гораздо большее впечатление. И сейчас он разочарует вас вовсе, стоит только сравнить два
рисунка, потому что вы сразу увидите, что на втором нет ни одной из карт, изображенных
на первом (включая и ту, которую вы выбрали). Но если вы допускаете возможность, что
фокусник способен угадать вашу карту – с помощью то ли дедукции, то ли ловкости рук, то
ли телепатии, – и если ваши глаза отрываются на долю секунды от ряда из шести карт как
раз в тот момент, когда он превращается в ряд из пяти, сила иллюзии будет неотразимой. На
самом деле, когда этот фокус впервые появился на веб-сайте, кое-кто из моих знакомых уче-
ных, весьма неглупых людей, предположил даже, что новые технологии позволяют серверу
угадывать карту, отслеживая скорость и частоту ударов по клавишам. Я и сам убирал руку с
мышки, чтобы моих движений никоим образом нельзя было измерить. И пока я не проделал
это три раза кряду, мне на ум не пришло, что хотя я и смотрел на ряд из шести карт, запомнил
я только выбранную, и поэтому не мог заметить того, что все остальные карты заменены
тоже[67]. В наших целях важно отметить, что подобные карточные фокусы срабатывают по
той же самой причине, по которой люди затрудняются сказать, были ли они счастливы в
предыдущем браке.
Обсуждение счастья
Реба и Лори Шаппель уверяют, что они счастливы, и это нас беспокоит. Мы абсолютно
уверены, что это не может быть правдой, но, увы, простого и доступного всем способа
сравнить их счастье с нашим, кажется, не существует. Если они говорят, что счастливы, на
35
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
каком основании мы делаем вывод, что они ошибаются? Что ж, давайте попробуем действо-
вать как юристы: подвергнем сомнению их способность понимать, оценивать и описывать
собственные переживания. «Они могут думать, что счастливы, – скажем мы, – но только
потому, что они ничего не знают о настоящем счастье». Другими словами, поскольку Лори
и Реба никогда не имели многих из тех переживаний, которые имеем мы, нормальные люди
(не кувыркались на лужайке, не плавали с аквалангом возле Большого Барьерного рифа, не
прогуливались по улицам без того, чтобы на них не глазели), мы подозреваем, что им зна-
кома лишь бледная тень счастливых переживаний и поэтому они оценивают свою жизнь
не так, как мы. Если бы, к примеру, мы подарили этим близнецам торт на день рождения
и вручили оценочную шкалу (где, как в каком-нибудь искусственном языке, восемь числи-
тельных означали бы счастье разной интенсивности), а потом попросили бы их описать свое
субъективное переживание, они могли бы сказать, что ощущают «восьмое» счастье. Но не
может ли быть так, что их «восьмое» и наше «восьмое» – это совершенно разные уровни
счастья, и что воспользоваться этим словом не к месту близнецов заставляет их незавидное
положение, которое никогда не позволит им понять, как человек может быть счастлив по-
настоящему? Мы отозвались бы об этом переживании иначе, но Лори и Реба используют
слово «восьмое», потому что торт доставляет им именно такое счастье. Они оценивают свое
самое счастливое переживание самым счастливым словом языка, состоящего из восьми чис-
лительных, и это естественно, но мы не должны забывать о том, что переживание, которое
они назвали «восьмым», мы назвали бы «четвертым с половиной». Короче говоря, в слово
«счастье» они вкладывают не такой смысл, как мы. На рис. 6 показано, как из-за скудости
опыта придуманная нами шкала может быть сжата таким образом, что все словесные обо-
значения счастья используются для описания ограниченного круга переживаний. По этой
схеме, когда близнецы, по их словам, в полном восторге, на самом деле они чувствуют то
же самое, что и мы, когда говорим: «Мы довольны».
36