На следующий день с большим трудом Тимошке удалось заманить в свой чум жителей стойбища. Тимошка старательно хвалил товар, хвалил до хрипоты. На белых шкурах лежал товар: мука, пряники, цветные ленты, блестящие иконки, красные, как огонь, платки; рядом лежали ножи, чашки и многое другое.
Купец пересыпал бисер. Бисер лился разноцветной струйкой, падал золотыми, красными, белыми, синими крупинками, искрился живыми звездочками.
Женщины восхищались, и губы их невольно шептали слова одобрения. Но руки никто не протянул.
Купец от досады не находил места. Торг опять не удался.
Тимошка варил чай. Он вытащил из мешка большой медный чайник и, наполнив его водой, повесил над огнем вместо котла. С чайника не сводили глаз, а когда из носа его потекла ровная струйка прямо в чашку, не утерпела жена Саранчо и шепнула жене Панаки:
- Из такого рук не обожжешь.
Обе одобрительно кивнули головами. Чалык и Агада несколько раз подходили к чуму, смотрели в дырки, но войти боялись.
К вечеру из чума, где жили лючи, ушли все, лишь старая Чагада не спала всю ночь - она выполняла наказ купца: жарко топила чум, подкладывала в огонь сухих сучьев, чтоб меньше было едкого дыма.
Чагада слышала, как лючи всю ночь шептались, и только когда солнце начало вставать, они уснули. Страшно Чагаде, но она подумала: "Ноги старого отходили по земле, старому и смерть в радость", - и перестала бояться.
Саранчо и Панака сидели в дальнем чуме и, зажав головы, твердили одно и то же: "Как быть? От лючей добра не увидеть. Однако, товар везли лючи шибко далеко, не повезут же они его обратно. Раньше белок, соболей, лисиц они отдавали князю своего рода Чемулану; он давал им табак, чай и муку. Что скажет князь, если узнает, что лючи его опередили?"
- Хо, беда будет! - встрепенулся Саранчо. - Война будет!
- Не откочевать ли нам, пока злые лючи спят? - сказал Панака.
Вскочил Саранчо, выпрямился:
- Зачем кочевать! Лук мой крепок!
И сузились глаза Саранчо, нависли брови, налилась шея кровью. Страшен был гордый охотник.
Панака испугался:
- Лючей убьем, а куда добро их денем? Чужое добро в свой чум не возьмешь, под дождем не бросишь!
Саранчо задумался. И для него это был самый трудный вопрос.
- Чумы надо разбирать, скорее кочевать надо, - настаивал Панака. - От лючей добра не жди! Придут за ними много лючей, больше, чем комаров в мокрое время. Огненными палками бить будут. Не останется на земле Катагирского рода.
Саранчо смотрел бешеным волком, злобно скрежетал зубами, на побагровевшем лице дрожали мускулы, руки еще крепче сжимали лук.
В чум просунулась голова старой Чагады:
- Лючи глазами шарят, народ наш ищут.
И Панака и Саранчо пожалели, что ночь прошла так быстро. "Зимой, подумал Панака, - ночи тянутся долго-долго: успеешь и выспаться и у очага насидеться".
Тимошка и Войлошников поднялись рано и быстро начали выполнять то, что задумали вечером. Весь товар они вынесли из чума и разложили на земле ровными рядами. Даже бисер Тимошка высыпал из мешочка в чашку и поставил на видное место. Сумы с мукой развязал, пряники и леденцы разложил мелкими кучками. Оставив товар, Тимошка вместе с хозяином скрылись в тайге.
Чалык первый заметил, что лючи ушли в тайгу, и сообщил об этом всем. Из чумов вышли люди и понять не могли, что случилось. Саранчо поглядел вокруг:
- Ушли в тайгу без походных сумок. Значит, придут скоро.
Возле товара образовался круг. Все с любопытством рассматривали диковинные предметы.
Панака сказал:
- Положим рядом половину нашей добычи и уйдем. Если лючи добычу возьмут, а товар останется - добрая мена. Согласны ли?
Все молчали - думали. Наконец согласились. Около товара выросла большая куча пушнины. Шкуры серебристых белок, черно-бурых лисиц, дорогих соболей, белых, как снег, песцов искрились и переливались.
Положив добычу, люди разошлись по чумам, с тревогой и нетерпением ждали прихода лючей.
Тимошка издалека заметил кучу пушнины.
- А, проняли мы тунгусишек! Проняли! - зашептал он.
Войлошников был доволен таким торгом.
- Увезем ли все? - усомнился он.
Но Тимошка деловито заметил:
- Повадки тунгусишек мне известны: тут половина добычи, а то и меньше. У них такой закон!
Купец от удивления заморгал часто-часто, но тут же сделался строгим, нахмурился:
- Да, столь добра отдавать за эту пушнину обидно, бесприбыльно... Ишь, нашли дурня!
- Все отдадут! - уверенно заявил Тимошка. - Я к ним с подходцем, они у меня отдадут.
Из чума выглянула чья-то голова. Тимошка с насмешкой крикнул:
- Эй ты, талалай-балалай, подь-ка сюда! - и поманил пальцем.
Голова мгновенно скрылась за покрышкой чума.
Из чума вышли Панака и Саранчо. Они несли по соболю. Подойдя к Тимошке, они низко поклонились и протянули дорогие подарки. Тимошка с превеликой важностью принял подарки и с большим трудом разъяснил им: приходите - менять будем. Панака и Саранчо поняли.
Тимошка размахивал руками, сердился:
- Мы весь товар клали, а вы - половину. Какая же это мена!
Панака в страхе подумал: "Лючи в наши сумки не смотрели, а все знают!"
У места торга вновь собралась толпа. Войлошников прикидывал: на двадцати оленях, пожалуй, не увезти столь добра. Зародилась тревога. Тимошка выбивался из сил; он держал в каждой руке по чайнику и назойливо совал их Панаке и Саранчо.
- Вот дурень! - прошипел Войлошников. - Видно, запамятовал - и наш дорожный чайник отдает гунгусишкам!.. Чай в дороге в твоей шапке варить будем, что ли? - шепнул он на ухо Тимошке.