ностью и планированием? Их объединяет, конечно же, размышление о будущем. Мы трево-
жимся, когда предвидим какие-то неприятные события, и строим планы, представляя себе,
к каким результатам приведут со временем наши действия. При планировании необходимо
заглядывать в будущее, а тревожность – одна из возможных реакций, возникающих при
этом[13]. Тот факт, что повреждение одной только лобной доли неизбежно ухудшает способ-
ность планирования, одновременно уменьшая тревожность, говорит о том, что лобная доля
– крайне необходимая часть головного мозга, позволяющая нормальному современному
взрослому человеку мысленно переносить себя в будущее. Без нее мы ограничены настоя-
щим моментом, не способны вообразить завтрашний день и, следовательно, не тревожимся
о том, что он принесет. Как знают теперь ученые, лобная доля «дает возможность здоро-
вым взрослым людям видеть существование своей личности протяженным во времени»[14].
Те, кто изучал людей с поврежденной лобной долей, описывают их как «привязанных к
непосредственным стимулам»[15], «замкнутых в сиюминутном времени и пространстве»[16],
«склонных к временнóй конкретике»[17]. Другими словами, они, как продавцы конфет и кон-
дукторы, живут в мире, лишенном потом.
Заглянуть в этот мир помогает печальный случай с пациентом, известным как Н.Н.
В 1981 г., когда ему было 30 лет, этот человек получил в автомобильной катастрофе закры-
тую травму головы. Обследование показало обширные повреждения лобной доли. Через
несколько лет после несчастного случая психолог беседовал с Н.Н. и записал следующий
диалог.
Психолог: Что вы собираетесь делать завтра?
Н.Н.: Не знаю.
Психолог: Вы помните вопрос?
Н.Н.: О том, что я буду делать завтра?
Психолог: Да. Вы можете описать состояние вашего разума в тот
момент, когда пытаетесь думать о завтрашнем дне?
Н.Н.: Пустота, мне кажется… Это похоже на сон… как будто ты
находишься в комнате, где ничего нет, и кто-то велит тебе найти стул, а там
ничего нет… как будто ты плывешь посреди озера. И ухватиться не за что,
и сделать ничего не можешь[18].
Неспособность Н.Н. думать о своем будущем – характерная черта пациентов с повре-
ждениями лобной доли. Завтрашний день для Н.Н. всегда будет пустой комнатой, и когда он
пытается представить себе потом, то чувствует себя так же, как мы, когда пытаемся вооб-
разить небытие или бесконечность. Но если бы вы заговорили с Н.Н. где-нибудь в метро или
17
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
стоя в очереди в почтовом отделении, вы вряд ли догадались бы о том, что он утратил нечто,
столь свойственное человеку. После случившегося Н.Н. представляет время и будущее как
абстракции. Он знает, что существуют часы и минуты, сколько в первых последних и что
означает до и после. Беседовавший с ним психолог писал: «Он знает о мире много, уверен в
этом знании и может с легкостью высказать его. В этом смысле он не слишком отличается от
нормального взрослого человека. Но он, похоже, не способен воспринимать протяженность
субъективного времени. Он живет как будто в постоянном настоящем»[19].
Постоянное настоящее – какое пугающее словосочетание! В этом есть что-то ирре-
альное – быть пожизненно заключенным в тюрьме одного мгновения, запертым навсегда в
вечном «сейчас», в мире без конца, во времени без потом. Большинству из нас так трудно
представить себе подобное существование, оно настолько чуждо нашей обычной жизни, что
саму мысль о нем хочется отогнать как случайный бред, ненароком родившийся в чьей-то
травмированной голове. Но на самом деле такое необычное существование – норма, и это мы