таких фактов. Сколько информации понадобилось бы вам, к примеру, чтобы признать, что
некий человек умен? Хватило бы диплома о высшем образовании? Или результатов теста
на IQ? Или вы захотели бы вдобавок узнать, что думали о нем учителя и работодатели? Во
время одного исследования добровольцев просили оценить ум какого-нибудь человека, и
они требовали изрядного количества данных, прежде чем заключить, что он действительно
умен. Но вот что интересно: испытуемые требовали гораздо больше данных в тех случаях,
когда человек этот был занозой в чувствительном месте, чем когда речь шла о приятном
и доброжелательном весельчаке[235]. Если мы хотим думать, что кто-то умен, нам хватит
одного рекомендательного письма; но если мы не хотим считать его таковым, мы потребуем
целую пачку дипломов, тестов и свидетельских показаний. То же самое происходит, когда мы
хотим или не хотим думать что-то о самих себе. Например, добровольцам во время иссле-
дования был предложен медицинский тест, результаты которого предположительно пока-
зали бы, есть ли у них дефицит ферментов опасного уровня, который может привести к
заболеванию поджелудочной железы[236]. Добровольцы помещали каплю слюны на полоску
обычной бумаги, которую экспериментаторы ложно объявили тестовой. Некоторым из них
(группе положительного результата) было сказано, что если в промежуток времени от 10 до
60 секунд полоска станет зеленой, значит, у них есть дефицит ферментов. Другим (группе
отрицательного результата) было сказано, что если полоска станет зеленой в тот же проме-
жуток времени, значит, у них нет дефицита ферментов. Полоска была обычной бумагой и
поэтому никак не могла позеленеть, но участники группы отрицательного результата ждали
гораздо дольше, чем участники группы положительного, прежде чем решить, что тест окон-
чен. Другими словами, испытуемые дали тестовой полоске больше времени, желая удосто-
вериться, что здоровы, и намного меньше, не желая удостоверяться, что больны. Очевидно,
нас нетрудно убедить в том, что мы умны и здоровы, но чтобы убедить нас в обратном, тре-
буется множество фактов. Мы спрашиваем, позволяют ли нам факты принять желательные
выводы и вынуждают ли они нас принять нежелательные[237]. Неудивительно, что нежела-
тельным выводам приходится гораздо труднее, раз их подвергают столь суровой проверке60.
59 Неутешителен тот факт, что в последующих исследованиях как состоявшиеся ученые, так и те, кто еще не закончил
обучение, демонстрировали ту же тенденцию: предпочитали метод, который приводил к предпочитаемым заключениям.
См.: Koehler J.J. The Influence of Prior Beliefs on Scientific Judgments of Evidence Quality // Organizational Behavior and Human Decision Processes 56: 28–55, 1993. – Прим. авт.
60 Эта тенденция может иметь разрушительные последствия. К примеру, в 2004 г. Разведывательный комитет сената
115
Д. Гилберт. «Спотыкаясь о счастье»
Далее
В июле 2004 г. муниципальный совет итальянского города Монца предпринял необыч-
ный шаг – запретил круглые аквариумы. Запрет объяснялся тем, что «рыбки, содержащиеся
в круглых аквариумах, имеют искаженное видение реальности и страдают от этого»[238], а
потому их следует держать в прямоугольных. О неправильном кормлении, шумных насосах
и дурацких пластмассовых зáмках речи не велось. Нет, проблема заключалась в том, что
круглые аквариумы искажают зрительное восприятие своих обитателей, рыбки же имеют
полное право видеть мир таким, каков он есть в действительности. Предлагать людям тоже
насладиться этим правом добрые советники Монцы не стали, потому, возможно, что знали –
наше искаженное восприятие реальности так легко не исправишь. Или понимали, что с ним
мы страдаем меньше, чем страдали бы без него. Искаженное видение реальности становится
возможным благодаря тому факту, что переживания – неоднозначны, то есть могут возникать
различные видения их, заслуживающие доверия, и некоторые из этих видений более пози-
тивны, чем другие. Чтобы видение действительно заслуживало доверия, мозг принимает то,