и польза свободы ясны – но, увы, ясны не одинаково: мы без труда предвидим преимуще-
ства, которые дает свобода, но как будто слепы к той радости, которую она способна разру-
шить[267].
63 Чалдини Р. Психология влияния. Убеждай. Воздействуй. Защищайся. – СПб.: Питер, 2013. – Прим. ред.
125
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
Объяснения
Если вас когда-нибудь выворачивало наизнанку после запеканки с тунцом и с тех пор
вы уже много лет не можете ее даже видеть, значит, вы очень хорошо представляете себе,
что такое – быть плодовой мушкой. Нет, плодовые мушки не едят тунца. И их не тошнит. Но
свои наилучшие и наихудшие переживания они связывают с обстоятельствами, которые им
сопутствовали и предшествовали, и это позволяет мушкам искать или избегать этих обсто-
ятельств в будущем. Учует плодовая мушка запах теннисной обуви, дадут ей в этот момент
слабенький удар током – и весь остаток своей коротенькой жизни она будет избегать мест, где
пахнет теннисными туфлями. Способность ассоциировать удовольствие или боль с обстоя-
тельствами их переживания настолько жизненно важна, что природа дала ее каждому сво-
ему созданию, от drosophila melanogaster до Ивана Павлова.
Но хотя эта способность и необходима таким существам, как мы с вами, ее явно недо-
статочно, потому что знания, которые она дает, слишком ограниченны. Если бы организм
всего лишь ассоциировал отдельные переживания с отдельными обстоятельствами (и не
более того), он заучивал бы только очень маленькие уроки, а именно – искать ему или избе-
гать отдельных обстоятельств в будущем. Удар током может научить плодовую мушку избе-
гать запаха теннисных туфель, но не запаха снегоступов, балетных тапочек, обуви от Manolo
Blahniks и ученой братии с электрошоком. Чтобы довести до максимума свое удовольствие и
до минимума – страдание, мы должны ассоциировать свои переживания с обстоятельствами,
их породившими, но нам следует также и объяснять, как и почему эти обстоятельства поро-
дили именно эти переживания. Если бы нас тошнило от катания на колесе обозрения и объ-
ясняли бы мы это нарушениями вестибулярного аппарата, в будущем мы избегали бы колес
обозрения – точь-в-точь как плодовая мушка. Но в отличие от нее, мы избегали бы и некото-
рых других вещей, которые не ассоциируются с переживанием тошноты (например, прыж-
ков с тарзанки и катания на парусных шлюпках), и не избегали некоторых других, кото-
рые ассоциируются с ее переживанием (например, всех прочих аттракционов и клоунов).
В отличие от простой ассоциации, объяснение позволяет нам понимать отдельные аспекты
обстоятельств (кружение) как причину переживания, а другие (клоуны) – как не относящи-
еся к делу. Таким образом, мы узнаем больше из своего переживания тошноты, чем когда-
либо узнает плодовая мушка.
Объяснения позволяют нам извлечь из переживаний все возможное, но они изменяют
их природу. Как мы видели, своим неприятным переживаниям мы быстро находим объяс-
нения, позволяющие нам почувствовать себя лучше («Меня не взяли на работу, потому что
эксперт терпеть не может людей, которых тошнит на колесе обозрения»). И действительно,
исследования показывают, что простой акт объяснения неприятного события помогает спра-
виться с его негативным влиянием. Письменное описание травмы – например, такой как
смерть любимого человека или изнасилование, – способно привести к неожиданным улуч-
шениям как субъективного самочувствия, так и физического здоровья (посещения врачей
становятся реже, улучшается выработка вирусных антител)[268]. Более того, те люди, которые
в своих описаниях объясняли травму, получали от этого наибольшую пользу[269].
Но точно так же, как объяснения смягчают влияние неприятных событий, они смяг-