права, конечно, но с ее стороны это не слишком хорошо»). Парадокс заключается в том, что
в конечном счете вы, будучи жертвой оскорбления, можете чувствовать себя лучше, чем
если были стали его свидетелем.
Эта возможность была проверена исследованием, в ходе которого два добровольца
выполняли тест на качества личности, после чего один из них получал письменный отзыв
123
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
психолога[262]. Отзыв был профессиональным, подробным и откровенно негативным. В нем
содержались такие высказывания, как «у вас мало качеств, отличающих вас от других
людей» и «окружающие любят вас в основном потому, что вы не представляете угрозы
их авторитету». Читали его оба добровольца, которые потом отчитывались, насколько им
понравился писавший его психолог. Парадоксально, но добровольцам, которые были жерт-
вами негативного отзыва, психолог нравился больше, чем тем, которые были всего лишь сви-
детелями. Почему? А потому, что свидетели сердились («Разве можно так поступать с чело-
веком?!»), но не были подавлены, и, следовательно, психологическая иммунная система не
пыталась смягчить их чувства. А жертвы были подавлены («Я – классический неудачник!»),
и, следовательно, их мозг быстро приценивался к позитивному видению переживания («Но
разве может такой коротенький тест охватить всю мою сложную личность?.. Думаю, он мало
что значит»). И вот что особенно интересно: когда другую группу добровольцев попросили
предсказать, насколько им понравился бы в такой ситуации психолог, они решили, что он
понравился бы им меньше, если бы они были жертвами, а не свидетелями. Люди явно не
осознают тот факт, что защита скорее будет приведена в действие сильным, а не слабым
страданием, и поэтому неверно предсказывают свою эмоциональную реакцию на различные
неудачи.
Необратимость угрозы
Сила страдания – это один из факторов, способных запустить нашу защиту и оказать,
следовательно, на наши переживания влияние, которого мы не предвидим. Но имеются и
другие. Почему, например, мы прощаем своим родственникам выходки, которые никогда не
спустили бы другу? Почему не тревожимся, когда президент делает нечто такое, что, сделай
он это перед выборами, мы никогда за него не проголосовали бы? Почему смотрим сквозь
пальцы на хронические опоздания сотрудников, но отказываемся нанимать соискателя, кото-
рый на две минуты опоздал на собеседование? Можно объяснить это тем, что кровь – не
вода, что флаги созданы для того, чтобы вокруг них сплачивались, и что первое впечатление
– самое верное. Но можно объяснить и тем, что мы охотнее ищем и быстрее находим пози-
тивное видение событий, которых нам никак не избежать[263]. Друзья приходят и уходят, кандидата поменять так же легко, как носки. Но родственники и президенты – наши, хороши
они или плохи, и мы ничего не можем сделать, если они уже родились или избраны. Когда
переживание оказывается не таким, какое мы хотим иметь, наше первое желание – поменять
его на другое. Поэтому мы и возвращаем не устроившие нас машины в прокат, выезжаем из
плохих отелей и перестаем общаться с людьми, которые позволяют себе публично ковырять
в носу. И только в тех случаях, когда мы не в силах изменить переживание, мы ищем спо-
соб изменить свое видение переживания. Поэтому и любим пробки на дорогах, развалюху,
считающуюся семейной дачей, и старенького дядю Шелдона, невзирая на его пристрастие
к ковырянию в носу. Мы находим во всем этом свои прелести, только если вынуждены это
сделать. Именно поэтому люди и переживают подъем духа в тех случаях, когда медицинские
тесты показывают, что у них нет опасных генетических дефектов или, наоборот, есть опас-
ные генетические дефекты, но не тогда, когда тесты не дают окончательного заключения[264].
Мы попросту не можем распорядиться должным образом своей судьбой, пока она не станет