на целый ящик вина, что если вы отыщете людей, никогда подобного не переживавших, и
попросите их предсказать, какое из всех возможных переживаний они, скорее всего, вспом-
нят впоследствии как «лучшее, что со мной когда-либо случалось», никто из них не вклю-
чит в список пункт «меня бросят перед алтарем». Подобно очень многим бедам, бросание
у алтаря кажется более болезненным, когда оно – в будущем, и более радужным, когда оно
– в прошлом. Когда мы представляем себе, каково будет пережить такое, мы, естественно,
создаем самое ужасное из возможных видение этого переживания. Но если нам когда-то дей-
ствительно разбивали сердце и унижали на глазах родных и знакомых, мозг начинает прице-
118
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
ниваться к менее ужасному видению – а он, как мы уже знаем, весьма опытный покупатель.
Однако поскольку мозг приценивается неосознанно, мы не понимаем, что он это делает,
и потому бездумно допускаем, что ужасное видение грядущих событий – то самое ужас-
ное видение, которое мы будем иметь в будущем, когда оглянемся на случившееся. Короче
говоря, мы не понимаем того, что наше видение изменится, поскольку ничего не знаем о
процессах, которые его изменяют.
Из-за этого бывает достаточно трудно предсказать эмоциональное будущее. Во время
одного исследования добровольцам предлагалась хорошо оплачиваемая работа, заключав-
шаяся всего лишь в том, чтобы пробовать мороженое и придумывать для него забавные
названия[248]. В процедуру приема на работу входило собеседование, которое записывалось
на видеокамеру. Некоторым добровольцам сказали, что запись собеседования потом про-
смотрит эксперт, имеющий право единолично решать, будут ли они приняты на работу (экс-
пертная группа). Другим сказали, что запись собеседования увидит комиссия, члены которой
будут решать вопрос о приеме голосованием (комиссионная группа). Добровольцев из вто-
рой группы уведомили, что если хотя бы один член комиссии проголосует за них, они полу-
чат работу – и, следовательно, единственным вариантом, в котором они не получат работу,
будет тот, когда против них проголосует вся комиссия. После этого добровольцы прошли
собеседование, и каждый предсказал, какие чувства он испытает, если работы не получит.
Через несколько минут в комнату вошел экспериментатор и смущенно объявил, что после
тщательного размышления эксперт (или комиссия) решили, что для этой работы не подходит
никто. А потом он попросил добровольцев описать свои чувства.
119
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
Результаты исследования – на рис. 19. Как показывают столбцы слева, участники обеих
групп ожидали, что испытают почти одинаково неприятные чувства. В конце концов, отказ
– это главный щелчок по носу, и мы вправе ждать, что он будет обидным, кто бы нас ни
щелкнул – эксперт, комиссия или толпа ортодоксальных раввинов. И тем не менее, как пока-
зывают столбцы справа, щелчок болезненнее, когда он получен от комиссии, а не от экс-
перта. Почему? Что ж, вообразите, что вы хотите стать моделью и демонстрировать мужские
плавки, для чего требуется надеть на себя нечто крошечное и походить взад-вперед перед
каким-то пялящимся на вас насмешником в костюме за три доллара. Если насмешник, огля-
дев вас, покачает головой и скажет: «Сожалею, но в модели вы не годитесь», вы, конечно,
испытаете неприятные чувства. На минуту-другую. Но это – разновидность межличност-
ного отказа, который время от времени случается пережить каждому, и через несколько
минут большинство из нас проглатывает обиду и продолжает заниматься своими делами.
Это происходит быстро, потому что психологическая иммунная система без труда находит
способ эксплуатировать неоднозначность такого переживания и смягчает укол: «Парень не
обратил внимания на мои выдающиеся мужские достоинства», или «Он из тех чудаков, кому