— Без десяти двенадцать.
Пляж остался почти пустой. Только три пятна одежды цветными кляксами на песке. Да одно загорающее тело. Я прикинул — отсюда до дома минут двадцать. У меня оставался почти час. Можно сплавать еще раз до буйков. Как раз успею. Не успел.
Как я ее проглядел? Как забыл, что она совсем рядом? Расслабился, как полный идиот. Решил, что вопрос закрыт. Для меня закрыт, но не для нее. Вика неслышно подкралась сзади, прильнула всем телом, обняла за талию, проскользнула руками под резинку трусов. Умело, по-хозяйски, ничуть не смущаясь.
От неожиданности я замер. Такого в прошлый раз точно не было. Такое я ожидал меньше всего. Что прикажете делать в этой ситуации? Кто знает, что задумала? Вдруг закричит? От этой дряни чего угодно можно ожидать. А ей всего шестнадцать лет. Доказывай потом, что не верблюд. Все это пронеслось в голове за секунду. Я даже не успел принять решение.
Тут Вика резко сдернула с меня плавки и закричала, подтверждая мои мысли:
— Дяденька! Дяденька!
Тело на берегу зашевелилось. Сейчас обернется, а я тут витриной наружу.
Я задергался, пытаясь вернуть трусы на место. Вика разжала руки, я кулем плюхнулся в воду, на пятой точке по песку отгреб от нее как можно дальше и судорожно принялся натягивать штаны. Никак не получалось. Мокрая ткань скрутилась жгутом и распутываться не хотела.
— Дяденька! — Лицо у Вики стало притворно встревоженным. — У вас спина обгорела!
***
Вика ждала меня на берегу. Одежду мою стряхнула прямо на песок. Мое полотенце перетащила к воде и уселась на него, вытянув вперед свои длинные красивые ноги. Свое полотенце накинула на плечи. На лице было написано: «Ну что? Что ты скажешь теперь, Олег?»
Вслух же прозвучало:
— Сэр Олег, ваш трон готов, прошу.
И она с усмешкой постучала ладонью возле себя.
Я молча подхватил свою одежду, кеды, мимоходом выдернул из-под жопы этой дряни полотенце, встряхнул его, избавляя от песка. Потом так же молча пошел по кромке воды в сторону тропы.
Ленивые волны добегали до моих ступней, касались их едва-едва и неспешно отползали назад, оставляя на песке лишь пену. Внутри меня все кипело, все клокотало от ярости. Хотелось вернуться и засветить кулаком по этому наглому самодовольному личику. Вот только не было у меня такой привычки — бить женщину, какой бы дрянью она не была. Не появилась за пятьдесят с хреном лет, не появится и сейчас.
— Олег!
Вика догнала меня почти сразу. Она недоумевала. Взаправду или притворно, я не знал. И знать не хотел.
— Олег! Ты куда? Я же пошутила!
Пошутила? Я с трудом погасил злость, обернулся и произнес, чеканя каждое слово:
— Если ты подойдешь ко мне еще хоть раз, я тоже пошучу. Тогда посмотрим, как ты будешь смеяться.
Было видно, что Вика не поверила. Ну и черт с ней. Главное, за мной она больше не пошла.
***
Дома работал телек. Я это услышал сразу от дверей. Там пели куплеты. Странное дело, в моей памяти они совершенно не сохранились. А зря.
Нет в столовой фруктов, нету антрекотов
Но зато в столовой три доски почёта.
Я почти беззвучно заржал. Ай да молодец этот неизвестный мне исполнитель. Не в бровь, а в глаз. Тут он дошел до припева, и я вспомнил эти куплеты.
Кому это надо — никому не надо,
кому это нужно — никому не нужно
Растворимый кофе привезли на базу
Привезли на базу — растворился сразу
Кому это надо — никому не надо,
кому это нужно — никому не нужно
Ресторан открыли — «Старт» названье дали
Рядом вытрезвитель — «Финишем» назвали
Я с удовольствием дослушал до конца. Помнится, в постсоветское время было модно жаловаться на зверства цензуры? Ну-ну, это же на экран как-то пропустили? Вон, поет себе человек, и никто его не трогает. А был еще фитиль…
— Олег! — позвала с кухни мать. — Ты где застрял? Иди обедать!
— Иду! — отозвался я, скинул кеды, быстро переоделся и отправился вкушать неземное блаженство, именуемое домашней лапшой.
Остаток дня выдался спокойным. Выходить из дома не хотелось. Сначала, пока родители с Иркой были на море, я валялся на кровати и читал книгу. Никакие призраки меня не беспокоили. Никто не лез с объятиями, не выпрыгивал из зазеркалья. От всего этого я обрел окончательную уверенность, что фантом божественной силой святой воды окончательно и бесповоротно заперт в зеркале.
Потом, когда семейство вернулось, перебрался в гостиную и вместе со всеми уселся смотреть «А ну-ка, девушки».
Сам не заметил, как зрелище меня затянуло. Вроде, ничего особенного, никаких тебе спецэффектов, а получалось интересно.
Отец хлопал себя по коленям и вопрошал:
— Вот скажите, как они это придумывают? Как? Каждый раз разное!
Девчонки на экране чистили картошку. На скорость, с завязанными глазами. Получалось не очень. Ирка покатывалась от смеха, даже мама улыбалась. А в моей душе просыпалась нереальная нежность ко всем к ним. И к родителям, и к сестренке, и даже к девушкам в телевизоре.
Засиделись мы допоздна, почти до полуночи. Оставаться одному на кухне не хотелось, и я пошел спать вместе с Иркой. Уснул в момент. Проснулся так же.
***
Словно меня что подтолкнуло. Словно кто-то зашептал на ухо: «Вставай, Олег, вставай! Беда!»
Я подскочил, еще не понимая, что произошло, но твердо зная — ничего хорошего. В комнате было темно. Солнце не выбралось из-за горизонта. Сквозь кроны деревьев пробивались жалкие крохи света от фонаря. Иркина кровать была пуста. Одеяло откинуто к стене, подушка валялась на полу. Дверь в коридор нараспашку.
Я, не глядя, пошарил по подоконнику — жучка не было. Не было! Но я точно знал, что положил его туда перед сном. Хрен с ним, с жучком. Без него обойдусь. Ирка где? Я рванул в коридор.