами крупный машинописный текст, медленно перечитываю телеграмму еще раз, стараясь осмыслить прочитанное. Все еще не хочется верить случившемуся. Добросердов смотрит выжидающе.
— Из Одессы не звонили? — спрашиваю. (В то время наша область входила в Одесский военный округ.)
Добросердов отрицательно качает головой.
— А из Москвы?
— Не звонили. Только эта телеграмма... Выполняю полученный приказ.
— Поеду в обком. Попробую связаться по ВЧ с Киевом. Потом позвоню...
Вот и пятиэтажное здание обкома партии. Знакомые ступени подъезда... Проходим в кабинет, где установлен аппарат ВЧ. Не тратя времени на объяснения, вызываю по ВЧ Киев. Киев отвечает... Прошу соединить меня со вторым секретарем ЦК КП(б)У М. А. Бурмистренко, но в этот момент киевская телефонистка быстро сказала:
— Нас бомбят, товарищ!
Так вот оно что! Киев бомбят!
Неожиданно в трубке раздалось:
— Соединяю с товарищем Бурмистренко!
Несмотря на бомбежку, незнакомая телефонистка
не покинула пульт, выполняя свой долг. Молодец!
— Кто говорит? — кричит в трубку Бурмистренко.
— Грушевой! — кричу и я, думая, что могут не услышать. — Это я, Грушевой! Из Днепропетровска!
— А! Вы уже в курсе?.. Хорошо. Разберитесь с мобилизационным планом (!), слышите?! Я позвоню позже!»
Далее автор рассказывает, что собрался расширенный состав обкома партии, в который вошли кроме работников обкома и представители НКВД, облпрокуратуры, облвоенкомата, руководства железной дороги.
«Товарищи спрашивали о причине столь срочного вызова. Облвоенком Н. С. Матвеев эту причину уже знал. Он доложил мне, что пакет с мобилизационным планом вскрыт и облвоенкомат дал необходимые указания городским и районным военкоматам. Когда все собрались, я сообщил тяжелую весть о нападении фашистской Германии, рассказал о телефонном разговоре с товарищем Бурмистренко и его обещании позвонить позже... Прибыл генерал Добросердов. Он сообщил о приведении корпуса в полную боевую готовность».
Ну, так бомбили немцы Киев на рассвете 22 июня или нет? Как видите, если и происходила бомбежка, то уж никак не ранним утром, а значительно позднее. Конечно, К. С. Грушевой не являлся непосредственным свидетелем, на которого падали бомбы, но важно то, что это происходило уже после того как в Днепропетровск из Генерального штаба пришла телефонограмма о начале военных действий со стороны Германии. Так что Жуков намеренно лгал Молотову о предутренней бомбардировке Киева, чтобы, видимо, иметь веские основания, чтобы смыться из Москвы.
Хотелось бы отметить еще один момент, на который мы часто ссылались выше.
«Поздним вечером 23 июня мы получили по телеграфу постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР, определявшее задачи партийных и советских органов в условиях военного времени. Этот документ внес необходимую ясность, ответив сразу на множество возникших проблем и вопросов».
После этого следует перерыв до 26 июня. Никаких значимых документов, поступивших из недр высшей власти, в мемуарах К. С. Грушевого не отмечено. Центральная власть «онемела» с 22 по 26 июня, а после, пожалуйста:
«Чрезвычайно важным был Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня об увеличении продолжительности рабочего дня и отмене очередных отпусков на военное время». И еще один полученный документ, видимо, на основании пришедшей из центра директивы: «26 июня ЦККП(б)Уи СНК УССР направили партийным и советским органам областей и районов республики директивное распоряжение «Об исключительной организованности в подготовке и проведении уборки урожая 1941 года». Как всегда, не густо на эти дни с 22 по 26 июня с документами из Москвы.
Возвращаясь к упомянутому выше генералу Добро-сердову, следует заметить, что с конца июля 1941 года, после того как вверенный ему 7-й стрелковый корпус «растворился» в боях, он поступил в распоряжение командующего Юго-Западного фронта. С августа наш генерал «с едва заметной сединой на висках» уже начальник штаба 37-й армии, войска которой обороняли Киев. В дальнейшем судьба была к нему неблагосклонна и 5 октября 1941 года генерал-майор Доброосердов был пленен и до конца войны находился в немецких лагерях. И лишь 3 мая 1945 года вместе с группой советских генералов был освобожден американскими войсками. После этого 22 мая отправлен в Париж в распоряжение Советской военной миссии по делам репатриации. После войны КЛ. Добросердов, пройдя спецпроверку в НКВД, 28 октября 1945 года восстановлен в кадрах Советской Армии. В январе 1947 года окончил ВАК при высшей военной академии им.К. Е. Ворошилова, после чего находился в распоряжении Управления кадров СВ. С июня 1947 по март 1949 года находился на руководящей работе военных кафедр ряда высших учебных заведений. 31 марта 1949 года умер в далеко не преклонных годах, находясь на должности начальника военной кафедры Московского юридического института. Разумеется, мемуаров, которые могли бы прояснить, что же произошло с Юго-Западным фронтов в начале войны, не оставил. А жаль!..
Возвращаемся в оставленную Тюленевым Москву. Генерал-лейтенант Иван Григорьевич Захаркин, заместитель командующего Московским военным округом, почему-то, в отличие от Тюленева, был оставлен в Москве. По какой причине, приходится только догадываться. Если проводить параллели с заговором 20 июля 1944 года против Гитлера, то напрашивается определенное предположение. Может, Захаркин должен был поддержать заговорщиков, при условии, что первое лицо государства будет устранено. Но, как видно, у заговорщиков, не все получилось, и Сталин, по счастью, остался жив. При таких обстоятельствах поддержи Захаркин открыто заговорщиков, т.е. отдай приказ войскам МВО о передвижении к Москве или вводе в Москву с последующими активными действиями, то при живом Сталине ему надо было бы сразу класть голову на плаху. А вот если бы Сталин был мертв, то ситуация была бы совсем другой. Но, Сталин, если и отсутствовал на своем рабочем месте на тот период, но был жив! Думается, что если он и был в тяжелом состоянии, какое бывает характерным при отравлении, но официального-то сообщения о его смерти ведь еще не поступало. Поэтому Захаркин и воздержался от резких телодвижений, и время, чтобы свергнуть сторонников Сталина, было упущено.
Может быть, существовал и другой вариант. Например, был назначен новый и. о. командующего Московского округа. Потом, когда дело «не выгорело», после 25 июня его «тихо» куда-нибудь спихнули. Не поэтому ли был убраны дни 19, 29, 30 июня в «Журнале записи лиц, посещавших кабинет Сталина», что там мелькнула его фамилия? В горячке первого периода захвата власти хрущевцы листы уничтожили, а новые восстанавливать не решились, или по каким-то иным причинам, но то что эти листы отсутствуют — это факт, который не украшает «Журнал» как архивный документ.
Потом это дело с «Журналом», видимо, забылось, а восстанавливать листы в горбачевские времена не решились. Конечно, это только предположения, но как говорится, «дыма, без огня— не бывает». Захаркин, заместитель командующего, разумеется, много знал о событиях первых дней войны. И знаете, как закончился жизненный путь Ивана Григорьевича? Осенью 1944 года, когда немецкие войска были вышвырнуты за пределы нашей Родины, вновь был образован Одесский военный округ, считай глубокий тыл. Захаркина выдернули из действующей армии с поста заместителя командующего фронтом и перевели на должность командующего округом, где он вскоре и погиб при исполнении служебных обязанностей в автомобильной катастрофе. Хрущев, кстати, в это время был первым руководящим лицом на Украине и сидел в Киеве.
А вот что сразу сделал Сталин, когда возвратился в Кремль после «болезни», так тут же назначил нового командующего. Ну и что, скажут скептики? Командующего ведь, на тот момент, не было? Поэтому назначили нового. Почему же не было, хочется возразить? А как же «Черновик Постановления Политбюро», где Тюленев совмещает два поста командующих округами? А вот если этот «Черновик» — «туфта», то что же получается? Что такой важный в политическом отношении округ до 28 июня был «бесхозным»? Этого в принципе не может быть! Командующий, хоть в роли «исполняющего обязанности» обязательно должен был быть. Да, пока мы его не знаем, а только лишь, предполагаем. Но остроты вопроса это не снимает. Может, «черновик Постановления» о Тюленеве и служит эдаким «фиговым листом», чтобы прикрыть сей голый факт с отсутствием командующего Московским военным округом в первые дни войны.
Да, судя по всему, этот факт с командующим не остался без внимания и Сталина, и окружающих его соратников. Да, вскоре назначили (или заменили) командующего Московским округом, но не человеком из Наркомата обороны как сомнительного с точки зрения надежности органа, а из аппарата НКВД Л. П. Берия, к которому доверия со стороны Сталина было больше. Скорее всего, сам Берия и предложил эту кандидатуру. Артемьев в своих воспоминаниях пишет: «Общее руководство комплектованием ополченских дивизий ГКО поручил Военному совету Московского военного округа, командование которым с 28 июня было возложено на меня».
Кстати, заменили и начальника штаба, предложив на этот пост тоже человека из органов. Предположительно, им стал зам. начальника Управления войск НКВД генерал-майор Д. П. Онуприенко. Главное было не потерять контроль над округом. А когда стало чуть спокойнее, то назначили сведущего в штабных делах генерал-майора И. С. Белова. А Захаркина И. Г. перевели командовать 49-й армией Резервного фронта. В первых числах октября, когда под Москвой обстановка сложилась крайне тяжелая, с этой армией тоже произошла очень странная история.
Если же читатель думает, что автор намеренно сгущает краски в отношении действий «заговорщиков» в июне 1941 года, то снова возвращаюсь к книге В. Лескова «Сталин и заговор Тухачевского»:
«С планом военного переворота оппозиция носилась, по крайней мере, с 1934 года. Думали устроить его прямо в период XVII съезда партии. Но тогда дело сорвалось: сами руководители поняли, что благополучный исход сейчас будет сомнителен. Затем переворот планировали на ноябрьские праздники 1936 года, на Новый год, на 23 февраля, на 8 марта и 1 мая 1937 года...
Теперь, однако, в мае 1937 года, больше невозможно было отступать и колебаться — в силу смещения Ягоды с поста главы НКВД и многочисленных арестов, в том числе Путны и Примакова, видных руководителей заговора...
План переворота предусматривал следующие пункты:
1. Серия вооруженных конфликтов на границах — с целью создать напряженную атмосферу в стране и столице.
2. Захват Кремля, с убийством Сталина, Молотова, Ворошилова — ведущих политических фигур режима.
3. Захват здания НКВД на Лубянке, с убийством Ежова.
4. Взятие отрядами оппозиции зданий Наркомата обороны и Московского военного округа.
5. Захват городской телефонной станции и всех телеграфных отделений, чтобы помешать сторонникам Сталина вызвать помощь из соседних городов.
6. Занятие своими людьми всех городских вокзалов и жесткий контроль движения.
...Убийство вождей предполагалось свалить на «акции контрреволюции», под этим предлогом объявить военное положение, запретить всякого рода собрания и митинги, оттеснить сторонников Сталина от власти, сформировать новое Политбюро и Правительство— из троцкистов и «правых», а также сторонников М. Калинина, с которым надеялись поладить. Затем думали вызвать в Москву Тухачевского, объявить его на время диктатором, а позже провозгласить президентом! После этого предполагалось провести чистку партии от сторонников Сталина и наполнить ее элементами вполне буржуазными и послушными. Программа и Устав подлежали быстрой переработке. Намечалось, что после завершения переворота Якир и Уборевич вернутся со своими людьми назад, чтобы в Киеве и Минске также быстро «провернуть» подобную операцию».
И где здесь можно увидеть среди заговорщиков верных ленинцев? Очень серьезные ребята, с определенным чувством долга по отношению к своим собратьям по тайной организации. Без особых угрызений совести, жестокие и расчетливые «бойцы», своеобразного «невидимого фронта».
Правда, в 1941 году уже не было в живых Якира и Уборевича, но зато им была подготовлена неплохая замена. Так что вполне можно сказать напутственные слова участникам новой военной оппозиции: «В долгий путь, господа-товарищи!», — разумеется, без пожелания им творческих удач на этом нелегком пути...
И еще о нашей «пятой колонне». Когда данная книга уже была подготовлена к публикации, в руки автора попалось новое издание мемуаров И. В. Тюленева «Через три войны» (Центрполиграф, 2007). Особенно интригующе выглядела надпись на обложке: «Впервые без купюр». Быстро находим интересующую нас главу о первом дне войны, которую уже разбирали выше. Разумеется, восстановлены изъятые редакторами части текста рукописи автора, но это-то лишний раз и доказывает все то, о чем мы рассуждали в предыдущих частях нашей книги.
Итак, в новом варианте воспоминания Тюленева выглядят следующим образом:
«Позднее снова зашел в Генеральный штаб к Г. К. Жукову.
— По донесениям штабов округов, — сказал он, — на границах как будто бы все спокойно. Тем не менее, я звоню всем командующим приграничных округов и предупреждаю их о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки, о которых вы знаете».
По мысли редакторов следует, что зашел один раз в Генштаб и достаточно. Незачем привлекать внимание читателей к Генштабу. Пусть будет нейтральное, просто «зашел к Жукову».