собирается повеситься14.
Чувство счастья по причине
Если каждый мыслитель каждого столетия понимал, что люди ищут эмоционального
счастья, почему же со значением этого слова такая путаница? Одна из проблем заключается
в том, что многие люди считают желание счастья несколько сходным с желанием опорож-
нить кишечник: это нечто такое, что есть у всех нас, но чем мы не особенно гордимся. Та
разновидность счастья, которую они имеют в виду, низка и неблагородна – бессмысленное
состояние «тупого удовлетворения»[54], которое не может служить основой духовного роста.
Как писал философ Джон Стюарт Милль, «лучше быть неудовлетворенным человеком, чем
удовлетворенной свиньей; лучше быть неудовлетворенным Сократом, чем удовлетворенным
глупцом. И если глупец или свинья считают иначе, это потому, что они видят лишь собствен-
ную сторону вопроса»[55].
Философ Роберт Нозик, пытаясь проиллюстрировать распространенность этого мне-
ния, описал некий виртуальный механизм, который давал бы каждому возможность иметь
любое переживание по выбору, а впоследствии благополучно забывать о своем контакте с
машиной[56]. Он сделал вывод, что никто не захотел бы остаться в контакте с машиной на всю
оставшуюся жизнь, потому что переживаемое с ее помощью счастье вовсе не было бы сча-
стьем. «Человека, чья эмоция основывается на вопиюще неоправданных и ложных посыл-
ках, мы не можем назвать счастливым, что бы он ни чувствовал»15. Короче говоря, эмоцио-
нальное счастье хорошо для свиней, но для утонченных и разумных людей вроде нас с вами
будет недостойной целью.
Давайте слегка задумаемся о сложности положения, в котором находится всякий, кто
придерживается этой точки зрения, и попытаемся предположить, каким образом можно из
него выйти. Если бы вы считали настоящей трагедией жизнь человека, не стремящегося ни
к чему более существенному и значимому, чем чувство, и видели бы, тем не менее, что люди
проводят в поисках счастья всю свою жизнь, к какому выводу вы бы пришли? Возможно,
вам захотелось бы заключить, что слово «счастье» означает не столько хорошее чувство,
сколько очень индивидуальное хорошее чувство, порождаемое весьма специфическими сред-
ствами, – например, проживанием жизни правильным, нравственным, осмысленным, глу-
боким, интенсивным, сократовским, а не свинским образом. И это чувство было бы таким,
к которому не стыдно стремиться. У греков было слово для обозначения этого вида счастья
– eudaimonia, – что переводится буквально как «хорошее настроение», но означает, веро-
ятно, нечто более похожее на «процветание человека» или «хорошо прожитую жизнь». Для
Сократа, Платона, Аристотеля, Цицерона и даже Эпикура (чье имя обычно ассоциируется со
14 Паскаль Б. Мысли. – СПб.: Азбука, 1999. – Прим. пер.
15 Проблема его «машины счастья» популярна среди ученых, которые обычно забывают рассмотреть три момента. Во-
первых, кто говорит, что никто не захотел бы оставаться в контакте с машиной? Мир полон людей, которые хотят счастья и
нисколько не заботятся о том, каковы его предпосылки. Во-вторых, те, кто заявляет, что они не согласились бы оставаться
в контакте, возможно, уже пребывают в нем. В конце концов, в условия входит забвение этого факта. И в-третьих, никто
не может действительно ответить на этот вопрос, поскольку требуется сначала вообразить будущее состояние, в котором
человек не будет сознавать того самого вопроса, который обдумывает сейчас. См.: Nozick R. The Examined Life. – New York: Simon & Schuster, 1989. P. III. – Прим. авт.
29
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
свинским счастьем) единственным, что могло породить этот вид счастья, было добродетель-
ное исполнение своих обязанностей, причем точное значение «добродетели» каждый фило-
соф определял для себя сам. Афинский законодатель Солон уверял, будто никто не может
сказать, что был счастлив, покуда жизнь его не закончилась, поскольку счастье – это резуль-