Реорганизация правления "Лебенсборна" показала, что "Источник" ориентировался в первую очередь на цели, поставленные перед ним руководством СС. Возвышение "Источника жизни" стало очевидным хотя бы потому, что во главе его встал лично Гиммлер как председатель общего правления организации. В дела же "старого" "Источника" не вмешивались ни рейхсфюрер СС, ни Дарре. В той ситуации Дарре предлагал фигуры служащих "Источника", а Гиммлер утверждал их. Примечательно, что "Лебенсборн" возглавлял даже не шеф РуСХА, а лишь начальник родового управления. Появление во главе "Источника" рейхсфюрера СС значительно повышало статус организации, что должно было помочь ей в дальнейшей деятельности. Причем управление организацией для Гиммлера не было пустой формальностью. В данной ситуации он отнюдь не был "свадебным генералом". Он собирал воедино три ветви управления "Источником жизни": мировоззренческую, административную и медицинскую. В большинстве случаев Гиммлер довольствовался отчетами по соответствующему направлению. Однако это не исключало того, что все принципиальные решения принимал лично он сам Пфлаум, который как коммерческий директор организации должен был юридически представлять ее интересы, остался на своем месте. Но теперь его функция сводилась к тому, что он должен был взаимодействовать с прочими государственными и партийными структурами. Разумеется, он уже не мог вмешиваться в дела "Источника", да и сама его должность стала называться "административный член правления". Учитывая заслуги доктора Эбнера во время создания отдельных родильных домов, ему было поручено и впредь заниматься этим вопросом. Но так как его интересы лежали больше в сфере медицины, нежели в сфере бюрократии, то он выступал в роли члена правления, только когда речь шла о родильных домах, их персонале, посетительницах, оборудовании и т. д. Естественно, позиции Пфлаума были сильно подорваны. Он был вынужден делить свое руководство с членами правления. От него вряд ли ускользнуло, что именно с принятием в "Лебенсборн" доктора Эбнера началась административная перекройка, которая в итоге закончилась ущемлением его интересов. В будущем дело дошло до нелицеприятных трений между этими двумя людьми, и в итоге Пфлаум был вынужден оставить свой пост в "Источнике жизни".
Постоянный рост количества родильных домов <Лебенсборна" вел к неуклонному расширению бюрократического аппарата в организации. Это стало наиболее заметно в первой половине 1938 года. В тот момент Пфлаум возглавлял общий централ "Источника жизни". Несмотря на появление трех новых домов, централ занимался лишь финансоюй деятельностью. Он смог сохранить свою структуру на два последующих года. Централ делился на два главных отдела: А и R Наряду с ними еще существовали строительный отдел и управление по опеке. Но посмотрим на деятельность главных отделов. Первый главный отдел — отдел А (allgemein — общий) — состоял из семи секторов и подотделов. Все они отвечали за различные вопросы обслуживания матерей в домах и вне их. В частности, в их задачи входила домашняя фотосъемка, которая помогала проводить расовый отбор будущих рожениц "Лебенсборна". В рамках этого проводилось также расовое освидетельствование, проверка наследственного здоровья, "брачная кооперация", трудоустройство матерей-одиночек. В задачи подотдела поддержки многодетных семей входил поиск идеальных с нацистской точки зрения семейств. Другой подотдел занимался ведением мировоззренческих и специальных материнских учебных курсов. Кроме этого, существовал правовой сектор, который относился ко всем домам "Лебенсборна". Данный сектор выполнял функции и ЗАГСа, и паспортного стола. Это не было преувеличением, так как многие матери хотели сохранить свое пребывание в "Лебенсборне" в тайне. Главный отдел F (финансовый) к 1939 году изрядно разросся. Подобно главному отделу А, он состоял из семи секторов и подотделов: кассового, расчета заработной платы, бухгалтерии, земельного сектора, взимания взносов и т. д. Но "Лебенсборн" рос не только вглубь, но и вширь. Его дома по-степенно появлялись по всей Германии. В мае 1938 года в Северной Германии в торжественной обстановке было открыто еще два дома "Источника жизни". В Бад-Польцине городской совет преподнес в качестве подарка Гитлеру бывший курортный дом. В итоге это здание было передано в ведение рейхсфюрера СС, а тот, в свою очередь, отписал его "Источнику". Так возник дом "Померания", рассчитанный на 60 мест для матерей и 75 мест для детей. Кроме этого, в 1937 году за 60 тысяч рейхсмарок был куплен бывший охотничий замок Лахузен, который располагался в окрестностях Бремена. Из него был сделан дом "Фрисландия", рассчитанный на 34 матери и 45 детей. Не мог "Лебенсборн" обойти стороной и аншлюс Австрии, который произошел в 1938 году. Как только Австрия была присоединена к рейху, Эбнер и Пфлаум тут же обратились к Гиммлеру с просьбой "разрешить гестапо приобретать дома, автомобили и предметы обстановки". В итоге в 70 километрах от Вены был конфискован санаторий Перниц. Затем последовали детский дом в Нойленгбахе близ Сант-Пёльтена, замок Обервайс у Гмундена. Примечательным в данных актах "пожертвования" со стороны гестапо было то обстоятельство, что в прошлом все три здания были еврейской собственностью. Но "Лебенсборну" удалось обжить отнюдь не все строения. Детский дом в Нойленгбахе "Лебенсборн" сдавал в аренду вермахту. На восстановление просто-напросто не хватало денег. Большой интерес проявлялся к замку Обервайс, но он в силу ряда обстоятельств никак не мог быть родильным домом. Поэтому в сентябре 1943 года здесь было решено устроить специальный детский дом "Лебенсборна", который назывался "Альпенланд", Чтобы иметь в "Восточной марке" хотя бы один родильный дом, руководство "Источника жизни" решило бросить все имеющиеся средства на оснащение санатория Перниц. После его реконструкции, которая закончилась в октябре 1938 года, в нем могли разместиться 49 женщин и 83 ребенка. В данном случае речь шла не только об отличном строении, но и о 33,7 гектарах земли и 17 гектарах леса. Итак, на момент наступления 1939 года "Источнику жизни" удалось открыть шесть родильных домов, в целом рассчитанных на 263 места для женщин и 487 мест для детей.
С формальной точки зрения "Источник жизни" был попечительской организацией СС, некоей составной частью общей благотворительной деятельности, которая в Третьем рейхе была сосредоточена главным образом в руках "Национал-социалистского народного вспомоществования", являвшегося одним из союзов НСДАП. Социальная помощь при национал-социалистском режиме была оформлена так, что нуждающиеся в поддержке были вынуждены прибегать к услугам благотворительных организаций, так как установленные законами нормы финансового содействия, которое предоставлялось всем без разбора, были настолько невелики, что часто не позволяли даже дотянуться до прожиточного минимума. Практика социальной благотворительности уходила своими корнями еще во времена Веймарской республики. Однако после унификации нацистами всех социальных организаций она оказалась в руках НСВ, предводитель которой Эрих Хильгенфельд подчеркивал, что возглавляемая им организация предоставляла помощь "без каких-либо законодательных ограничений и предписаний, ориентируясь лишь на мировоззренческие установки целенаправленно помогать наследственно здоровым и ценным для народа товарищам". Между тем национал-социалистское руководство изыскало возможность подчинить собственным идеологическим целям и эту область социальной политики.
Принимая во внимание эти предпосылки, "Лебенсборн" поил свою работу по образцу входившей в НСВ благотворительной организации "Мать и дитя"" которая, по большому счету, была Стержнем национал-социалистской благотворительности, а также отчасти по примеру проекта НСВ "Помощь молодежи", который занимался борьбой с беспризорностью. Но в отличие от организаций вспомоществования, которые делали акцент в своей деятельности на предупредительное воспитание, "Источник жизни" был учреждением родовспоможения с соответствующим оборудованием и уходом.
Каждый из родильных домов "Лебенсборна" имел в своем штате врача из состава СС. Ему помогали старшая медицинская сестра, управляющий домом и секретарь. Уход за роженицами и детьми вменялся в обязанность медицинским сестрам, которым в этом деле помогал дополнительный медицинский персонал. Приготовление пищи и уборка дома возлагались на подсобных работниц; охрана домов и работы в саду велись мужчинами, которые в большинстве случаев были эсэсовцами. В 1939 году в шести находящихся в распоряжении "Лебенсборна" родильных домах было задействовано около 40 работников (мужчин и женщин). Стоит отметить, что большинство врачей принималось на работу без каких-либо проверок на предмет квалификации в области акушерства, гинекологии и педиатрии. Как мы помним, даже сам Эбнер был врачом общей практики. До начала Второй мировой войны профессионально-медицинский уход за посетительницами родильных домов "Источника" выполнялся так, что приходилось привлекать на внештатной основе практикующего по соседству детского врача, который должен был обследовать новорожденных каждые четыре недели. Более того, он предоставлял для этих обследований еще и собственный медицинский персонал. Кроме этого, каждый месяц из родильных домов "Лебенсборна" на адрес профессора Гюнтера Шульце, специализировавшегося в области гинекологии, направлялись клинические отчеты. Шульце должен был заочно консультировать врачей "Источника". В случае если в родильном доме "Лебенсборна" неожиданно увеличивалась детская смертность, он попадал под особый медицинский контроль. В итоге в 1940 году было решено создать для всего "Лебенсборна" специальный медицинский совет, в который вошли оберштурмфюрер СС профессор Йозеф Беккер, специализировавшийся на детских болезнях, специалист по гигиене штурмбанфюрер СС профессор Вильгельм Пфанненштиль и доктор-акушер Макенродт, обладавший чином унтерштурмфюрера СС. Некоторое время спустя в качестве консультанта стал привлекаться штурмбанфюрер СС Эрнст-Гюнтер Шенк, который специализировался на вопросах питания. Деятельность этого медицинского совета была общественной, то есть внештатной и неоплачиваемой. Все врачи, входившие в этот совет, подчинялись доктору Эбнеру. Вместе с Эбнером как минимум дважды в год они должны были вместе инспектировать все родильные дома "Лебенсборна". Во время ежегодных совещаний они обобщали опыт, который был наработан за год каждым родильным домом, и готовили итоговый отчет. Кроме этого, они вели статистику, которая строилась на основе отчетов и сообщений заведующих родильными домами "Источника",
Уже при учреждении первого дома "Лебенсборна" в Штайнхёринге руководство СС прибегло к помощи национал-социалистских сестер. "Источник жизни" заключил договор с "Национал-социалистским вспомоществованием", согласно которому сестры предоставлялись во все родильные дома. Но так как Национал-социалистское сестринство не обладало достаточным количеством дипломированных специалистов, то "Лебенсборн" приглашал на работу медицинских сестер со стороны. Однако при этом старшая медицинская сестра в каждом доме была обязательно служащей СС. Работа по уходу за матерями во всех домах неизбежно была связана со множеством проблем, в первую очередь личного характера. Однажды сам Гиммлер заметил, что либо врачи и медицинские сестры не подходили для работы в особых условиях "Источника жизни", либо имелись работники, которых удавалось заполучить с большим трудом. Особенно эта проблема стала актуальной в годы войны. Если бы Гиммлер не проявлял живого интереса к деятельности "Лебенсборна", то после начала Второй мировой войны Эбнер, наверное, вообще не смог бы получить никакого персонала.
Неожиданно национал-социалистские сестры преподнесли Эбнеру неприятный сюрприз. В 1940 году в своем секретном докладе он писала сожалением, что медицинские сестры слишком часто менялись — была огромная текучка кадров. Не успели они только войти в курс дела, свыкнуться с обстановкой в домах "Лебенсборна", как тут же по собственному желанию оставляли работу в организации. Нередко медицинские сестры были слишком молоды, чтобы иметь подходящие навыки и практический опыт. Но в большинстве случаев Эбнер был возмущен тем, что сестры не были морально готовы к работе в "Лебенсборне", у них не было правильных установок. Во многом это было связано с тем, что старшие медицинские сестры и санитарки скептически относились к внебрачному материнству. Они пытались дистанцироваться от матерей-одиночек, а потому и речи не могло быть о подлинно товарищеских отношениях между персоналом и роженицами. А идея "Лебенсборна" предполагала именно такую обстановку — психологический климат в ее родильных домах быть дружеским.
Более того, в Национал-социалистском сестринстве существовала установка, что девушки, родившие вне брака, должны были покинуть ряды этой организации. В связи с этим большинство медицинских сестер считало внебрачное материнство "чем-то аморальным и постыдным". Тем не менее Эбнер недвусмысленно намекал, что "коричневые" национал-социалистские сестры выигрывали на фоне "синих" обычных медицинских сестер, которые в большинстве своем были воспитаны в церковных традициях.
По этой причине было решено трудоустраивать в "Лебенсборне" бывших пациенток этого заведения, предварительно дав им соответствующее образование. Так, в 1942 году при помощи имперского руководителя здравоохранения Конти удалось превратить два крупнейших дома "Лебенсборна" ("Хохланд" и "Померания") в детские больницы. Начинающие медицинские сестры получали медицинское образование прямо в "Лебенсборне". При этом им не требовалось проходить обязательную для будущих медицинских работников практику в больнице. Чтобы сэкономить на персонале, в годы войны в "Лебенсборн" была направлена группа "Толковательниц Библии" (немецкое название "Свидетелей Иеговы") в количестве 35 немок и 20 голландок, которые, судя по всему, были принудительно вывезены на работу в Германию.
Так как "Источник жизни" в первую очередь должен был заботиться о незамужних беременных женщинах, то стоит задаться вопросом, какова была их доля от общего числа посетительниц "Лебенсборна". В январе 1939 года Эбнер указывал на то, что приблизительно половина рожениц не состояла в браке, Несмотря на то что документов о деятельности "Источника" до нас дошло не так уж много, его высказывание можно подкорректировать. Сам Эбнер в своем отчете о первых годах деятельности "Лебенсборна" указывал, что из 1145 матерей только 613 (42,4 %) состояли в браке. Вне всякого сомнения, с началом войны количество незамужних рожениц значительно возросло.
Согласно статистическим данным, их доля в период с] ноября 1941 года по 31 мая 1942 года составляла 64,3 %. О росте количества незамужних рожениц говорят и данные дома "Померания". Если в 1938 году только 47 % матерей не состояли в браке, то 1939 году их доля составила 56 %. В 1940 году произошел некоторый спад (51 %), который сменился резким скачком в 1941–1942 годах (58 и 71 % соответственно). Однако, кажется, к концу наметилось кардинальное изменение. В мае 1944 года Эбнер докладывал о том, что в родильных домах оказывалось больше замужних женщин, чем не состоящих в браке. Вероятно, это объяснялось тем, что будущие матери предпочитать уезжать из городов, подвергавшихся постоянным бомбежкам, укрывшись Я домах "Лебенсборна", расположенных, как правило, в сельской местности.
Для того чтобы соблюсти в тайне внебрачную беременность и рождение ребенка, сотрудники "Лебенсборна" должны были одинаково относиться как к замужним, так и к незамужним женщинам. Ко всем им обращались с добавлением одинаковой приставки "фрау", поэтому внешне было очень сложно установить семейный статус роженицы. Аналогичным образом должны были обращаться друг к другу и пациентки домов "Источника". Все усилия были направлены на то, чтобы воплотить в жизнь идею Гиммлера: каждая женщина, а не только состоящая в браке, должна была выполнить свой материнский долг перед своим народом. По этой причине в рамках эсэсовского заведения ко всем должны были относиться с равной степенью почтения и уважения. Однако это крыло в себе иную сторону конфликта. Уже заблаговременно многие офицеры СС приводили в качества примера жалобы на то, что замужние женщины неохотно направлялись в дома "Лебенсборна", так как они опасались, что их приравняют к матерям-одиночкам. Подобным установкам способствовало пресловутое сохранение тайны рождения, Подобная антипатия к "Лебенсборн" не в последнюю очередь была связана с тем обстоятельством, ч го из пего были удалены прежние руководители. Эбнсру требовалось проявить чудеса дипломатии и ораторского искусства, чтобы все-таки выяснить у Гиммлера, что организация, в которой он работал, в первую очередь предназначалась для незамужних матерей. Само собой разумеется, в "Лебенсборн" могли попадать и жены эсэсовских офицеров. "Практика показывала, что могло случиться и такое", — писал Эбнер в одном из писем. Он прекрасно понимал, зачем требовались столь осторожные формулировки. Многие жены офицеров СС полагали, что они являлись "исключительными", а потому требовали к себе (даже в годы войны) особого отношения. Тем не менее Эбнеру удалось деликатно разочаровать их, заверив, что в домах "Лебенсборна" не делают никакого различия между попавшими туда женщинами,
Но эта уверенность была подорвана три года спустя, в конце войны. Огромный приток женщин, состоявших в браке, вызвал у Эбнера опасение, что вследствие этого процесса будет искажена истинная идея "Источника жизни". В 1944 году он писал: "Лебенсборн" никак не интересует замужних женщин — им просто удобно рожать в наших домах". В тот момент на Эбнера посыпались жалобы, В частности, это касалось писем бригаденфюрера СС Кранефуса и оберфюрера СС Дойшля. Жена последнего рожала в доме "Хохланд". В ответ на упреки Эбнер раздраженно заметил, что не потерпит в своих родильных домах никаких привилегированных рожениц, даже если они являются женами высокопоставленных эсэсовцев. Насколько мало замужние женщины были готовы влиться в жизнь домов "Источника", настолько же неудачной оказалась попытка Гиммлера и Эбнера создать в "Лебенсборне" некое подобие "материнского сообщества". Это следует из сведений старшей медицинской сестры из Штайнхёринга, которая постоянно сталкивалась с претензиями фрау Дойшль, которая неизменно требовала "надлежащего" отношения. За полтора года работы в "Источнике" эта медицинская сестра постоянно сталкивалась с тем, что жены офицеров СС за редким исключением претендовали на особое обхождение. Им была вообще чужда мысль о некой общности, дабы влиться в нее, им приходилось проявлять немалую волю ("если таковая у них вообще наличествовала"). Подобные роженицы требовали не только освободить их от небольших работ по дому, но и предоставить персональную палату. Подобные заявления мало соответствовали национал-социалистской идее о "народной общности" и еще меньше подходили для намерений руководства СС уравнять замужних женщин и матерей-одиночек. Будни родильных домов "Лебенсборна" наглядно показывали, что провозглашенные СС расовые догмы не могли справиться с социальной напряженностью.
Продолжительность пребывания матерей в домах "Лебенсборна" была разной. Женщины, состоявшие в браке, оказывались там, как правило, только на время родов. Незамужние роженицы в целом находились в "Источнике" с седьмого месяца беременности и два месяца после родов. Послеродовый период использовался для того, чтобы женщины прошли курсы и могли спокойно справиться с новой для них ролью матери. Если будущие матери хотели скрыть свою беременность от окружающих, то их могли принять гораздо раньше седьмого месяца беременности и оставить дольше, чем на два месяца.
То обстоятельство, что пребывание в домах "Лебенсборна" продолжалось несколько месяцев после родов (что само по себе было необычной практикой), было вызвано необходимостью кормления грудью. Это должны были делать по возможности все матери. Руководство "Лебенсборна" видело прямую взаимосвязь между сроком кормления грудью и детской смертностью. Когда в годы войны в домах "Источника" стало расти количество умерших новорожденных, Эбнер в своем письме отметил, что "он и его медицинские знания не могут конкурировать с силой, которую природа заложила в материнское молоко". Эбнер был свято убежден в том, что детскую смертность можно было снизить, если только женщины будут исполнять свой долг матери по отношению к детям "полностью", Вновь и вновь руководство "Источника жизни" обращало внимание на то, что ни одна незамужняя мать не должна была преждевременно прекращать кормление ребенка грудью и раньше положенного покидать дом "Лебенсборна". Подобный шаг означал, что она была вынуждена работать, а стало быть, ребенку уделялось меньше внимания. Во всех этих случаях "Источник" брал на себя все финансовые издержки, которые были связаны с длительным пребыванием матери в одном из его родильных домов. К тому же во время многомесячного пребывания в "Лебенсборне" для каждой женщины находилось занятие. Преимущественно они должны были заниматься легким трудом на кухне или в самом доме. Наряду с этим для молодых матерей устраивались курсы по ведению домашнего хозяйства и уходу за новорожденным. Расширяя эту сферу деятельности, "Лебенсборн" совместно с женскими организациями и Имперской службой матерей устраивал прямо в домах специальные материнские школы. Будущие невесты эсэсовцев проходили здесь специальный материнский "курс повышения квалификации", который был обязателен для вступления в брак.
Конечно, нельзя забывать и о том, что женщины, на несколько недель, а иногда и месяцев изолированные от внешнего мира, являлись идеальным объектом для идеологической обработки. Как говорилось в предыдущих главах, в июне 1938 года во всех домах "Лебенсборна" стали проводиться специальные "мировоззренческие занятия", которые ставили своей целью воспитать не только отличных матерей, но примерных национал-социалисток. Никто не мог покинуть дома "Лебенсборна", не будучи укрепленным в национал-социалистской вере. Как мы помним, мировоззренческое обучение матерей проводилось под началом Главного управления по вопросам расы и поселений. Занятия проводились РуС-руководителем из близлежащего оберабшнитта СС. Конец этой идейной учебе положила война, когда почти все РуС-руководители оказались задействованными на оккупированных территориях. Поскольку лекторов не хватало, то задачи по идеологической обработке матерей были поручены Главному управлению СС.
В итоге за мировоззренческое обучение до самого конца войны стал отвечать сам Эбнер. Он подготовил, насколько мог, заведующих каждого из домов, а те три раза в неделю читали лекции матерям, В целом эти занятия не отличались разнообразием и изысканностью. Нередко они сводились к совместному прослушиванию радио, просмотру специальных кинолент (которые нередко заменяли обыкновенные игровые ленты), зачитыванию глав из "Майн кампф", Подчас занятия превращались в "посиделки", на которых пелись партийные и эсэсовские песни. Но даже эти малополитизированные занятия не представляли для матерей особого интереса. Многие из них не скрывали своего неудовольствия. По этой причине заведующие родильными домами (как правило, медики по профессии) относились к заданию проводить мировоззренческую учебу как к пустой формальности.
Вообще, само понимание доктора в "Лебенсборне" было весьма специфическим. Оно, как и стоило предполагать, базировалось на представлениях Гиммлера. По его мнению, доктор должен был быть не медиком в белом халате, а помощником, который должен был проникнуться проблемами будущей матери, даже психологом, который мог помочь в решении этих проблем. Эбнер как-то произнес фразу, исполненную пафоса: "В "Источнике жизни" врач в первую очередь является другом и по-отечески приветливым консультантом наших матерей, которые только в самом крайнем случае должны вспоминать, что он вообще-то доктор". Ожидалось, что доктора в "Лебенсборне", проводя мировоззренческие беседы, станут для рожениц чем-то вроде священнослужителей, дарующих утешение и нравственно укрепляющих.
Читая документы, иногда удивляешься, насколько женщины не стеснялись критиковать порядки в "Лебенсборне". Даже угроза того, что критические замечания будут восприняты как недисциплинированность (за что вообще-то полагалось исключение из родильного дома), не мешала звучать недовольству. Нередко жаловались на недостаточное продовольственное снабжение. Действительно, многие продукты были или в недостаточном количестве, или не подходили для кормящих матерей. В этом сюжете раскрывается парадоксальность фигуры Гиммлера, который наряду с заботливостью проявлял мелкое торгашество и недоверие. Он в буквальном смысле слова вникал в подробности рациона матерей. Он сам лично (!) доставал для родильных домов "Лебенсборна" натуральный кофе, семена подсолнечника, рыбий жир. Сам составлял рацион, при этом требуя подробно отчитаться об использовании этих продуктов. А в январе 1944 года он потребовал от правления "Лебенсборна" представить ему подробный отчет о расходовании овсяной каши.
Но чаще всего роженицы жаловались на персонал и медицинское обслуживание. Они упрекали врачей некоторых домов в недружелюбном отношении и в небрежном руководстве вверенным им родильным домом. Они обвиняли старших сестер в грубости и отсутствии чуткости к молодым матерям. Они не понимали, зачем были приняты инструкции по длительному кормлению ребенка грудью и сцеживанию лишнего материнского молока. Многие чувствовали себя введенными в заблуждение, так как они ожидали, что в новом коллективе их будут ждать покой и гармония. Некоторые женщины не стеснялись в выражениях, что для СС было неожиданным. В одном случае молодая мамаша, защищаясь от бесцеремонного лечения, заявила, что она прибыла в "Лебенсборн" отнюдь не для того, чтобы быть "машиной по воспроизводству", Другая женщина отказалась выполнять процедуры и воскликнула: "Здесь вам не Дахау!"
Тем не менее руководство "Лебенсборна" было заинтересовано, чтобы новорожденные оставались с матерью не только на время кормления грудью, но и на более длительный период для их воспитания. Впрочем, это затруднялось тем обстоятельством, что в большинстве своем незамужние матери были вынуждены выходить на работу сразу же после родов, чтобы хоть как-то обеспечить своего ребенка. Не стоило забывать, что для матерей-одиночек было очень сложно найти подходящую работу. В некоторой степени было проще, если она где-то работала перед родами. СС могли поспособствовать, чтобы бывший работодатель взял ее на прежнее место. Но большей части было необходимо искать новые рабочие места. При этом "Источник жизни" подыскивал их таким образом, чтобы мать могла периодически навещать своего ребенка, оставленного в "Ле-бенсборне". По возможности также пытались найти отца ребенка, что должно было хоть в какой-то мере поспособствовать возможному складыванию семьи.
В данной ситуации был найден один выход. Когда быстро расширяющаяся сеть домов "Лебенсборна" стала с огромным трудом находить себе сотрудников (секретарши, медицинские сестры, прачки, воспитательницы и т. д.), то было решено предлагать эту работу матерям, которые были готовы покинуть стены "Источника". Подобная практика была опробована в 1938 году. С началом войны в силу нехватки рабочей силы многие из матерей получали работу в центральном мюнхенском офисе "Источника жизни". Только с момента основания до 1939 года в "Лебенсборн" было подано 440 заявлений с просьбой о трудоустройстве. Более половины из них было удовлетворено. Как и стоило предполагать, почти все это были матери с внебрачными детьми. Позже доля трудоустройства снизилась.
Попечительская деятельность "Источника жизни" во всем ее разнообразии пробуждала у незамужних матерей (конечно, при условии, что они игнорировали идеологическое влияние) чувство, что эта была честная, бескорыстная помощь. Это впечатление только усиливалось, когда они видели, как "Лебенсборн" заботился о судьбе их детишек. Если они оставляли их на время в "Источнике", то организация делала все возможное, чтобы найти малышам временную приемную семью. Если в силу обстоятельств матери были вынуждены отказаться от детей, "Лебенсборн" брал на себя все затраты по их усыновлению. От этих матерей ускользало, что руководство "Лебенсборна", прибегая к этим трем приемам заботы о детях (детский дом, временные семьи и усыновление), пыталось заполучить их под свой контроль. Им было неведомо, что СС таким образом стремились распорядиться их судьбой по своему усмотрению, превратив внебрачных детей в один из инструментов осуществления расовой политики.
Основы заботы о детях были заложены еще во времена Веймарской республики. Об этом говорилось в Гражданском кодексе Германии и принятом в 1924 году Законе "О поддержке молодежи". Эти акты оставались без изменений, пока в Третьем рейхе не был введен "фюрер-принцип". Государственным носителем заботы о детях стало Имперское управление по делам молодежи, в обязанности которого в том числе входило взаимодействие с поверенными судами по делам опеки, что в первую очередь касалось судьбы внебрачных детей. Согласно § 11 нового Имперского Закона "О поддержке молодежи" Имперское управление по делам молодежи передало большую часть своих полномочий в данной сфере "Национал-социалистскому народному вспомоществованию". Так на свет появился благотворительный проект НСВ "Помощь детям". Как видим, занимаясь помощью детям, "Лебенсборн" вступал в конфликт не только с Имперским управлением по делам молодежи и судами по делам опеки, но и с партийным формированием НСВ. В итоге юридические нормы весьма мешали "Источнику жизни" работать в данном направлении и исполнять свою "расовую миссию". Кроме того, ряд законов просто-напросто противоречил духу СС как элитарной организации, так как они ставили "Лебенсборн" в один ряд с прочими благотворительными объединениями. По этой причине Гиммлер был весьма заинтересован в том, чтобы как можно значительнее сократить полномочия Имперского управления по делам молодежи, НСВ и судов по вопросам опеки. Этот функционал он хотел передать руководству "Источника жизни". Забегая вперед, отметим, что Гиммлеру это удалось.
В настоящий момент число внебрачных детей, рожденных в стенах домов "Лебенсборна", можно установить только приблизительно. Согласно отчетам Эбнера по состоянию на 31 декабря 1939 года, в "Источнике" родился 1371 ребенок. Но в этих данных нет никаких указаний, сколько из этих детей были внебрачными. Тем не менее) их количество можно приблизительно вычислить, если принять в: расчет гражданское состояние рожавших в "Источнике" матерей. До конца 1939 года во все дома "Лебенсборна" было принято 1445 женщин, 771 из которых не была замужем. Отношение не состоя-Г щих в браке к замужним составляет 53,4 % к 46,6 %. При этом надо сделать поправку, что к 31 декабря 1939 года родили только 1360 женщин, причем у некоторых из них были близнецы. Как помним, тенденция, что более половины рожавших в "Источнике жизни" были незамужними женщинами, продолжалась и в годы войны. Поэтому можно говорить приблизительно о 750–800 внебрачных детях.
Судя по всему, Гиммлер поначалу не хотел, чтобы "Источник" занимался вопросами опеки и усыновления. Во всяком случае, в Уставе "Лебенсборна" от 12 декабря 1935 года об этом не говорилось Дети на лужайке перед "Лебенсборном" ни слова. Не было никаких упоминаний об этом и в ранних документах "Источника", равно как и в эсэсовских инструкциях. Но уже в мае 1937 года Гиммлер ориентировал руководство "Лебенсборна" на то, что оно будет заниматься вопросами опеки. В качестве обоснования этого решения говорилось, что на основании накопленного опыта сложилось впечатление, что незамужние матери, покидая "Лебенсборн" (на тот момент дом "Хохланд"), были беспомощными и в силу отсутствия необходимых средств не могли достойно позаботиться о своем малыше. "Чтобы раз и навсегда оказать им помощь", рейхсфюрер СС стал решительно добиваться права опеки для "Лебенсборна". Здесь можно задаться вопросом: была ли юридическая поддержка незамужних матерей для Гиммлера единственной побудительной причиной? А может быть, правовая защита интересов внебрачных детей была всего лишь первым шагом "Источника жизни" по демонтажу государственной системы попечения и вспомоществования? На тот момент согласно § 35 Имперского Закона "О поддержке молодежи" опекуном внебрачных детей автоматически становилось Управление по делам молодежи по месту рождения ребенка. Действительно, как "Лебенсборн" мог осуществлять программу расовой селекции, если представители Управлений по делам молодежи без проблем входили в его родильные дома, брали на ознакомление документы? Причем делалось все это на вполне законных основаниях. Решение Гиммлера подкреплялось неоспоримым аргументом, что незамужнюю мать больше бы уважали в обществе, если бы на страже ее интересов стоял рейхсфюрер СС и глава немецкой полиции, нежели какой-то чиновник из местного Управления по делам молодежи.
Новая задача "Лебенсборна" была зафиксирована в измененном Уставе организации 10 февраля 1938 года. При этом была сделана оговорка, что "Лебенсборн" обязывался осуществлять опеку отнюдь не над всеми внебрачными детьми, рожденными в его домах, а только над теми, кто был "отобран на усмотрение руководства". Таким хитрым приемом эсэсовские врачи намеревались "избавиться" от детей, которые, несмотря на все отборы, все-таки не подходили под расовые критерии СС, передав их Управлениям по делам молодежи. В опеке также отказывалось внебрачным детям с родовыми травмами и физическими отклонениями. Летом 1940 года в правлении "Лебенсборна" активно обсуждался вопрос: надо ли отказывать в опеке детям, матери которых намеревались крестить своих малышей? Тогда ясность в этот вопрос внес сам Гиммлер. Он приказал предоставлять крещеным детям опеку в "Лебенсборне", если те пройдут специальный эсэсовский обряд имянаречения.
То, что "Источник" не предоставлял опеку всем детям подряд, следует хотя бы из статистических данных. Из 1371 ребенка, которые были рождены в "Лебенсборне" до 31 декабря 1939 года, только 592 (43,2 %) получили эсэсовскую опеку. Если взять наши подсчеты относительно количества внебрачных новорожденных, то мы увидим, что опека предоставлялась далеко не всем. Схожим образом выглядит картина в более поздний период. С ноября 1941 года по май 1942 года "Лебенсборн" взял на себя опеку лишь над 32 % новорожденных (в то время как общее количество внебрачных детей составляло 59,5 %).
Получив новую функцию, руководство "Лебенсборна" получило новые хлопоты. А именно: установление отцовства, выделение регулярных попечительских платежей, организация процесса усыновления, создание специальных мест для ухода за детьми. Всем этим занимался специально созданный в централе "Источника" отдел опеки.
Преимущество от того, что "Лебенсборн" получал контроль над частью внебрачных детей, было связано с одним неудобством — организация как опекун становилась подотчетной соответствующим судам по вопросам опеки. В данном случае руководство "Источника жизни" должно было с изрядной регулярностью посылать в эти суды отчеты о состоянии опекаемых детей и условиях, в которых они пребывали. Помимо этого, суды в любой момент могли вмешаться в дела "Лебенсборна", ибо они представляли интересы детей. Вдобавок ко всему, местные Управления по делам молодежи от лица судов могли выполнять контрольные проверки. Подобное задание они могли получить и от проекта НСВ "Помощь детям". В итоге "Источник" в течение многих лет действовал как опекун внебрачных детей, не имея определенного права на них. § 47 Имперского закона "О поддержке молодежи" устанавливал, что организации, подобные "Лебенсборну", могли являться опекунами детей, но для этого они должны были заранее получить разрешение от местного Управления по делам молодежи. В этом параграфе крылось множество опасных моментов для деятельности "Источника жизни". Во-первых, это было связано с тем, что дома "Источника" были разбросаны по всей Германии. А во-вторых, Управление по делам молодежи в специальных домах "Лебенсборна" могло в любой момент запросить
предполагалось растить и воспитывать детей свое разрешение. При этом хотя "Лебенсборн" уже действовал в роли опекунской организации в Баварии, где располагался его центральный офис, но до октября 1939 года у него не было соответствующего разрешения. И хотя это была простая формальность, но официальное право на опекунство было предоставлено Министерством внутренних дел и Имперским министерством юстиции лишь в ноябре 1940 года.
Позиции "Лебенсборна" значительно укрепились в 1943 году, когда Имперское министерство юстиции издало приказ, в котором говорилось: "Попечение над матерями-одиночками и внебрачными детьми должно было вести к тому, чтобы предоставить "Лебенсборну" право опеки над этими детьми". Но это была лишь юридическая сторона вопроса. А была еще и практическая.
Почти сразу же после начала деятельности родильных домов "Лебенсборна" возник вопрос: а что же, собственно, делать с детьми, которых незамужние матери не могли забрать с собой? В беседе с Гиммлером, которая состоялась в 1938.году, поверенный член правления "Источника" оберфюрер СС Эбрехт всячески пытался отговорить рейхсфюрера СС от идеи создания специальных детских домов. "Расово ценные дети никогда не должны воспитываться в коллективе, так как никакое учреждение не сможет заменить семьи".
Эбнер вообще считал, что самым идеальным местом для ребенка был дом матери, "даже если она жила не в собственном доме". Однако практика показывала, что подобное было возможно лишь в единичных случаях. В большинстве своем матери не могли забрать с особой ребенка из "Лебенсборна", так как им надо было сохранить в тайне факт его рождения. Не стоило сбрасывать со счетов и тот факт, что им приходилось искать работу. По этой причине было решено в течение первого года жизни оставлять детей в "Лебенсборне", где им, по крайней мере, мог быть обеспечен уход и питание, подобающие грудному ребенку. Если на протяжений этого времени мать так и не смогла забрать своего ребенка, то руководство "Источника" согласовывало с ней временное пребывание его в приемной семье. Как правило, это были не чужие люди. Почти одна треть рожденных: до 1939 года внебрачных детей обрела домашний очаг у родственников, преимущественно бабушек и дедушек.
В противоположность этому, Эбрехт настаивал на том, чтобы такие дети в первую очередь передавались бездетным эсэсовским семьям. Они уже получили в свое время разрешение от рейхсфюрера СС на вступление в брак, теперь они должны были получить разрешение на усыновление ребенка. Он считал оправданным подвигать "эсэсовские пары на подобные жертвы" если им недвусмысленно намекнуть, что раз им отказано в радости рождения собственных детей, то по крайней мере они смогут за несколько лет провести бесценную воспитательную работу на пользу подрастающего поколения нашего народа". В информационных письмах руководства "Источника жизни", датированных 1937 годом, говорилось о возможности размещать детей в специально предназначенных для этого эсэсовских семьях. Два года спустя Эбнер уже говорил об этом как об опыте, который должен был превратиться в регулярную практику,
Однако демографический дирижизм Гиммлера, который хотел навязывать эсэсовцам приемных детей, столкнулся с рядом проблем. Сохранились документы персонального штаба рейхсфюрера СС, в которых говорилось, что летом 1938 года Гиммлер выбрал 10 офицеров ССУ которые в течение трех месяцев должны были усыновить детей из "Лебенсборна", Данная затея закончилась полным крахом. Девять из десяти эсэсовцев отказались выполнить этот приказ, после чего сразу же подали рапорт об увольнении из СС. Пяти следующим офицерам было заявлено, что в случае отказа их ждет наказание. Судя по всему, эта практика не прижилась, так как летом 1939 года руководство "Лебенсборна" стало рассылать специальные письма, в которых бездетным и "малодетным" эсэсовским семьям предлагалось взять на воспитание одного из внебрачных детей. К поиску "добровольцев" были подключены фактически все инстанции СС. Но в итоге ничего не было сделано.
"Лебенсборн" выполнял попечительский контроль не только над опекаемыми детьми, оставшимися в его домах, но и над теми, кто был передан в семьи, В соответствии с буквой закона руководство "Источника" регулярно отчитывалось перед Баварским Управлением по делам молодежи. Перед передачей ребенка в семью представители "Источника" и НСВ посещали будущих приемных родителей. Позже местной организации СС поручалось выяснить, были ли нарекания в адрес этих людей. Вместе с тем "Лебенсборн" всячески препятствовал подключению к этому процессу представителей Управления по делам молодежи. Только в 1942 году удалось избавиться от этого государственного надзора. Именно тогда были отменены некоторые статьи Имперского Закона "О поддержке молодежи".
Поставленные перед "Лебенсборном" идеологические задачи автоматически приводили к тому, что СС всячески пытались игнорировать прочие учреждения усыновления как средство демографической политики. Гиммлер уже 13 сентября 1936 года во всеуслышание заявил, что хотел бы, чтобы все высокопоставленные офицеры СС усыновляли детей именно при помощи "Лебенсборна". На самом деле рейхсфюрер СС хотел всего лишь замаскировать зияющую брешь между четырьмя детьми, провозглашенными нацистской нормой для каждой немецкой семьи, и большинством эсэсовских семей, которые отнюдь не могли похвастаться многодетностью. Более того, "Лебенсборн" пытался исправить ситуацию при помощи распоряжения, когда эсэсовец мог спокойно подавать на развод в случае бездетности жены. Впрочем, было что-то странное в этой инициативе. Охранные отряды, создававшиеся как "родовая общность" с ярко выраженным культом предков, скатились до уровня "искусственных" семей. Ко всему этому надо добавить, что Гиммлер не намеревался давать полный ход отказам матерей от внебрачных детей. Он рассматривал это как повод для проявления женщиной ее слабохарактерности. Эбнер тоже по этому поводу заявлял: "Незамужние матери, которые безо всяких причин готовы отдать своего ребенка на усыновление, не являются особенно хорошими матерями". Напротив, признаком "истинного материнства является, если женщина признает свою ответственность за ребенка". Рейхсфюрер СС не хотел форсировать процесс усыновления в "Источнике жизни", так как опасался ряда негативных последствий. Ему претило, чтобы "легкомысленные девушки" стали в итоге легко "избавляться" от своих ребятишек, С другой стороны, эсэсовские браки, которые по прошествии некоторого времени рушились по причине бесплодия одного из партнеров, вряд ли можно было искусственно сохранить при помощи усыновления.
То, что "Лебенсборн" не очень сильно помог в деле сохранения —. бесплодных эсэсовских браков, подтверждается крошечным количеством усыновлений. По состоянию на 1940 год, было усыновлено не более 30 детей. В конце войны из 260 процессов усыновления, организованных "Источником жизни", только 100 завершились относительным успехом. К тому же в данном вопросе "Лебенсборн", как опекун внебрачных детей, не мог своевольно отдавать на усыновление своих воспитанников — данный вопрос находился в компетенции суда по вопросам опеки. Прежде чем "Источник" смог все-таки упростить процедуру, он столкнулся с новой проблемой. 19 апреля 1939 года в силу вступил Имперский Закон "О посредничестве в деле приемных детей". Так вот, в качестве законных посредников были названы Управления по делам молодежи, Имперский комитет по усыновлению и "Национал-социалистское народное вспомоществование" со всеми его инстанциями. Очевидно, что всем другим организациям было отказано в посредничестве в деле усыновления детей. Это коснулось не только большей части благотворительных организаций, но и "Лебенсборна". Гиммлер не мог смириться с подобным положением вещей. Лишь в январе 1940 года с "Источника жизни" был снят данный запрет. Но в итоге пришлось налаживать сотрудничество между "Лебенсборном" и Имперским комитетом по усыновлению НСВ. Была достигнута договоренность, чтобы "Источник" способствовал усыновлению рожденных в его домах детей лишь в семьи служащих СС, полиции и вермахта. Все остальные "непрофильные" запросы на усыновление должны были передаваться в Имперский комитет по усыновлению. Тот же, в свою очередь, передавал просьбы родителей, которые касались именно спектра деятельности "Лебенсборна".
В 1942 году "Источнику" были предоставлены некие привилегии, которые облегчали работу по усыновлению в двух принципиальных моментах. Мотивируя тем, что в условиях войны надо было избегать дублирующей работы, Гиммлер предложил, чтобы дела по усыновлению, рассмотренные судом по опеке, повторно не проверялись Управлениями по делам молодежи. Эти структуры должны были довольствоваться заверением "Лебенсборна", что при усыновлении детей соблюдены все их права, а сама процедура прошла в строгом следовании букве закона. В итоге Министр внутренних дел одобрил это предложение, а Имперский министр юстиции дал соответствующее распоряжение во все компетентные суды. Вследствие того, что Управлениям по делам молодежи запрещалось проводить собственные расследования, суд по делам опеки, по сути, лишал их важных контрольных функций, а сам процесс усыновления сводился к сухому административному решению, В этих условиях "Лебенсборн" мог принимать решения об усыновлении детей на свое усмотрение, не давая никакого отчета об их внебрачном происхождении.
В качестве основной предпосылки успешного обслуживания незамужних матерей и их внебрачных детей руководство "Лебенсборна" рассматривало возможность сохранения тайны рождения ребенка. Эбнер превозносил свою организацию как единственную структуру в рейхе, которая действительно могла сделать это. Он считал необходимым сохранять в тайне рождение внебрачного ребенка, так как в немецком обществе матери-одиночки до сих пор не пользовались заслуженным почтением. Если незамужняя девушка работала, то в случае беременности она запросто могла лишиться своего места, Эбнер заявлял, что сохранение в тайне рождения ре-& бенка могло уменьшить количество этих "позорных фактов", "Источник жизни" прилагал огромные усилия по сохранению тайны рождения. В годы войны, пользуясь завесой секретности, это обстоятельство позволило ему безмятежно проводить расовую политику, опираясь в первую очередь на увеличение рождаемости. Без подобной таинственности вряд ли можно было осуществить проект по "собиранию германской крови", который достиг своего апогея в систематическом похищении иностранных детей, которые вывозились в Германию для онемечивания.
Сразу же оговоримся, что в "Лебенсборне" сохранение тайны рождения не было обязательным условием, оно имело место по желанию матери или отца внебрачного ребенка. Заявление об этом делалось еще во время обследования будущей матери. В среднем почти каждая вторая незамужняя женщина хотела воспользоваться предоставленной возможностью. Впрочем, это говорит также о том, что далеко не все матери-одиночки намеревались сохранять в тайне факт рождения внебрачного ребенка. Причем это происходило только на ранних стадиях беременности, то есть тогда, когда девушка, только изъявляла желание попасть в один из домов "Лебенсборна". Незадолго до или непосредственно после родов число желавших воспользоваться секретностью родов сокращалось до 30 %, а полгода спустя после родов эту тайну продолжали хранить лишь 10 % матерей. А два или три года спустя почти все матери отказывались сохранять этот секрет. Однако подобная практика противоречила множеству германских законов и предписаний. По этой причине Гиммлер и руководство "Источника жизни" сначала делали все возможное, чтобы обойти эти инструкции, а затем сделали так, чтобы они не касались "Лебенсборна".
Так как в Третьем рейхе действовала обязательная прописка, которая заносилась в паспорт в полиции, то о переселении в "Лебенсборн" надо было уведомлять местных паспортистов. Чтобы избежать этого, дома "Лебенсборна" по приказу Гиммлера как главы немецкой полиции оснащались собственными паспортными столами, которые и вели регистрацию прибывавших беременных женщин. То есть местные паспортные столы были исключены из этого процесса. Поначалу "Источник жизни" рекомендовал беременным женщинам отмечаться в местных паспортных столах в качестве "уехавших в путешествие", что было, естественно, неправдой. В 1938 году было решено давать им условную прописку по адресу: Мюнхен 13, Адельхайдштрассе 26/1. Все сообщения местные паспортисты и почтальоны могли отправлять именно туда. В некоторых случаях, особенно в тех, когда требовалось сохранение тайны, "Лебенсборн" создавал для переписки еще ряд "условных" адресов. В большинстве случаев это были адреса ответственных служащих мюнхенского централа "Лебенсборна" или заинтересованных эсэсовских офицеров. Свой личный адрес для этих целей предоставил сам доктор Эбнер. Конечно, рано или поздно в глаза паспортистам (прежде всего мюнхенским) должно было броситься, что новые адреса были "липовыми", но для этого требовалось определенное время. В итоге Гиммлер, как говорилось выше, решил придать этой процедуре законный вид. По его приказу летом 1939 года в полицейских президиумах Берлина, Мюнхена и Вены были изготовлены специальные служебные печати, которые имелись в распоряжении только у паспортных столов. Так, например, на бумаге появился "Паспортный стол № 2 города Мюнхена". Появление "новых" паспортных столов давало посетительницам "Лебенсборна" гарантию, что они не должны были предавать огласке сам факт своего пребывания в данном "оздоровительном" учреждении. Неудивительно, что очень скоро "Паспортный стол № 2" стал весьма оживленным. Это был один из самых важных "паспортных столов", существовавших при "Лебенсборне". "Источник жизни" склонял не состоящих в браке матерей не только к тому, чтобы они давали ложное указание своего адреса. В последующие годы они (с разрешения Гиммлера) в полицейских бланках регистрации по месту жительства и в листках убытия могли указывать свое семейное положение как "вдова" или "разведена", что должно было еще больше засекретить факт рождения внебрачного ребенка, От "Лебенсборна" они получали соответствующее подтверждение, которое на полном основании позволяло им добавлять к своему имени приставку "фрау". То есть, по большому счету, эти женщины симулировали брак. Эбнер предпочитал назвать это "документацией" брака.
В исключительных случаях Гиммлер был даже готов на время беременности и родов предоставить женщинам новые паспорта и имена. Так, например, произошло в 1943 году. Тогда в "Лебенсборн" попала голландская руководительница Имперской школы в Нидерландах. Она ожидала внебрачного ребенка. В итоге было решено выдать ей новый паспорт с немецким именем, согласно которому она была голландской немкой, женой крестьянина. Во время беременности она пребывает в Германии, где проходит в качестве, вольнослушательницы обучение в колониальной женской школе города Рендсбурга. На последнем месяце беременности она перебирается в один из домов "Лебенсборна", где под немецким именем ожидает роды. Почти сразу же после родов она покидает "Источник", где оставляет своего ребенка. Вернувшись в Голландию, она некоторое время спустя "принимает решение" усыновить "какого-нибудь" малыша. Она получает собственное дитя обратно, при этом и она, и ее ребенок носят другое имя. Все, что касалось прошлой жизни, оказывается стертым. Только много позже она восстанавливает справедливость и признается, что это ее собственный ребенок. Для организации столь запутанных операций Гиммлер в 1944 году открывает при "Лебенсборне" специальный счет.
Не менее противоправными были способы, к которым прибегал "Лебенсборн", дабы скрыть отцовство. Один из подобных прецедентов случился в конце 1941 года. Кандидат в офицеры в анкете указал, что у него нет внебрачных и добрачных детей, хотя на самом деле его сын был рожден в одном из домов "Источника". В графе он поставил пропуск. Дело каким-то образом выплыло наверх. Тогда, чтобы избежать скандала (асам "папаша" все-таки стал офицером), Гиммлеру пришлось встречаться с генералом Германом Райнеке, который в тот момент возглавлял Общее управление вермахта. Впрочем, Гиммлер не очень рисковал, ибо Гитлер более чем одобрительно относился к подобному способу решения проблем. Когда до фюрера дошли сведения, что один морской офицер был вынужден подать в отставку, так как его невеста до свадьбы оказалась беременной, то он рвал и метал, возмущаясь "реакционными неписаными законами военно-морского флота, которые являлись отрыжкой ушедших порядков". Впрочем, когда нечто подобное произошло в вермахте, то Гиммлер отдал приказ, чтобы никто из офицеров СС не вмешивался в это дело. Но, по сути, это было вопросом взаимоотношений СС и вермахта.
Сохранение тайны рождения противоречило также официальным инструкциям § 53 Закона "О гражданском состоянии" от 19 мая 1938 года, который определял, что о рождении внебрачного ребенка надо было сообщать в органы учета гражданского состояния по месту жительства матери. В тех же органах согласно § 11 должно было быть установлено отцовство данного ребенка. Чтобы обойти эти статьи закона, руководству "Источника жизни" удалось добиться в Министерстве внутренних дел разрешения создать при каждом из родильных домов свой собственный ЗАГС, в компетенцию которого должны были входить все случаи гражданского состояния. Данная структура получила название "Второго отдела записи актов гражданского состояния". Единственным служащим этого отдела всегда был заведующий соответствующего дома "Источника жизни". Подобный комплекс (родильный дом, паспортный стол, отдел регистрации актов) позволял достаточно долгое время сохранять в тайне факт рождения ребенка. Схожим образом дело обстояло и с сокрытием отцовства. В Министерстве внутренних дел знали об этих нарушениях, но смотрели на них сквозь пальцы, так как "подобное положение вещей до сих пор не вызвало ни у кого возражений".
Поскольку из свидетельства о рождении можно было узнать о внебрачном происхождении ребенка, то начиная с 1939 года в "Лебенсборне" они заверялись и матерью, и "отцом". Если вдруг возникала необходимость представления неких доказательств наличия отца, что могло потребоваться для государственных органов и партийных инстанций, то к решению этой проблемы подключался централ "Лебенсборна". В данной ситуации речь шла о том, что долгое сокрытие внебрачного происхождения ребенка могло повлечь за собой трудности при принятии в школу и при вступлении в гитлерюгенд, когда требовались доказательства его арийской родословной. В данном случае "Лебенсборн" действовал в тандеме с Имперским комитетом по исследованию родословных Министерства внутренних дел. С 1939 года имперский комитет обязывался по первому же требованию "Источника жизни" предоставлять документы, которые подтверждали арийские корни ребенка. При этом не проводилось никакого расследования и изучения его родословной.
Относительное долгое время отцовство ребенка удавалось вскрывать хотя бы потому, что в соответствии с законами о рождении ребенка в органы власти по месту жительства отца сообщалось не сразу же. К тому же мать не была обязана сообщать об этом в отдел регистрации актов гражданского состояния. Впрочем, оставалось неясным, могла ли мать скрывать перед судом имя отца ребенка. В итоге в 1938 году Имперский верховный суд принял решение о том, что указание имени отца ребенка являлось обязательным. Мать могла скрывать его только в исключительных случаях. Подобное судебное решение отнюдь не обрадовало Гиммлера и руководство "Источника", которые гарантировали будущим матерям неразглашение имен отцов их детей. Даже Гитлер одобрил это решение Имперского верховного суда. Соответствующие решения были приняты в Министерстве внутренних дел и Имперском министерстве Юстиции, Данное решение было, наверное, вызвано тем, что Гитлер потребовал разобраться с ситуацией, когда одной незамужней матери, несмотря на новые правила, по недоразумению забыли внести в документы имя отца ребенка.
Но руководство "Лебенсборна" не останавливалось ни перед чем, чтобы все-таки сохранить в тайне имя отца (как писалось в тогдашних документах, "отца-производителя"). В законах была найдена небольшая лазейка. Дело в том, что установлением отцовства должен был заниматься опекун внебрачного ребенка. Однако "Источник" соблюдал законы лишь отчасти. Нередко руководство вообще отказывалось назвать суду по вопросам опеки известные им имена отцов детей. Как понимаем, это было прямым препятствием в осуществлении судом его обязанностей по надзору за состоянием опекаемых.