Я прихватил домашнюю одежду и отправился переодеваться в гостиную. Когда принес обратно брюки с рубашкой, Ирка, вооружившись допотопной лупой, уже сидела с ногами на кровати. Теперь она была не принцессой, а сыщиком. Пластинка пела:
Я гениальный Сыщик,
Мне помощь не нужна,
Найду я даже прыщик
На теле у слона.
— Ир, — спросил я, — ты лупу где взяла?
Она махнула рукой.
— Отстань.
В который раз за этот день я пожал плечами и прикрыл дверь. Была ли у нас такая лупа, я не помнил. А даже если и не было. Что такого? Поиграет и вернет. Я ей сейчас отдал бы все что угодно.
— Ты только живи, сестренка.
Фраза эта прозвучала почти, как молитва. Да она и была молитвой, понятной в этом мире только мне.
Глава 7. Шторм
Мать стояла возле стола и слегка ошарашенно смотрела на мои покупки. Отец тихонько посмеивался, сидя на табурете. Я пристроился за стол, напротив него, старательно делая вид, что все идет по плану.
Творог, булки, семечки и карамель были восприняты стоически. С яйцами вышла заминка.
— А трех десятков не было? — поинтересовалась мать, перекладывая их из сетки в миску.
Я дожевал оладушек и заверил:
— Закончились, честное слово.
— И в магазине тоже? — Не поверила она.
Следующим оладушком я поспешил заткнуть рот и дальше уже мог только кивать, как заводной болванчик. По крайней мере, ближайшую пару минут. Кивать и надеяться, что ко мне перестанут приставать. Не сработало.
На стол выставили литровую банку.
— Усохла? — Последовал язвительный вопрос.
Отец поперхнулся и заржал.
— Разбилась. Так вышло, — пояснил я немного виновато, — на пустыре споткнулся неудачно.
Мать сразу встревожилась. Банки банками, а дети всегда важнее. Меня тут же засыпали вопросами:
— Упал? Разбился? Сильно? Где болит?
Подняли на ноги и принялись осматривать, как маленького. Я вяло отбивался:
— Ма, все нормально. Да не ушибся я. Удачно упал. Только банку разбил.
— Точно?
Мама все еще не верила. Мне ее беспокойство было приятно.
— Мам, честно. Совсем не ушибся. А банку надо вернуть. Мне ее в долг дали.
— Вернем. — Пообещал батя.
— Ладно. — Мама наконец сдалась. — Пейте чай, а вечером пойдем купаться.
Отец тут же приуныл. На вечер у него были другие планы. Но купаться мы все же пошли. Все. И Вику я в этот раз не видел.
***
Ирку погнали спать в одиннадцать. Она пыталась бурно возмущаться. Просила посидеть еще капельку. Ну хоть чуточку! Мать была неумолима. Отец в процесс укладывания обожаемой дочери предпочитал не вмешиваться.
К счастью, на меня диктат предков не распространялся. Меня спать не гнал никто. Ирку это бесило. Всегда. Этот вечер не стал исключением.
— Почему ему можно, а мне нет! — Канючила она.
— По кочану. — Отрезала мать. — Олег, забирай, что тебе надо и перебирайся на кухню.
— Щас, мам…
Я и сам не заметил, как быстро втянулся. Как легко восстановил прежние привычки. Это «Щас, мам» вырвалось из меня само по себе, на автопилоте. Словно и не было сорока лет, когда мне эту фразу говорить оказалось некому.
Я завел на пять тридцать будильник. Порылся в своей сумке, нашел фонарик-жучок и переложил в карман. Жечь среди ночи спички было не самой лучшей затеей. А оставаться темноте… Брррр… Не знаю, но эта мысль меня пугала. В памяти сразу возникало вчерашнее ощущение жуткого взгляда.
Мои манипуляции от материнского бдительного ока не укрылись.
— Зачем тебе фонарик? — удивилась она.
Я ответил, как можно небрежнее:
— Ну не включать же свет, когда спит Иринка. А в темноте ничего не видно.
Даже если ее и не убедил мой ответ, уточнять подробности она не стала. Я сцапал с подоконника книгу и по-быстрому слинял.
На кухне отец старательно лил в раковину воду. Вид у него был виноватый. Мне вдруг пришло в голову, что бегать вниз не хочется не только мне. И батя тоже прочухал альтернативный вариант решения проблемы. Увидев меня, он поспешно закрутил кран и ни с того, ни с сего принялся суетливо пояснять:
— Вот, руки решил помыть перед сном…
Я понимающе хмыкнул и окончательно уверился, что угадал. Отец это как-то сразу понял, смутился, приблизился к моему уху и прошептал: