Сердце екнуло, сжалось. Я укрыл ее простыней, поцеловал в макушку.
— Какой дядя, родная?
— Страшный, — она всхлипнула, не открывая глаз, не просыпаясь толком. — Хозяин, который в зеркале жил. Злой.
В горле встал ком. Десяток ударов сердца пришлось потратить на то, чтобы голос звучал ровно. Чтобы просто суметь выговорить:
— Не было никакого дяди, Ириш, тебе все приснилось. Это сон.
Она поверила, снова завозилась, отодвинулась к стене, свернулась калачиком, уткнулась лбом в ковер. Я вздохнул с облегчением. Зря. Только закрыл глаза, стараясь отвлечься от боли в плече, как явственно расслышал ее шепот:
— Врешь ты все…
Вру. Что поделать? Я усмехнулся.
— Спи. Завтра поговорим.
Скоро дыхание ее выровнялось. Я еще долго лежал, пытаясь удобнее пристроить руку. Как уснул, не помню. Сон всегда приходит без спроса…
Эпилог
Организм орал: «Еще рано! Оставьте меня в покое!» Ужасно хотелось спать. Вместо этого меня настойчиво трясли. Женский голос повторял:
— Олег, вставай! Вставай, тебе говорят. Да сколько ж можно?
Я попытался отбрыкаться, впрочем, не слишком успешно. Тогда попросту перекатился на другой бок и буркнул.
— Ты кто? Отстань!
— Кто?
Голос возмутился так искренне, что стало ясно — для возмущения он имеет вполне законные основания.
— Я, между прочим, твоя жена! А ты кого ожидал здесь увидеть?
Жена? Я даже проснулся. Какая к чертям собачьим жена? Мне две недели как исполнилось шестнадцать!
От удивления я открыл глаза. Надо мной склонилось лицо Лельки. То ли сердитое, то ли встревоженное, так сразу и не разберешь.
— Леля? — не поверил я. — А ты что тут делаешь?
Она надула губы.
— Ковалев, я тебя не понимаю. Вроде не пил вчера? — В меня вперился подозрительный взгляд. — Или пил? А ну, дыхни!
От неожиданности я исполнил приказание. Дыхнул. Она принюхалась, задумалась. Пожала плечами. Изрекла:
— Перегаром, вроде, не пахнет.
Потом глянула на меня серьезно, укоризненно.
— Ты чего мне голову морочишь? Вставай! Ирина там тебя заждалась уже. Или хочешь, чтобы я ей позвонила и сказала, что ты не придешь?
— Лель, — сказал я примирительно, — не кипятись. Я просто еще не проснулся. Спросонья чего только не померещится?
— То-то же!
Она сразу растаяла. Наклонилась. Чмокнула меня в щеку.
— Вставай. Не хорошо заставлять людей ждать.
— Не хорошо, — согласился я.
Она ушла. Я проводил глазами ее фигурку, понимающе хмыкнул. В этой реальности Лелька слегка раздобрела. Оно и понятно, статус замужней дамы позволял расслабиться. По правде сказать, округлости ее ничуть не портили. Она была все так же хороша собой.
Я повернулся на спину, закинул руки за голову. Итак, что мы имеем? Ирка, судя по всему спасена. Отец жив и не держит на меня зла. Мать… Я потер пальцами кончик носа. С матерью все выяснится, и очень скоро. Это плюс. А что в минусе?
Я покосился на двери, на свою руку с обручальным кольцом. Покрутил тонкий ободок на пальце. Та-а-ак, со свободой можно смело проститься, как и с холостяцкой жизнью. Не слишком большая плата. В крайнем случае можно и развестись. Не в рабство же я себя продал? Это мелочь, сущая ерунда.
А вот второй минус был куда неприятнее. Я совершенно, просто абсолютно не знал, что же случилось здесь за последние сорок лет. Мда… И как теперь с этим быть? И вообще, интересно, который нынче год? Не у Лельки же спрашивать?
Ладно. Я уселся на кровати, нашел ногами тапки. С этим потом разберусь. Пошарил глазами по комнате, разыскивая мобильник. С первой попытки не нашел.
— Олег! — Лелька снова подала голос. — Ну тебе что, помочь? Сам подняться не можешь?
Вот язва! Какой была, такой осталась. Что тогда, что сейчас.
— Встаю! — Крикнул я.
И на этот раз действительно встал.
***
В ванной сразу бросился к зеркалу. Хотелось понять, каким я стал, сколько мне лет? Куда меня, черт возьми, на этот раз зашвырнуло?
Из зеркала смотрело мое лицо. То самое, о котором я за последнюю неделю успел слегка подзабыть. Лицо немолодого, но вполне импозантного дядьки. Не обрюзгшего, не заплывшего жиром. Лицо вполне себе приличного мужика. Отличие с привычным обликом было одно — этот Олег успел обзавестись аккуратной бородкой. В прошлой жизни меня такая блажь не посещала.
Зеркало было небольшим. Я отодвинулся на шаг, пытаясь рассмотреть себя хотя бы по пояс, и ахнул. На левом плече, как генеральский эполет растекся огромный, грубый, синевато-белый рубец.
— Черт подери! Как же это? — Слова вырвались у меня невольно. Я не успел их удержать.
Тронул рукой шрам, прошелся по нему пальцами. Наверное, возглас получился излишне громким, эмоциональным. В дверях появилась испуганная Лелька, мельком глянула на меня, возмутилась:
— Ковалев, это что, шутка такая?
Я на всякий случай покачал головой.