Дамочка оглядела страдальцев неприязненным взглядом, фыркнула и заняла место прямо возле крыльца, отгородившись коляской, как щитом.
Я никуда же не спешил. Отошел в сторону и остановился возле тумбы с афишей. Выбор был невелик. «Женщина, которая поет» — фильм, который никогда не любил, вряд ли понравится сейчас. И индийский «Конец ночи». По воспоминаниям нечто неимоверно кровавое и жестокое. Все не для меня. Кошмара мне хватает и здесь, наяву.
Я обошел тумбу. На афише был изображен румяный богатырь верхом на мотоцикле. По бокам от него стояли
две девушки в коротких цирковых платьях. Сверху было написано: «Впервые в городе! Гонки на мотоциклах в шаре!».
Сразу вспомнилось, в тот раз они тоже были здесь.
— Мальчик! — донеслось от магазина. — Мальчик!
Я обогнул тумбу и глянул на четвертую сторону. Пусто…
— Мальчик! — Меня дернули за рукав.
Я обернулся. Рядом стояла дамочка с коляской.
— Ну что же ты, — сказала она с укоризной, — я тебя зову-зову, а ты не отзываешься.
Я даже не успел спросить, что ей надо.
— Посмотри за Юрочкой, я быстро!
Она оставила коляску мне и бегом побежала к магазину.
Глава 16. Зеркало
Вернулась она действительно быстро. Я только и успел что довезти коляску до магазина и встать возле крыльца. В авоське у нее было два кирпичика хлеба и бутылка кефира. Сквозь сетку посверкивала знакомая зеленая крышечка.
Следом из дверей сельпо бочком-бочком выбралась страждущая троица, очень странно притихшая, обогнула молодую мамашу по дуге и поспешно скрылась в кустах за зданием. Это было похоже на бегство. Женщина проводила их неприязненным взглядом.
— Нужнее им… — пробурчала она себе под нос и добавила вслух: — Обнаглели совсем!
Стало ясно, что в магазине за место в очереди разгорелась война. Женщина засунула покупки в сетку под коляской и бросила напоследок:
— Спасибо, мальчик, ты меня очень выручил.
И уехала. Я усмехнулся и поднялся по ступенькам.
В магазине царило оживление. Две объемистые дамы сноровисто раскладывали продукты на прилавках. Помогал им плюгавенький мужичок в спецовке. В той части магазина мне ничего не было нужно, поэтому я сразу пошел на другую половину, где по-прежнему скучали валенки. Продавщица там тоже скучала, поэтому неожиданно обрадовалась мне и спросила:
— Что тебе?
Я выудил из кармана рубль, оставшуюся мелочь, высыпал на стекло витрины и сказал, не питая особой надежды:
— Фонарик. — А потом пояснил, непонятно зачем: — Я разбил сегодня один.
Она завздыхала, придвинула к себе деньги, пошевелила пальцем монетки — рубль семьдесят пять. Покачала головой. Я слегка напрягся — черт его знает, сколько должен стоить фонарик сейчас? В моей памяти таких воспоминаний не осталось. Вдруг не хватит?
Но нет, продавщица всего лишь спросила:
— Попадет?
Я на всякий случай кивнул. Она снова вздохнула, забрала рубль пятьдесят, пошла к кассе и положила на тарелочку. Остальное я сгреб в ладонь.
— Вот говорят же вам, не берите вещи без спроса. Мой тоже меня не слушается, — внезапно выдала она, — выпороть бы надо, да некому. Ладно, подожди.
Я остался ждать, а она скрылась в подсобке. Вернулась небыстро, в руке несла небольшую коробочку из темного картона. Положила ее возле кассы и произнесла с гордостью, словно сама только что создала сей дефицит:
— Китайский! — И тут же уточнила: — Пойдет?
Еще бы не пойдет! Когда-то такой фонарик был моей мечтой. Серебристый металлический корпус, удобная ручка, батарейки, кнопка для азбуки Морзе… Полный восторг! Как же я его тогда хотел. Жаль, что у нас он был жутким дефицитом. И купил я такой гораздо позже, сам.
От нахлынувших воспоминаний, от волнения у меня аж сел голос:
— Пойдет, — сказал я искренне, — спасибо.
Она заулыбалась:
— На здоровье, сынок, но вещи без спроса больше не бери.
Я кивнул и хотел уйти, но меня оставили:
— Погоди, возьми сдачу.
Женщина протянула десять копеек. Я снова стал богатым — тридцать пять копеек! По нынешним временам целое состояние для пацана. И я пошел на другую сторону с твердым намерением все это богатство истратить с максимальной пользой.
Мне повезло. Чуть в стороне, на столе продавщица нарезала кусками пластовый мармелад, привезенный в большом поддоне. Вторая рядом взвешивала и заворачивала получившиеся брусочки в пергамент. Я даже успел забыть, что такое когда-то было. А сейчас вдруг вспомнил. Вспомнил вкус этого чуда, вспомнил запах. Рот моментально наполнился слюной, а рука сама потянулась к карману с мелочью.
Открытым остался один вопрос — сколько стоит мармелад? Оказалось, пятьдесят копеек за полкило. Ценник уже лежал возле кассы. И я выдохнул с облегчением — мне светил вполне приличный кусочек.
Мелочь звякнула на тарелке, отвлекая продавщицу от нарезки. Я поймал ее взгляд и тут же попросил:
— Отрежьте мне триста пятьдесят.
— Здесь по полкило, — отрезала она, указывая на взвешенные кусочки — если надо, бери.
Я даже расстроился. Плохо быть ребенком. Плохо вечно от кого-то зависеть. Отвык я от этого.
— У меня больше нет денег.
Продавщица недовольно поджала губы, хотела что-то сказать, но ее остановила вторая:
— Петровна, пусть возьмет сколько надо. Что тебе жалко?
Первая поостыла, кивнула, взялась за нож. На глазок выкроила брусочек, положила его на пергамент на весы, добавила сверху тонюсенькую пластиночку, удовлетворенно кивнула, завернула и протянула мне бумажный кулек.