(тем более что такой фигуры никто и не употребляет). Когда люди воображают звуки, у них
активируется сенсорная зона коры головного мозга, именуемая слуховой, что обычно про-
исходит, когда мы слышим реальные звуки[146].
Эти примеры рассказывают нам нечто важное о том, каким образом мозг воображает.
А именно: в тех случаях, когда мозг хочет вообразить некие характерные признаки объекта,
существующего в мире, он привлекает на помощь сенсорные зоны. Если нам нужно знать,
как выглядит некий объект, которого нет у нас перед глазами в данную секунду, мы посылаем
информацию о нем из памяти в зрительную зону и переживаем его мысленный образ. Сход-
ным образом, если нам нужно знать, как звучит мелодия, которую в данный момент не пере-
дают по радио, мы посылаем информацию о ней из памяти в слуховую зону и переживаем
ее мысленное звучание. Поскольку пингвины живут в Антарктике, а песня Happy Birthday
звучит только на днях рождения, ни первых, ни второй обычно нет в пределах видимости и
слышимости, когда мы хотим их изучить. И если наши глаза и уши не передают в соответ-
ствующие зоны информацию, которой те требуют, чтобы ответить на заданный вопрос, мы
запрашиваем данные из памяти. И память якобы позволяет нам увидеть образ и услышать
звук. Благодаря тому, что наш мозг умеет проделывать этот фокус, мы способны открывать
для себя что-то новое в песнях (самая высокая нота приходится на слог birth-) и птицах
(крылья длиннее, чем ноги), даже когда сидим в полном одиночестве в туалете.
Использование зрительной и слуховой зон для совершения акта воображения – это
воистину замечательная техническая придумка, и эволюция заслуживает премии за то, что
инсталлировала ее механизм в каждого человека, не спросив разрешения. Но какое отно-
шение имеют видение и слышание к обжорам вроде нас с вами (ну ладно, пусть только
меня)? Оказывается, технические приемы воображения, которые позволяют нам даже в туа-
лете узнавать, как выглядит пингвин, это те же самые приемы, которые позволяют нам узна-
вать в настоящем, какие чувства мы испытаем в будущем. В тот момент, когда кто-то спра-
шивает вас, как бы вам понравилось застать свою жену в постели с почтальоном, вы что-то
чувствуете. Надо думать, что-то не слишком хорошее. Точно так же, как вы создаете мыс-
ленный образ пингвина и затем зрительно исследуете его для того, чтобы ответить на вопрос
о длине крыльев, вы создаете и мысленный образ измены, а затем эмоционально реагиру-
ете на него для того, чтобы ответить на вопрос о своих будущих чувствах[147]. Зоны мозга, 79
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
которые эмоционально откликаются на реальные события, откликаются и на события вооб-
ражаемые. И поэтому у вас, скорее всего, расширились зрачки и поднялось кровяное давле-
ние, когда я попросил вас вообразить этот частный случай доставки почты[148]. Это хороший
способ предсказывать свои эмоции, потому что чувства, которые мы испытываем, вообра-
жая некое событие, как правило, довольно точно отражают, какие чувства мы испытаем,
когда это событие действительно произойдет. Если мысленные образы учащенного дыхания
и валяющейся на стуле почтовой сумки вызывают у вас острый и болезненный приступ рев-
ности и гнева, тогда следует ожидать, что реальная измена тоже его вызовет, и будет он даже
острее и болезненнее.
80
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
Чтобы проиллюстрировать этот факт, не обязательно брать в пример столь эмоци-
онально насыщенное событие, как измена. Каждый день мы говорим что-нибудь вроде:
«Пицца – это звучит хорошо», и, невзирая на буквальное значение слов, имеем в виду вовсе
не акустические свойства сыра моцарелла. Нет, мы подразумеваем, что переживаем прият-
81
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»