собственные тапочки. Мы смотрим на мир сквозь розовые очки, но нельзя сказать, что они
непрозрачны или ясны. Они не могут быть непрозрачными, потому что нам нужно видеть
мир достаточно хорошо, чтобы действовать в нем – водить вертолеты, выращивать кукурузу,
нянчить детей, – словом, делать все, что необходимо разумным млекопитающим вроде нас
с вами для выживания и преуспевания. Но они не могут быть и ясными, потому что нам
нужен розовый цвет, чтобы побуждать нас конструировать вертолеты («Я уверен, эта штука
будет летать»), сажать кукурузу («В этом году будет рекордный урожай») и терпеть дет-
ские шалости («Зато сколько радости!»). Мы не можем жить без реальности и не можем
жить без иллюзии. Каждое отвечает своей цели, каждое накладывает ограничения на влия-
ние другого, и наше переживание мира – это искусный компромисс между двумя вечными
конкурентами[214].
Вместо того чтобы считать людей неисправимыми панглоссианцами, нам лучше
счесть, что у них имеется психологическая иммунная система, которая защищает разум от
ощущения несчастья почти так же, как иммунная система защищает тело от болезней57. Эта
метафора очень хороша. Иммунная система, к примеру, должна поддерживать равновесие
между двумя конкурирующими необходимостями – различать и уничтожать чужеродных
захватчиков, таких как вирусы и бактерии, и различать и оберегать клетки самого тела. Если
иммунная система малоактивна, она не сумеет защитить тело от микрохищников, и нас пора-
зит инфекция; но если она гиперактивна, то по ошибке защитит тело от него самого и нас
поразит аутоиммунная болезнь. Здоровая иммунная система уравновешивает обе необходи-
мости и хорошо нас защищает – но не чересчур хорошо. Аналогичным образом, когда мы
сталкиваемся с болью утраты, отказа, провала, неудачи, психологическая иммунная система
должна защищать нас не чересчур хорошо (нежелательный результат: «Я – само совершен-
ство, и все против меня»), но в то же время и не упускать возможности защитить достаточно
хорошо (нежелательный результат: «Я – неудачник, и мне следует умереть»). Здоровая пси-
хологическая иммунная система находит баланс, который позволяет нам не падать духом в
тяжелой ситуации окончательно, но и не примиряться с ней настолько, чтобы не пытаться ее
изменить («Эх, паршиво все получилось, и на душе кошки скребут, но я все-таки сделаю еще
одну попытку»). Нам необходимо быть защищенными – не беззащитными и не обороняю-
56 Вольтер. Кандид // Философские повести. – М.: Правда, 1985. – Прим. пер.
57 Зигмунд и Анна Фрейд называли это системой «защитных механизмов», и с тех пор почти каждый психолог выска-
зывается о ней и дает ей другое название. Последнюю сводку литературы о психологической защите см.: Paulhus D.L., Fridhandler B., Hayes S. Psychological Defense: Contemporary Theory and Research // Handbook of Personality Psychology, eds.
R. Hogan, J. Johnson and S. Briggs. – San Diego: Academic Press, 1997. P. 543–79. – Прим. авт.
110
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
щимися, – и поэтому наш разум естественным образом ищет способ преподнести нам вещи
в их наилучшем виде, настаивая в то же время на том, чтобы этот вид был достаточно близок
к реальности. Именно по этой причине люди стремятся по возможности думать о себе пози-
тивно, но видеть себя нереально позитивно они обычно не хотят[215]. Например, студенты
университета просят перевести их в другую комнату общежития, если соседи думают о них
плохо, но точно так же просят о переводе, если товарищи думают о них слишком хорошо[216].
Никому не нравится чувствовать себя обманутым, даже когда обман – в удовольствие. Чтобы
сохранить равновесие между реальностью и иллюзией, мы стремимся к позитивному виде-
нию своих переживаний, но принимать это видение мы позволяем себе только тогда, когда
оно кажется заслуживающим доверия. Но что же заставляет его таковым казаться?
Поиски фактов
Большинство из нас верит тому, что говорят ученые, поскольку мы знаем: они делают