- Спишь?
- Нет
- Знаешь, я боюсь... говори, что хочешь, а я буду молиться.
- Молись!
- Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое, да приидет царствие твое...
Рыдания заглушают слова молодого пленника... Но вот снова слышится его прерывающийся голос:
- Да будет... воля... твоя!..
"Господи Иисусе! - стонет что-то в груди у Бартека. - Господи Иисусе!"
Нет, он не выдержит больше! Еще минута - и он крикнет: "Панич, да ведь я польский мужик!" А потом через окошко... в лес... Будь что будет!
Вдруг в сенях раздаются мерные шаги. Это патруль, с ним унтер-офицер. Сменяют караул.
На другой день Бартек с утра был пьян. На следующий день - тоже.
* * *
Потом были новые походы, стычки, передвижения... И мне приятно сообщить, что наш герой пришел в равновесие. После той ночи у него появилось только маленькое пристрастие к бутылке, в которой всегда можно найти вкус, а подчас и забвение. Впрочем, в сражениях он стал еще более свирепым. Победа шла по его следам.
VI
Снова прошло несколько месяцев. Была уже середина весны. В Гнетове вишни в садах стояли усыпанные белым цветом, а поля сплошь зазеленели молодыми всходами. Однажды Магда, сидя перед хатой, чистила к обеду мелкий поросший картофель, скорей пригодный для скотины, чем для людей. Но была весна, и нужда уже заглянула в Гнетово. Это было видно и по лицу Магды, почерневшему и полному заботы. Быть может, чтобы отогнать ее, баба, полузакрыв глаза, напевала тонким протяжным голосом:
Ой, мой Ясек на войне!
Ой, письмо он пишет мне.
Ой, и я пишу ему!
Ой, я женка ведь ему.
Воробьи на черешнях чирикали так, словно хотели ее заглушить, а она, не прерывая песни, задумчиво поглядывала то на собаку, спавшую на солнце, то на дорогу, пролегавшую мимо хаты, то на тропинку, бежавшую через огород и поле. Может, потому поглядывала Магда на тропинку, что вела она прямиком к станции, и так судил бог, что в этот день она поглядывала на нее не напрасно. Вдали показалась какая-то фигура; баба приложила руку козырьком ко лбу, но ничего не могла разглядеть: солнце слепило глаза. Проснулся Лыска, поднял голову и, отрывисто тявкнув, принялся нюхать, насторожив уши и к чему-то прислушиваясь. В то же время до Магды донеслись неясные слова песни. Лыска вдруг сорвался и во весь дух помчался к приближавшемуся человеку. Магда слегка побледнела.
- Бартек или не Бартек?
И она вскочила так порывисто, что лукошко с картофелем полетело на землю; теперь уж не было никакого сомнения, - Лыска прыгал на грудь Бартеку. Баба бросилась вперед и от радости закричала что есть мочи:
- Бартек! Бартек!
- Магда! Это я! - ревел Бартек в кулак, как в трубу, и прибавлял шагу.
Он открыл ворота, задел за засов, чуть не свалился, покачнулся и упал прямо в объятия жены.
Баба затараторила:
- А я-то думала, уж не вернешься... Думала: убили его! Ну-ка, покажись! Дай насмотреться! Похудел-то как! Господи Иисусе! Ах ты бедняга!.. Милый ты мой!.. Воротился, воротился!
Она на минуту отрывала руки от его шеи и смотрела на него, потом снова обнимала.
- Воротился! Слава богу! Милый ты мой Бартек!.. Ну, что? Пойдем в хату... Франек в школе! Немец тут все допекает ребят. Мальчишка здоров. Только лупоглазый, как ты. Ох, давно бы тебе вернуться! Одной-то мне как управиться? Беда, прямо беда!.. Хата разваливается. В амбаре крыша течет. Ну, что? Ох, Бартек, Бартек! И как это я тебя еще вижу в живых! Сколько тут хлопот у меня было с сеном! Чемерницкие помогали! Да что толку! Ну как, ты-то здоров? Ох, и рада же я тебе! Как рада! Бог тебя уберег. Пойдем в хату. Господи ты боже! То ли это Бартек, то ли не Бартек! А это что у тебя? Господи!
Только теперь Магда заметила длинный шрам, тянувшийся через все лицо Бартека - от левого виска до подбородка.
- А ничего... Кирасир один меня смазал, ну да и я его... В больнице лежал.
- Господи Иисусе!
- Пустяки.
- И отощал же ты, как скелет.
- Ruhig*, - отвечал Бартек.
______________
* Здесь: вот еще (нем.).
Он был действительно худ, черен, оборван. Настоящий победитель! К тому же он еле держался на ногах.
- Да ты что? пьян?
- Ну вот... слаб еще.
Он был слаб, это верно! Но и пьян, так как при его истощении ему хватило бы и одной рюмки водки, а он выпил на станции целых четыре. Но зато дух и вид у него были как у настоящего победителя. Такого вида у него прежде никогда не бывало!
- Ruhig! - повторял он. - Мы кончили Krieg!* Теперь я пан, понятно? А это видишь? - тут он показал на свои кресты и медали. - Поняла, каков я? А? Links, rechts! Heu! Stroch!** Сено! Солома! Солома! Сено! Halt!***
______________
* Войну (нем.).
** Левой, правой! Сено! Солома! (нем.).
*** Стой! (нем.).
Последнее "halt" он крикнул так пронзительно, что баба отскочила на несколько шагов.
- Ты что, ошалел?
- Как поживаешь, Магда? Когда тебе говорят: как поживаешь, то значит, как поживаешь?.. А по-французски знаешь, дура?.. Мусью, мусью! Кто мусью? Я - мусью: Поняла?