Так она и вышла. С моим билетом в желудке, со своим в кармане. Чуть позже, когда Вика уже скрылась из вида, до меня дошло, что пятак у меня один, а билета ни одного. Всю оставшуюся дорогу я сидел тише мыши и думал, что делать? Но обошлось. Контролеры, если и водились на этом маршруте, то не в этот день.
***
Калачовка была самой натуральной дырой в два десятка домов. Но я ее заранее любил. Мне она дарила какую-никакую надежду.
Автобус остановился на асфальтированной площадке возле продмага. Внутри осталось всего трое пассажиров: я и две бабки. Одна из них та, что я собственноручно усаживал еще в порту. Похоже, опять придется носить сумки. И пусть, мне это было не в тягость.
Бабка тоже обрадовалась мне, как родному, и тут же принялась петь дифирамбы:
— Вот спасибо тебе, милый. Уж как у меня спина болит! — Она картинно схватилась за поясницу. — Не знаю, как бы я без тебя справилась? Слава Богу, что помог.
Последние ее слова показались мне манной небесной. А когда она размашисто перекрестилась, я уверовал, что бабку послало само провидение, и поспешил спросить:
— Вы далеко живете? Давайте, я вам помогу.
Бабуля уцепилась за мое предложение, как клещ цепляется за собаку, затараторила сразу:
— А и помоги, внучок, помоги. Здесь недалёко. Всего шесть дворов. Аккурат возле храма.
Она махнула рукой в нужном направлении. А я окончательно уверился в Божьем промысле. Там за домами виднелась синяя маковка церквушки. Помнится, где-то мне попадалось, что цвет куполам дается не просто так. Что-то он да означает. Для поддержания разговора я спросил:
— А почему купол не золотой?
Вопрос мой вызвал нешуточное оживление. Бабуля проследила, чтобы я взял ее поклажу в правую руку, поправила платочек, повисла на левой моей руке и, пытаясь приноровиться к моим шагам, начала ликбез:
— Все со смыслом, внучок, все благодаря Божьему повелению. Золотой купол — Слава Божественная, синий — небесная чистота Божьей матери нашей, заступницы…
Она говорила что-то еще, а я думал, как повернуть разговор, чтобы моя нечаянная спутница помогла мне раздобыть святой воды. И едва не пропустил, когда меня спросили:
— Внучок, а зовут-то тебя как?
— Олег.
— А меня можешь называть бабушка Дуся.
— Бабушка Дуся, — попросил я, — не могли бы вы мне помочь.
— Чем? — бабуля почти не удивилась.
Зато я замялся. Вроде бы и стесняться некого, старуха — человек верующий. Просьба моя должна прийтись ей по душе. Но было как-то неловко. Я, взрослый мужик, и вдруг занимаюсь такими глупостями.
— Так чем помочь-то, Олежек?
— Мне нужна святая вода.
Мое желание восприняли, как должное. И бабушка Евдокия, довольная вниманием подрастающего поколения, ответила:
— Отчего не помочь? Помогу. Вот только вещички в дом занесем.
Она отцепилась от меня, подошла к забору и скинула петлю, которой крепила калитку к толстому дрыну. Проворно распахнула передо мной дверку.
— Заходи, внучок, не стесняйся.
Я и не стал стесняться. Зашел внутрь.
Двор был совсем небольшой — аккуратный, ухоженный. Справа виднелся колодезный сруб с потемневшим воротом. Слева небольшой сарайчик. Из крыши торчала труба. Окна с зелеными ставенками. У крыльца цвели золотые шары. Мне здесь понравилось сразу.
Навстречу по ступеням спустился шикарный котище — черный с белой манишкой. Толстый. Залюбленный.
Баба Дуся, начисто забыв про больную поясницу, ринулась к нему, как молодая. Склонилась, принялась чесать за ушком, приговаривая:
— Соскучился, Васенька. Вот я тебя сейчас молочком угощу!
Васенька мурчал не хуже трактора и косил на меня хитрым зеленым глазом. Сразу стало понятно — хозяин в доме именно он. А бабка у него так, на подхвате.
— Ты сумки ставь на крыльцо, — скомандовала она не разгибаясь. — Щас, Васеньку накормлю и в церкву пойдем. У нас батюшка хороший, понимающий. Не бойся, не обидит.
Глава 9. Святая вода
Кот громко фыркнул и удалился в заросли золотого шара, сверкая на ходу белоснежными «носочками».
Бабка достала из-под крыльца блюдце с щербатым краем, поставила на ступеньку. Бодро прошкандыбала в сарай и вернулась оттуда с трехлитровой банкой молока. Ловко наполнила Васенькину посуду. Посмотрела, чутка долила, а банку протянула мне.
— Угощайся, свое молочко. Утренней дойки.
В животе у меня призывно заурчало. Но пить некипяченое молоко я не рискнул. В памяти накрепко засел печальный опыт прошлых лет. Когда полночи пришлось провести на толчке после кружки деревенского молока. А тут еще и туалет на улице. Пришлось извиниться:
— Не рискну. Я к такому не привычный.
Бабушка Дуся поняла и настаивать не стала. Молоко было возвращено на место.
Кот пристроился на ступеньке и величественно вкушал подношение.
— Можем идти, — сказала бабуля. И вдруг опомнилась. — Внучок, а воду-то ты во что наливать собрался?
Я аж расстроился. Действительно, во что? Надо было у дяди Толи брать термос. Только я, дурак, не подумал. Получается, зря ехал? Обидно стало, хоть плачь.
Баба Дуся все поняла без слов. Ушла куда-то во двор и вскоре вернулась с чистой литровой банкой.
— Вот, — сказала она, — сюда нальешь. Держи.
— Спасибо.
Не бабуля, а дар небес. Я был невероятно счастлив. Был готов носить ее на руках. Баба Дуся задумалась и вернула меня с небес на землю.
— Банку потом привезешь.