Маланья нараспев тянула:
- Государя нашего пресветлого помощник...
- Да-а... Вон как! Помощник? Да-а!
- Дорогой-то умер, - сказывала Маланья. - Только не умирал, касатка, не умирал!
- Жив?
- Нет, в могилке, на спокое его душенька, на спокое... Только не умирал.
- Как так?
- Злодеи покончили.
- Злодеи?..
Маланья прилипла к самому уху Лукерьи и, оглядываясь, шептала:
- Наш воевода-лиходей тех злодеев подослал.
- Ох! Казнитель, бога не боится!
- Сказывают, послал и наказал: вы, мол, его сыщите, но не режьте его, и не стреляйте, и не душите. И подал лиходей вот такусенький узелок - с человеческий ноготок. Да-а! А в том узелке черное зелье заморское. Подсыпали того зелья злодеи в квас. Выпил воевода - был и не стало его.
- Царство ему небесное!..
Послышались шаги. Бабы разбежались в разные стороны.
* * *
У воеводского дома собрался народ. В полдень ударили в огромные барабаны. Знамена поставили в ряд. Казачий старшина Никитка Бекетов поднялся на помост:
- Вольные казаки! Докуда муки принимать будем? Спихнем воеводу! Спихнем негодного!
- Спихнем! - зашумела толпа.
- Вор!
- Лиходей!
- Спихнем и к великим государям в кандалах отправим.
- Великие государи нам нового воеводу пожаловали. Но не суждено ему нами править...
- Царство ему небесное!..
- Сын у него остался, его и примем воеводой!
- Малолетен! - возразил казак Еремей Седло.
- Из-за малолетства глуп, - добавили из толпы.
- Помощника сподручного выберем, - объяснил Бекетов. - Так и великим государям отпишем.
- Кого выберем?
- Перфильева, сына боярского.
- Перфильева!..
- Согласны? - спросил Бекетов.
- Согласны!
Так, не дождавшись нового воеводы, самовольно выгнали казаки ненавистного Савелова и назначили малолетнего Полтева, а к нему в правители - городским выборным судьей - поставили сына боярского, иркутского жителя Перфильева. Малолетний Полтев был для видимости, полновластно же воеводствовать стал Перфильев.
Стоял городок, твердыня царская; охраняли казаки, как и прежде, рубежи от набегов разбойных ханов, от монгольских и бурятских князей.
ЕГОРКА ВЕТРОДУЙ
Еще одна обязанность прибавилась Артамошке: надо было день-деньской забавлять батюшку воеводу. Тянулись горькие дни, медленно тянулись, будто нитка суровая, бесконечная. Воеводиха драла уши Артамошке за каждую малость. Озлобился он, смотрел на людей волчонком.
Обидно: из воеводского служки сделали теперь его нянькой малолетнего воеводы. Служилые людишки - и те скалили зубы, над Артамошкой потешались и обзывали его воеводской нянькой.
А Перфильев вызовет его и твердит:
- Береги батюшку воеводу. Чуть что - не помилую!
Артамошка молча кланяется и думает: "Хитер пес, хитер! Сам правит, а о парнишке заботу показывает..."
Одно несчастье за другим преследовало Артамошку. Началось с малого: играл он в костяшки с воеводой и обыграл его. Воевода обозлился, отобрал костяшки и в кровь расцарапал лицо Артамошке. Не стерпел обиды Артамошка, забыл все наказы Перфильева, вцепился воеводе в волосы, прижал его к земле, навалился коленом и отшлепал. Сбежались слуги. Примчалась воеводиха, всплеснула руками и заголосила.
- Драть озорника! - с гневом сказал Перфильев.
Но Артамошку будто ветром сдуло. Перевернули весь двор - не нашли.
Прошло три дня. Казак Селифанов пришел к Перфильеву и сообщил: в кустах на воеводском кладбище, между двумя свежими бугорками могил, лежит Артамошка и плачет.
Перфильев распорядился наказать его по первому разу легко - дать ему десять кнутов. Но казак переступал с ноги на ногу и не уходил.
- Ну что? - рассердился Перфильев.
- Не стоило бы драть парнишку, обождать бы чуток.
- Что ждать?