— Не знала, что мне достался такой романтичный парень, — тихо посмеивалась Груня, всматриваясь озорным взглядом в безмятежное лицо Барина.
Молодые люди лежали на небольшой плетеной кушетке, укутанные пледами, словно в кокон. Сама кушетка была расположена в крытой кирпичной беседке, одну стену которой украшали резные решетки, и сквозь низ открывался безумно красивый вид на ночной город. Кирпичная конструкция с плетеными решетками и невысокими ступеньками по периметру была сооружена на холме, и сидя внутри можно было любоваться огнями города и безоблачным ночным небом вдали. Действительно красиво. Но Грунька не нашла в себе силы даже на пару фотографий. Ее новенькая камера так и осталась лежать в рюкзаке в машине, припаркованной в десяти метрах от самой беседки.
— Да нет, романтик из меня, как из дерьма пуля, — хмыкнул Васька, — Просто вспомнил про это место. В детстве часто тут играли с Герычем. Вид красивый. Горд как на ладони. А ночью звезды видно.
— Врешь ты все, — уличила Груня Барина и вновь устроила голову парню на грудь, потерлась щекой о ткань рубашки.
Свитер Василий натянул на Груню перед тем, как они легли на кушетку и завернулись в пледы. Девчонка попыталась возразить, что и в своей мастерке ей не холодно, да и курточка была на ней. Но Барин не слушал, стянул с себя вязаный свитер и надел на пигалицу. А поверх и куртку. Налезла с трудом, зато Грунька не замерзнет. К тому же, погода была безветренной и, несмотря на позднюю осень и пролетающие снежинки, в беседке было достаточно тепло. Да и схитрил Барин. Припер из багажника своего Мерса приготовленный специально для этого места тепловентилятор и подключил его, установив у противоположной стены. Так что в кирпичной беседке было тепло и уютно. К тому же, девчонка под боком грела похлеще любого радиатора, пьянила круче высокоградусного алкоголя. А если учесть, что ревность все еще бурлила в крови, то Барину о холоде думалось в последнюю очередь.
— Значит, Анна Михайловна — твоя тетя, — задумчиво проговорил Васька, стараясь отвлечься от мыслей о податливом девичьем теле в руках и переключить их на недавние события.
— Знаешь, я в глубоком шоке, — призналась Груня, — Оказывается, они были знакомы. Поверить не могу!
— Я тебе скажу больше, — хмыкнул Васька, о прошлом отца он был куда осведомленнее, чем пигалица, — Они жили вместе. А потом Анютка исчезла в неизвестном направлении. Батя, помню, слетел с катушек. Искал везде. По ментам носился. Связи поднимал. Но не нашел. Мне было десять лет тогда, но я четко помню, как он бухал на кухне ночами, зажав фотку в руке.
— А почему исчезла? — тихо спросила Груня.
— Не знаю, — ответил Вася, — Батя не говорил. Помню только, что с матерью он тогда сильно поскандалил. Я думал, он ее грохнет. Они как раз разводились, а она все с бумагами мудрила.
— Я думала, твоя мама умерла, — честно призналась Груня, поглаживая Ваську по груди ладошкой.
— Для меня да, умерла, давно, — невесело усмехнулся Василий, — Не хочу о ней сейчас говорить. Единственное, что она умудрилась сделать хорошего — это родила мне сестру.
— У Пал Палыча есть дочка? — Груня едва не подпрыгнула на месте от удивления, но Васька заставил ее вернуться обратно в его объятия.
— Не-а, отцы у нас разные, — пояснил Вася, улыбаясь и вспоминая ураганчик, коим была его младшая сводная сестра, — Ивка тебе понравится. Уверен, вы найдете общий язык и будете дружить против меня.
— Дурачок, — ласково пожурила Груня парня, — Против тебя не будем.
— Знаю я вашу женскую солидарность, — хмыкнул Барин, — Дашь слабину и на голову сядете всем семейством.
— Больно нужно, — проворчала Груня.
Молодые люди замолчали, глядя в звездное небо. Шевелиться не хотелось, как и вставать и уходить из беседки, несмотря на поздний час.
— Я теперь понимаю, почему тетушка часто плакала ночами, — проговорила Груня, — И почему не любила город. Она не рассказывала про Пал Палыча. Говорила только, что когда-то давно любила достойного мужчину, но не могла быть с ним. Вот и решила жить в деревне. И меня там воспитала, когда погибли родители. Я ее очень люблю и хочу, чтобы она тоже была счастлива.
— Это понятно, — вздохнул Василий, а потом, помолчав, добавил, — Я даже точно знаю, кто теперь будет основательно работать над ее счастьем.
— Твой отец? — поняла Груня.
— А то! — хмыкнул Васька, — Я его знаю. Теперь, когда нашел, не отпустит. Он мне как-то говорил, что Анюта — его единственная настоящая любовь.
— Романтик он, — улыбнулась Груня, — Ты весь в него.
— Зайчонок, — вздохнул Васька, — Не нужно видеть меня лучше, чем я есть. Правда, не стоит. Ты же видишь, какой я.
— Вижу, — украдкой улыбнулась Груня, но предпочла не переубеждать его. Он, кажется, и сам о себе всего не знает, какой он добрый, чуткий, отзывчивый и романтичный. Да, пусть он собственник, грубиян и хам порядочный. Но он настолько глубоко и тонко чувствовал своего отца, ее саму, так тепло говорил о сестре, что Груня понимала, не может этот человек быть плохим. Никак не может. Что бы ни говорил Тарас Вольных.
Груня замолчала, лежа и греясь в надежных руках Барина. А Васька и сам, успокоенный ровным дыханием и мягким поглаживанием теплых ладошек, понял, что вот-вот уснет.
— Зайчонок, — вздохнул Василий, — Здесь, конечно, круто вот так лежать, но не сезон. Давай-ка двигать в сторону дома.
— Не хочу никуда ехать, — честно призналась Груня, глубже пряча нос в район шеи Барина, и чувствуя, что начинает краснеть от вырвавшегося признания.
— Так я и не отпущу тебя, — нахально заявил Барычинский, — Здесь до нашего с батей дома рукой подать. У меня останешься.
— Вааась… — начала Груня, но Барина прервал девчонку.
— Не хочу тебя отпускать, и потом, уже почти утро, лучше поспим лишний часок, чем потащимся в город, — резонно говорил Василий, — А я, так и быть, честно не стану тебя домогаться.
Грунька насилу смолчала. Вздохнула. Эх, знал бы кто, как сильно ей хочется, чтобы этот сильный и соблазнительно-сексуальный мужчина ее домогался. Но невинными неопытным девушкам не пристало намекать на интим и безобразия, вот и пришлось Груне смолчать, тихо помочь сложить пледы, сесть в машину и пристегнуться. А спустя пятнадцать минут черный Мерседес Барина уже парковался около двухэтажного особняка. Васька выудил из машины немного смущенную Груню, тихо уверил, что в доме нет никого, разве что бати, и потащил в дом.
Когда молодые люди вошли в просторный холл, то их внимание привлек свет, льющийся в коридор из кабинета отца через приоткрытую дверь. Приложив палец к губам, Васька взглянул на Груню. Та все поняла и на цыпочках прокралась вслед за бесшумно передвигающимся Василием. Молодые люди подошли к приоткрытой двери. Картинка, свидетелями которой они стали, заставила их тихо улыбнуться.
Пал Палыч сидел на удобном диване, а в его руках устроилась Анна Михайловна. Они о чем-то тихо шептались, то улыбаясь, то прерываясь на неспешные поцелуи, словно им было лет по шестнадцать, то обнимая друг друга. Они все говорили и говорили, не обращая внимания на окружающий мир, стремясь быть ближе друг к другу и рассказать, как провели почти двадцать лет друг без друга.
Груня, смахнув украдкой набежавшую слезинку радости, вздохнула. Но тут же попала в крепкие объятия Барычинского. Прижав к себе девчонку, Васька понес ее в свою комнату. И оказавшись на втором этаже, выпустил пигалицу из рук.
— Вот, держи, футболка, — протянул Васька Груне сложенный предмет гардероба, который он извлек из шкафа у стены, — Там ванная. Я перекурю на балконе, а то уши пухнут. И вернусь.
Груня послушно кивнула. Скрылась в ванной и принялась за вечерние процедуры. Чтобы принять душ, умыться и почистить зубы новой щеткой, которую она отыскала в тумбочке, Груне хватила пятнадцати минут. Надев футболку, девчонка взглянула на свое отражение.
— Даа, — вздохнула Груня, — И как этим парня-то соблазнять?
Решив, что соблазнение нужно отложить на завтра, Груня вышла из ванной. Волосы влажные после душа были завернуты в полотенце. Босые ноги мягко утопали в высоком ворсе ковра.
— Зайчонок, а тебе завтра куда-нибудь… — начал Барин, стоя к ней спиной и оборачиваясь. В руках он держал телефон, очевидно, собираясь выставить будильник. Да так и не смог закончить фразу.
— Нет, завтра у меня выходной, — несмело улыбнулась Груня.
— Отлично, — Васька как-то шумно сглотнул, выдохнул, и криво улыбнулся, — Выспимся. Я в душ. А ты ложись.
Постель уже была разобрана, и Груня послушно скользнула под одеяло. Васька торопливо исчез в ванной, а спустя секунду до слуха Груни донесся шум льющейся воды.
Лежа в полумраке комнаты, Груня поняла, что вот-вот провалится в сон. Подушка приятно пахла хозяином комнаты, одеяло согревало, как и вся комната. Уже засыпая, Груня услышала, как из ванной вышел Барин. Выключив ночник, сел на постель, отчего матрас прогнулся. А потом Васька тихонько забрался под одеяло, безошибочно отыскивая хрупкое тело пигалицы и прижимая к себе.
— Господи, Васенька, ты весь ледяной! — тихо воскликнула Груня и принялась растирать ладошками руки и спину Барычинского.
— Грунь, лежи, пожалуйста, смирно, — хрипло прошептал Василий, прижимая руки девчонки к бокам, — Давай спать.
— Спокойной ночи, — шепнула Груня в ответ, послушно закрывая глаза.
— Приятных снов, — шепнул в ответ Бася.
Просыпаться не хотелось. Теплая живая и мирно сопящая батарея согревала и, спеленав по рукам и ногам, не позволяла шевелиться. Да Груня и не собиралась куда-то бежать, прятаться и скрываться. Но открыв глаза, девчонка сонно осмотрелась по сторонам.
Внимание зацепилось за ближайшую стену, на которой висел огромный, точно такого же размера, как и фото Барина в ее комнате, плакат. Ночью, оказавшись в комнате Василия, Груне было не до любования стенами. А теперь вот, рассмотрела. В первое мгновение Груня не поняла, что изображено на плакате. А когда догадалась — широко заулыбалась.
На стене висело фото девушки, черно-белое, с разметавшимися по плечам волосами. Стройная фигурка затянута в короткое черное платье. Голова девушки чуть склонена вбок. А сам вид открывался на хрупкие плечи и спину. Лица видно не было, но Груня себя узнала.
— Вот так и просыпаюсь, гляжу на стену, — услышала Груня хриплый голос Барина на ухо, — С дурацкой улыбкой и стояком. Каждое утро. Задолбался, если честно.
Груня заливисто рассмеялась, пряча лицо на обнаженной груди ворчащего парня. Но долго радоваться не вышло. Их уединение было нарушено открывающейся дверью.
— Васька, спишь? — спросил Пал Палыч, после того, как вошел в спальню к сыну.
С тихим «Ой!» Груня спряталась под одеяло, а Василий хмуро уставился на улыбающегося отца.
— Стучать нужно, — проворчал Барычинский — младший.
— Закрываться нужно, — парировал поучительным голосом отец семейства, — Раз уж вы оба здесь, то у нас с Анютой к вам приятные новости. Так что, спускайтесь к завтраку. И, Вась, без этих твоих…
Пал Палыч махнул в воздухе рукой, словно поясняя сыну, о чем конкретно он просил отпрыска.
— Я ж не дебил, — проворчал Васька, — Постараюсь фильтровать базар.
Пал Палыч удовлетворенно кивнул и, уже выходя из комнаты, весело добавил:
— Грунечка, доброе утро!
— Доброе, Пал Палыч, — донеслось из-под одеяла.
Барычинский — старший вышел, закрыв за собой дверь. А Васька, посмеиваясь, принялся стягивать одеяло со смущенной девчонки.
— Зайчонок, выползай, — позвал Василий.
— Не хочу, — ответила Груня, — Мне стыдно.
— Да брось, — фыркнул Васька.
Груня, веселя Барина пунцово-красными щеками и виноватым взглядом, показалась из-под одеяла, и вмиг была прижата к матрасу Васькой, со сверкающим хищным блеском глаз. Парень уже успел опереться руками в постель по обе стороны от лица девчонки и отвел рассыпавшиеся рыжие волосы в сторону.
— Чего смущаешься? — улыбался Васька, — Испугалась?
— Нет, просто я никогда… ну, не ночевала с парнями…, - сбивчиво пробормотала Груня, старательно отводя взгляд, — А теперь вот, уже которую ночь дома не ночую.
Васька заулыбался еще шире. Словами не передать, как ему понравилась фраза «не ночевала с парнями». Но поскольку Барин твердо решил, что девчонка должна привыкнуть к нему прежде, чем все у них закрутится основательно и окончательно, то заставил себя встать с кровати. Правда, не удержался и, втянув носом воздух, прошелся губами по щеке, виску девчонки, и задержался около ушка:
— Привыкай, — тихо выдохнул.
А когда встал, не оглядываясь, потопал в ванную. Вернувшись, уже одетый в футболку и легкие домашние брюки, застал Груню, заправляющую постель. Да так и замер на месте, подперев плечом дверь в ванную.
Девчонка ловкими движениями разглаживала одеяло, взбивала подушки, вертелась вокруг кровати уже в джинсах и в простой рубашке в крупную клетку. Вертелась, пританцовывала, что-то напевая тихое и неразборчивое. И Васька понял, что если через секунду они не спустятся к завтраку, то хрен они выйдут из спальни не то, что к обеду, к ужину не управятся.
Тем временем Груня закончила заправлять постель и выпрямилась. Под пристальным взглядом Василия капельку засмущалась. Спрятав руки за спину, несмело улыбнулась.
— Мне тоже… ну… — Грунька совсем стушевалась, а Васька отлепился от двери и пропустил девчонку.
Дверь тихо защелкнулась за Груней, а сама девчонка замерла перед зеркалом. Волосы торчком, лицо заспанное, на щеке след от подушки. Дааа, секси-штучка, ничего не скажешь.
Вздохнув, Грунька умылась, причесала волосы пальцами, не найдя расчески в шкафчике, собрала хвост на затылке, и решила, что тянуть — смысла нет. И вышла.
Василий Павлович вел себя странно. Наверное. А, хотя, кто знает? Может быть, жим лежа перед открытой балконной дверью — норма для мужчин?
Грунька смотрела, как перекатываются мышцы на спине и плечах от каждого движения Барина. Смотрела и боялась, что вот сейчас он поднимет голову и по ее взгляду все поймет. Но ведь стыдно, вот так сильно хотеть мужчину. Или нет?
Стараясь не выдать себя, Груня зацепилась за первый попавшийся повод.
— Вася, ну не на сквозняке же! — строго проговорила Груня и торопливо прикрыла балконную дверь.
— Да ты, оказывается, ворчунья, — рассмеялся Васька, легко поднимаясь с пола. Подлетев к девчонке, подхватил ее, приподнимая над полом, да так и понес из комнаты в коридор. А уже там поставил на ноги.
— Не правда, — улыбнулась Груня, — Ворчать я не умею.
— Умеешь, — по-мальчишески улыбался Васька, — Вон как ворчишь.
— А вот и нет, — фыркнула Грунька.
— А вот и да, — парировал Василий, утягивая свою девчонку по лестнице, а потом и в сторону кухни.
Оказавшись в дверях комнаты, Васька заулыбался еще шире.
— Анна Михайловна! Как я рад вас видеть! — воскликнул парень.
— А ты все такой же, — улыбнулась тетушка Нюра счастливой улыбкой, — Сама непосредственность.
— А еще он редкий хам и упрямец, — заметил Пал Палыч, — Грунечка, садись за стол. Чего застеснялась? Все свои.
— Па, а, па? — глядя с улыбкой на Анну Михайловну, поинтересовался Барин, — А можно Анну Михайловну я буду мамой Нюрой называть?
— Паяц, — вздохнул мужчина, а когда Груня, коротко поцеловав тетушку в щеку, уселась на указанное Пал Палычем место, — Кстати, вот именно поэтому мы и захотели вас собрать.
— Ясень перец, — хмыкнул Васька, — Мам Нюр, а можно я вас обниму?
— Иди сюда, охламон, — рассмеялась женщина, протягивая руки к парню, — Как же я скучала по тебе, ребенок!
Васька обнял хрупкую женщину и подмигнул Груне, наблюдающей за разворачивающимися событиями с улыбкой. От ласковых, по-матерински добрых и нежных рук женщины внутри Барычинского появилось давно забытое чувство. Вдруг вспомнилось, как будучи мелким пацаном, Вася любил вот так прижиматься к подруге отца. Она всегда находила для него свободную минутку, чтобы выслушать, расспросить как дела в школе или во дворе с друзьями. Те полгода, что Анюта жила с Барычинскими приятными моментами отложились в памяти юного Василия Павловича. Васька четко помнил, как однажды перед сном пожелал, чтобы именно Анюта была его мамой, а не та почти чужая женщина, которой и дела не было дородного сына, которую он видел раз в год на день рождения, а потом она и вовсе позабыла эту дату.
— Василёчек-Василёк, — ласково погладила Анна Михайловна парня по макушке, правда, с трудом смогла дотянуться, — Я бы и не узнала тебя. Вон, в какого парня вымахал.
— Ну, вымахал, — вмешался Пал Палыч в общение родни, — Только мозга так и не прибавилось.
— Бать, ну чего ты шарманку завел? — в шутку обиделся Барин, — Да если бы не я, так и чах бы по своей Анютке.
— Спешу напомнить, — заметил Пал Палыч, ставя перед Груней чашку ароматного чая, — Что Грунечку на работу взял я. А кое-кто сильно буйный хотел ее уволить в первый же день.
— Василий Павлович?! — недовольно произнесла Груня, — Значит, уволить хотел?
— Зайчонок, да прости дурака, — притворно раскаялся Бася, — Глупый был.
— А сейчас, значит, поумнел? — хмыкнула Груня.
— Давно, — Васька уже выпустил из рук Анну Михайловну и принялся моститься около Груни, но девчонка намеренно заняла весь диванчик и не собиралась пододвигаться и уступать Барину место, — Как глаза раскрыл пошире, так и поумнел.
— Грунь, ты присмотрись, — хмыкнул Пал Палыч, — Это же сплошной комок поганого характера и буйного нрава, а не человек. Слово «адекватность» ему не знакомо.
— Бать, вот не лезь, а! — уже начинал злиться Барычинский-младший, места ему радом с пигалицей так и не дали, сесть заставили через весь стол, напротив, еще и глаза Груне вздумали раскрыть на его поганый характер.
— Да я уже привыкла, Пал Палыч, — ласково улыбнулась Груня отцу, — И потом, уволить меня можете только вы.
Васька перестал хмуриться и даже криво усмехнулся. А потом, поймав взгляд Груни, брошенный украдкой на него, и вовсе развалился на стуле, как большой и довольный жизнью кот. Потому, как в ее взгляде прочел гораздо больше, чем она хотела сказать словами.
— Так чего вам не спится в такую рань? — перевел Васька разговор, приступая к аппетитному омлету и к пирогам от Михалыча, которыми всегда был забит холодильник в загородном доме мужчин.
— Анюта согласилась стать моей женой, и мы распишемся сегодня, — выдал Барычинский-старший.
— Ух, ты! — пробасил Васька, — Поздравляю!
— А не рано? — тихо спросила Груня, — Вы ведь только вчера встретились.
Васька перестал жевать, серьезно посмотрел на пигалицу. Та хмурилась и глядела на Анну Михайловну. Пал Палыч замер и тоже неотрывно следил взглядом за женщиной. А Анна Михайловна вперила взгляд в чашку чая, стоящую на столе.
— Такс, — встал Васька на ноги, строго проговорил, — Никуда не уходите, мы мигом.
Дальше Василий стремительно подошел к пигалице, быстренько выудил ее из-за стола и потащил из кухни, пока она не начала разглагольствовать на тему стремительного развития отношений предков.
— Вась, ну, все, отпусти меня, — Груня болталась на плече Барина, свесив руки упираясь лицом в его спину, — Я все поняла. Глупость сказала. Пойду, извинюсь.
— Зайчонок, — вздохнул Васька, ставя девчонку на пол, — Он ее искал почти двадцать лет. Она, думаю, тоже там без него страдала и любила всю жизнь. Такие отношения не забываются, а с годами только крепче.
— Ясно, — вздыхала Груня.
— Я вообще не удивлюсь, если Анюта сидела все это время без мужика, — продолжал Василий, — У нее на лице все написано.
— Ясно, — повторила Груня.
— Чего тебе ясно? — усмехнулся Барин, а потом, прежде, чем успел подумать, ляпнул, — А ты бы ждала меня двадцать лет?
— А ты меня ждал бы? — Грунька подняла на парня широко распахнутые зеленые глаза, в которых плескался ураган чувств и эмоций.
— Понимаешь, Грунь, физиология — штука такая непонятная, что… — пробормотал Васька.
— То есть, нет? — прищурилась Груня, — То есть, мне, как женщине ждать полагается, а тебе — как представителю сильного и несгибаемого пола, можно загулять?
— Грунь, ты вот сейчас вообще не о том, — принялся оправдываться Василий, нутром чуя, что как-то он начинает влипать, и скандал уже маячит на горизонте.
— Слушай внимательно, Василий Павлович! — принялась отчитывать Груня парня, ткнув указательным пальцем в его грудную клетку, — Я не потреплю загулов налево, направо и в прочие стороны!
— Грунь, да я не уверен, что… — начал Васька, но вновь был прерван гневным взглядом разъяренной рыжеволосой фурии.
— Не уверен — не обгоняй! — рявкнула Груня, — Бабник!
И не слушая возражений Василия, Груня развернулась и стремительно пошла в сторону кухни. Васька почесал затылок, думая, как умудрился вот так налажать. А Груня тем временем уже оказалась около тетушки и принялась ее обнимать. Далее девчонки всплакнули от радости и до хмурого Баси им не оказалось никакого дела.
— Зайчонок, а давай… — начал было говорить Васька, но, наткнувшись на прищур зеленых глаз, умолк.
— Не давай, — прошипела Груня.
А после завтрака девочки отправились за платьями. Василий, пиная попавшиеся под раздачу шмотки в комнате, собрался и уехал на стройку. Пал Палыч, посмеиваясь над сыном-охламоном, вызвался быть личным водителем своих нежно любимых и обожаемых дам. И уже в машине, следя за дорогой и бросая изучающие взгляды на притихшую на заднем сиденье девчонку, улыбнулся.
— Так его, Грунечка, — подбодрил Пал Палыч, — Мурыж. Пусть побегает. Глядишь, поумнеет.
— Не перегнула? — с надеждой спросила Груня.
— Какой там! — махнул рукой мужчина, — Я бы сказал, не догнула.
— Хорошо, — заметно успокоилась девчонка.
Вздохнув, Груня принялась смотреть в окошко, наблюдая за меняющимся пейзажем. Вопрос Васи все еще крутился в голове. Ждала бы она его двадцать лет? Ответ был очевиден. Конечно, ждала бы.
Пал Палыч тихонько переговаривался с тетушкой Нюрой о чем-то своем. Она ласково поглаживала его руку, лежащую на ее коленях. И в машине витало стойкое ощущение романтики, счастья и любви настолько осязаемой, что, казалось бы, к ней можно прикоснуться. Никогда раньше глаза тетушки не сияли таким ярким внутренним светом, как сейчас. Да и ее жених выглядел бодрым и невероятно счастливым.
Груня украдкой смахнула набежавшую слезинку. Вдруг захотелось позвонить Ваське, услышать его голос, но только слова Пал Палыча о том, что она «не догнула» заставили ее спрятать телефон обратно в рюкзак. Что ж, чуть позже, когда вновь увидятся, они непременно помирятся.
Спустя несколько часов Анне Михайловне было приобретено красивое и элегантное вечернее платье нежно-кремового цвета, а Груня остановила выбор на коротеньком темно-зеленом, не менее элегантном, но более открытом, наряде. Расплатился за покупки Барычинский, тихо посмеиваясь в ответ на все попытки Анны оплатить самостоятельно.
Далее вся компания отправилась к Надежде Вадимовне. Познакомившись с милой старушкой и полакомившись пирогами, пока Груня бегала по дому и собирала пар-тройку необходимых ей вещей, забрасывая их в рюкзак, Барычинский — старший галантно пригласил пожилую даму на бракосочетание и уволок своих дам домой.
И уже там, в загородном доме, отправил девчонок наверх готовиться к мероприятию, а сам спустился в кабинет. Созвонился с Михайлычем, велел собрать ужин на их небольшую, но дружную семью, и явиться к вечеру. Все документы по оформлению брака уже были подготовлены и ждали своего часа. Так же к оговоренному времени должен был подъехать чиновник с документами, который и зарегистрирует брак.
Пал Палыч покачивался в своем кресле, задумчиво глядя в окно на сад, который он разбил много лет назад. Сейчас он понимал: он подсознательно надеялся на то, что рано или поздно Анюта вернется в его жизнь. Именно поэтому все в этом доме было построено под нее, даже цветы он высадил именно те, которые нравились его Анютке.
Ночью, прежде, чем уснуть, Барычинскому удалось выведать у любимой причину, по которой она исчезла чуть меньше двадцати лет назад. Причина оказалась до банального простой, но вызвавшей в душе Пал Палыча гнев и ярость.
Они познакомились в ветеринарной клинике. Сын хотел собаку и припер домой дворнягу. Пал Палыч решил, что милого пса можно и оставить, но перед этим отвезти к специалисту и сделать необходимые прививки. Так и поступили. Помощником врача была хрупкая девушка с милым именем Анюта. Отношения завязались быстро, и Пал Палыч не успел оглянуться, как уже собирал собственноручно вещи любимой в общежитии под ее недовольным взглядом. Первое время все было замечательно. Но одна тайна не давала Барычинскому жить спокойно. Он все еще был женат, пусть адвокаты и разводили их уже достаточно длительный период. Да и не претендовала бывшая жена на Пал Палыча, как и на сына. Только на недвижимость, которой бывшие супруги владели совместно. Но, тем не менее, фактически Барычинский был женат и глупо боялся признаться об этом Анюте. А должен был бы. И за все эти годы он это отчетливо понимал. Да только в то время надеялся, что пронесет. Он получит развод и сразу же женится на любимой женщине. Но вдруг появилась та, нелюбимая, но завистливая. Появилась на пороге квартиры, совершенно случайно, когда Барычинского не было рядом. Увидела Анютку, вмешалась и все разрушила. Возможно, Аня не восприняла бы слова Элеоноры так остро, не собрала бы вещи и не исчезла в неизвестном направлении, изменив фамилию и место проживания с города на глухую деревню. Просто бывшая супруга была в положении. И нагло соврала об истинном отце ребенка. И им точно не был Пал Палыч, который с Элеонорой общался уже пару лет только через адвоката. А милая, добрая и мягкая сердцем Анютка просто не могла лишить семью мужчины, а детей отца.
Пал Палыч с хрустом сжал кулаки. Господи, как бы ему сейчас хотелось вытрясти весь яд из бывшей и вернуть двадцать лет, украденных у него и Анютки. Но ничего не воротишь. Время улетело, и нет его. Остается только надеяться, что судьба не подбросит подобных сюрпризов больше. А еще, надеяться на то, что дети не повторят ошибок родителей.
Чтобы не думать о прошлом, Пал Палыч решил отвлечься и отправился с инспекцией в подвал, где хранились бутылки с вином и прочими прелестями. Сегодня он собирался основательно распотрошить свою коллекцию элитного алкоголя.
Затарив бар в гостиной под завязку, Барычинский бросил взгляд на часы. Он все же решил позвонить буйному отпрыску и мягко намекнуть, что пора бы двигать в сторону любимой девушки с глубочайшими и искренними извинениями.
Отпрыск в телефон тихо изливал ненормативную лексику, а потом послушал совета отца. Поинтересовался, чего бы такого ему купить по дороге домой, чтобы пигалица его простила и не дулась. Когда Васька принялся перечислять отцу все вероятные покупки, Пал Палыч только возвел глаза к потолку.
— Бать, а может и правда шубу куплю? Ну, холодно же, пусть греется.
— И в кого ты у меня такой? — вздохнул Пал Палыч, — Купи, и я с удовольствием посмотрю, куда ты улетишь с этой шубой. Животинку ей купи. Она любит. Анюта говорила, что девчонка котов с детства в дом тащила.
— Кто-то говорил, что вроде модно нынче норку держать дома, — припомнил Васька, — Че думаешь?
— Ты ей еще крокодила подари, пусть из него портфель сделает, — засмеялся Барычинский — старший, — Сам думай. Сам наворотил дел, сам и греби. Только к регистрации чтобы девчонка улыбалась.
Пал Палыч сбросил вызов, не став слушать ответа сына. Только усмехнулся. Ясно все как день. Васька в лепешку расшибется, а с девчонкой помирится. С первого взгляда видно, как он свихнулся на рыжеволосой красавице. Кажется, это у них семейное.
Размышления и уединение нарушил короткий стук в дверь.
— Дядь Паш! — звонкий голос девчонки заставил Пал Палыча улыбнуться и обернуться к желанной гостье этого дома, — Привет! А Васька позвонил, новость сообщил. И я примчалась!
— Привет, ребенок! — рассмеялся Пал Палыч, поднимаясь из кресла, — Вот, решил жениться на старости лет.
— Дядь Паш, не прибедняйся! — захихикала девчонка, — Ты не старый. Ты в самый раз.
Тем временем девушка подошла к хозяину дома и крепко обняла мужчину, повиснув на его шее и широких плечах. В ответ Пал Палыч, приподняв девчонку, прижал к себе.
Со стороны, если посудить, то их отношения могут показаться странными. Однако, эта девочка всегда была ему близка, словно родная дочь. Да и соскучился Барычинский по неугомонной девчонке, которую мать вновь сослала за границу на полгода. В который раз Пал Палыч удивился, вот как у такой стервы, как его бывшая жена, смогли появиться на свет такие замечательные дети. Василий, пусть порой и смахивал на неандертальца, но был хорошим парнем. И Иветта, пусть такая же вспыльчивая, как и брат, но была замечательным человеком.
— Подлиза ты, Ивушка, — рассмеялся Пал Палыч, выпуская девчонку на пол, — Скоро мои красавицы спустятся, познакомлю.
— Ну да, я же не вытерплю! — воскликнула Ива, — Мне же до чертиков любопытно, как твоя избранница выглядит.
— Ну, беги, — разрешил Пал Палыч, понимая, что девчонку не удержать. Копия брат.
Девчонка умчалась, а мужчина позвонил другу с проверкой. Михалыч уже был где-то в пути. И через час должен подъехать знакомый чиновник с документами. А кольца Пал Палыч уже прикупил и бережно носил в кармане брюк.
Глядя в окно на осеннее небо, Барычинский — старший решил, что этот день станет самым замечательным в его жизни. День, когда Анютка станет его перед людьми и Богом. Не зря ждал и надеялся на чудо. И ведь есть оно, это чудо. Вот оно. Рядом.
Пал Палыч оперся рукой о подоконник, улыбнулся.
Нет, его Анютка все та же, пугливая и нежная девчонка. Пусть и прошло столько времени. И любит он ее так же сильно, как и двадцать лет назад. Если не сильнее. А после слов, что все эти годы она ждала его и никого не могла к себе подпустить … После такого признания Пал Палыч помолодел лет на сорок, почувствовал себя парнишкой, по самые уши влюбленным в прекрасную девушку. И даже не попросил стать женой, а поставил перед фактом. Женимся и точка.
— Мам Нюр, ты у меня такая красивая! — счастливо вздохнула Груня, глядя на женщину в отражение зеркала.
Они собирались и готовились к тихому семейному празднику в просторной комнате Пал Палыча. Платье, туфли, прическа — женская половина уже была готова к долгожданной регистрации. Осталась даже минутка свободного времени прежде, чем нужно будет спуститься на первый этаж к мужчинам.
— Грунечка, мне страшно, — тихо призналась Анна.
Груня обняла женщину и крепко-крепко прижала к себе.
— Мам Нюр, ну ты ведь столько ждала, надеялась, — уговаривала Груня, — Сама мне говорила, нужно верить в чудо и оно случится. Вот и случилось. Пал Палыч у тебя самое настоящее чудо.
— Я знаю, — всхлипнула женщина, — Просто боюсь, что опять появится бывшая жена Павлика и все испортит. Один раз ведь смогла, и в этот раз может.
За разговором девчонки и не заметили, как дверь тихонько распахнулась, и в комнате появился нежданный зритель.
— Не может, — послышался спокойный женский голос незнакомки, заставивший Анну и Груню вскинуть головы, — Она на супер-пупер важной встрече. У нее предвыборная компания. Не до простых смертных ей.
— Здравствуйте, — насторожилась Груня, а Анна поднялась на ноги.
— А я сестра Васьки, — открыто улыбнулась девушка — ровесница Груни, — А вы Анна Михайловна?
— Здравствуй, Иветта, — улыбнулась Анна, — Приятно познакомиться.
— Вот теперь я понимаю, почему братец втрескался! Значит, ты и есть Груня? — улыбалась гостья, лукаво глядя на Груню, — Мимо такой красоты и не пройти. Дай тебя обниму, что ли. Все равно скоро породнимся, пяткой чую.
Груня предпочла промолчать. Им бы с Васькой сначала помириться, а потом уже родниться.
Иветта, она же Ива, разбавила компанию девчонок, отвлекла от грустных мыслей и настроила на позитив. Девушка болтала без умолку, рассказывая смешные истории из жизни брата, полностью «сливая» его со всеми потрохами.
— А еще, Васька задирой всегда был, — говорила Иветта, раскинувшись на постели и, не стесняясь, воруя конфеты из личных запасов Пал Палыча, — Они так с Черепановым и познакомились. Васька наехал на каких-то хулиганов, а их мало что больше было, так еще и старше на пару лет. Но мой братишка такой, ему же пофиг. Дрался до последнего. А тут мимо Черепанов чешет со своими книжками. Он учился старше на пару классов. И вступился. Вот с тех пор и дружат. Правда и дерутся постоянно. Но это Барин наш — провокатор. А Герыч он спокойный как удав, пока не выведут.
— Знаю, — улыбалась Груня, уже вовсю орудуя фотоаппаратом и щелкая невесту со всех ракурсов, — С его женой мы с детства знакомы.
— Блин, а я на свадьбу не попала, — огорчилась Иветта, — Маман меня запихала в очередной пансионат благородных девиц за кордоном, чтобы не отсвечивала и не мешала становиться ей мэром. Шутка ли, такая должность и женщина. А тут я — непутевое дите, тщательно скрываемое от прессы. Такое пятно на репутации.
— Мам Нюр, повернись-ка, — скомандовала тихо Груня, и уже девушке, — Ив, ну, что ты так сразу. Она, наверное, любит тебя. Мать же.
— Ой, ты ее просто не знаешь, — отмахнулась Ива, — И, думаю, Васька не допустит, чтобы узнала. Ты точно расстроишься. А ей глубоко насра…
— Иветта! — строго проговорила Анна Михайловна.
— Ну, плевать, — исправилась девушка, виновата улыбнувшись, — А можно и я вас буду мамой Нюрой называть? Тут, я так поняла, все так делают. Чего мне — то от коллектива отрываться?
— Можно, — рассмеялась Анна Михайловна, понимая, что непосредственность девчонки, как и она сама, ей нравятся.
Спустя еще полчаса, в течение, которого Груня сделала, кажется, миллион фотографий тетушки, девушки семейства Барычинских решили, что можно и спуститься вниз. На первом этаже уже суетился Михалыч вместе с Пал Палычем, вынимая провиант из огромных термо-контейнеров. Горячие блюда было решено установить на специальные подставки со свечами, чтобы за время, отведенное для регистрации, шедевры Михалыча не остыли.
Увидев невесту первым, Михалыч присвистнул и толкнул друга в бок.
— Нет, если не женишься ты, то, в принципе, я тоже холост и весьма свободен! — заявил Михалыч, подмигивая Анне.
— Занята девчонка, — заулыбался Пал Палыч, приближаясь к невесте и обнимая ее за талию.
— Смотрю, вы уже все приготовили, — заметила Анна, а Грунька принялась щелкать камерой уже будущих молодоженов.
Михалыч завершал приготовления, Пал Палыч и Анна позировали Груньке, послушно следуя ее просьбам, а Иветта, оказавшаяся вдруг без дела решила, что машину, на которой она приехала в дом друзей, нужно бы переставить. А то прискачет любимый братец и начнет ворчать, что заняла его место.
Прихватив ключи из сумки, девушка вышла из дома, махнув Михалычу брелком, удивленно вскинувшему голову в ее сторону.
— Перепаркуюсь. Я мигом.
— Давай, детка, потом мне здесь поможешь.
— Уже бегу, — улыбнулась Ива и выскочила на улицу без верхней одежды.
Стоило девушке переставить свою малолитражку, как во двор въехала незнакомая ей тачка. Большая и массивная с тонированными стеклами. Внедорожник, притормозив, замер как раз на том месте, которое только что освободила Иветта для брата.
Девушка не спешила подходить к незнакомой машине, минуту выжидая, кто же явится под начавшийся моросящий дождик из теплого салона.
Передняя дверь открылась, и на сырую землю вышел парень. Первое мгновение Ивка опешила. Парень был красив, мускулист, высок и широкоплеч. Светлая рубашка обтягивала крепкую фигуру, а темно-синие джинсы подчеркивали все, что нужно и там, где нужно. Даже как-то слишком уж подчеркивали, — подумалось Иветте.
Пока девчонка любовалась полубогом в джинсах и рубашке, парень открыл заднюю пассажирскую дверь и помог выйти незнакомой ранее старушке. Пожилая женщина, опираясь на трость, что-то проговорила парню. Но тот отмахнулся и настойчиво взял ее под руку. Приближаясь к дому, гости не заметили нечаянную зрительницу, замершую по другую сторону малолитражки. Но вот Иветта четко слышала весь разговор незнакомой пары и сделала определенные выводы.
— Надежда Вадимовна, я же говорил, мне не сложно вас привезти, — говорил полубог с глубоким голосом. Его белокурые волосы торчали ежиком, словно их хозяин провел пару часов в салоне, укладывая их.
— Тарас, — вздыхала женщина, — Но ты хороший парень. Я давно тебя знаю, и только поэтому позволяю себе такие слова. Не мешай девочке жить. Она уже сделала выбор.
— Да знаю я, Надежда Вадимовна, — вздохнул полубог — Тарас, а Иветта нахмурилась.
Это что за фигня? Это сейчас о ком они?
И словно в ответ на ее мысленный вопрос, Тарас добавил:
— Вы вообще видели его? Хамло и грубиян этот Барин.
— Очень добрый день, — выскочила, словно черт из табакерки, Ива из-за машины, — Надежда Вадимовна? Вы не отвлекайтесь, вы проходите. Вас там уже ждут. А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!
Надежда Вадимовна, которую, по словам Груни они и ждали в гости, поздоровалась, улыбнулась и вошла в дом. А парень послушно остался на крыльце.
Смерив высокомерным взглядом девчонку, Тарас хмыкнул.
— А ты кто еще такая? — поинтересовался парень.
— Твоя совесть, — повела плечом девушка, — Ну-ка, поведай, товарищ, ты на кой ляд пыхтишь вокруг невесты моего брата? Ты у нас совсем блондинка? Темы не сечешь?
— Да ты оборзела! — прищурился Тарас, глядя на мелкую девчонку сверху вниз, — Что за наезды?!
— Это пока не наезд! — девчонка медленно приблизилась к гостю на расстояние вытянутой руки, а потом стремительно выбросила ладонь вперед, неуловимо ударяя пальцами ладони в весьма чувствительную точку, безошибочно найденную на теле парня. Тот согнулся пополам от резкой боли в груди, словно в него с размаху въехал поезд. Даже звездочки заплясали перед глазами и дыхание пропало.
— А вот это наезд! — усмехнулась Иветта и похлопала ладошкой по гладко выбритой щеке согнувшегося и матерящегося сквозь зубы парня, — Ноги в руки сгреб и исчез, пока брат не приехал.
— Дура! — выдохнул полубог, а Иветта, усмехнувшись, подняла вверх средний палец правой руки и победоносно улыбаясь, вошла в дом, плотно прикрыв за собой дверь.
И уже из окна девушка пристально следила, как парень садится в машину и уезжает. А потом, с чувством выполненного долга, Ивка помчалась помогать Михалычу.
Васька мчался домой, пыхтя и нецензурно выражаясь в адрес продавцов зоомагазина. Нет, подсунули ему какого-то вампиреныша с красными глазами. Млин, вот завтра назад отвезет живность.
Бросив взгляд на клетку, стоявшую в ногах переднего пассажирского сиденья, Васька недовольно вздохнул. Когда он покупал зверя, тот приколько дрых, на все раздражители отвечая тихим сопением. Васька и выбрал его, просто потому, что мех был белоснежным и мягким на ощупь. Да, Груне должно понравится. Но несколько минут назад зверек проснулся и принялся изучать Ваську, вертя головой и щуря красные глазенки-пуговки.
Вполне вероятно, Васька бы вернулся в магазин и обменял животинку на другую. Но уже не успевал. Не хватало еще опоздать на свадьбу собственного отца!
Припарковавшись на обычном месте, Барин вышел из машины, взял клетку и потопал в дом.
В гостиной уже собрались те немногие гости, которых Пал Палыч хотел видеть на свадьбе. Было решено устроить уютный семейный ужин в кругу самых близких.
Васька первым увидел друг детства — Герыча и его Елену. Друзья тихо болтали с сестренкой, делясь впечатлениями, полученными от медового месяца.
— Герыч! Елена! — заулыбался Вася, и уже хотел выдать обычную шутку и красоте Ленки и предложения бросить Черепанова ради него, Барычинского, как осекся. И вовремя. Вспомнил прошлый свой косяк. Поэтому пожав руку Гере и коротко чмокнув его любимую супругу в щеку, Барин поискал взглядом свою красоту.
— А ты чего это с зоопарком? — заметил Герасим, — Разводить собрался?
— Ага, шубу хочу шить, — парировал Барин и двинулся в сторону притихшей в углу пигалицы.
Груня Ваську увидела сразу, стоило ему появиться в огромной гостиной. И нарочно попыталась слиться с интерьером под хитрым взглядом Михалыча. И из своего укрытия наблюдала за общением Барычинского с девушкой, к которой в прошлый раз она приревновала Ваську.
Но Васька ее быстро обнаружил, общение с другом свел к минимуму и направлялся сейчас в ее сторону, неся в руке металлическую клетку с белоснежным зверьком.
Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от пигалицы, Бася поставил клетку на пол около ее ног.
— Я че подумал, — начал было Васька, почесав затылок пятерней, — Я не собираюсь проверять всякие там физиологии.
— Ясно, — постаралась скрыть улыбку Груня, глядя в глаза Василия.
— Забыли? — с надеждой поинтересовался Васька, улыбаясь и шагнув ближе, почти касаясь девчонки всем телом.
— Вы, Василий Павлович, совершено не умеете мирится, — улыбнулась в ответ Груня.
— Ага, есть такое дело, — кивнул Барин и загреб девчонку руками, уж сильно он успел соскучиться.
А когда пигалица не отстранилась, наоборот, ближе прижалась, распластав ладошки по его груди, Бася окончательно расслабился и выдохнул. Как-то напрягала его вся эта нервотрепка.
— Пиджак накинешь мой? Здесь чет прохладно, — пробормотал Василий, скользя взглядом по лифу платья, которое насквозь просвечивалось и открывало взору кружевное белье.
— Что ты! Здесь очень даже жарко, — улыбнулась Груня.
Васька что-то пробормотал, не очень цензурное, но неразборчивое, и Груня предпочла не замечать его фразы. Зато внимание привлекла клетка с любопытным зверьком внутри.
— А это кто? — улыбнулась Груня, присаживаясь на корточки.
Васька нехотя выпустил пигалицу из рук. Присел рядом.
— Хорек, сказали домашний, — пояснил Васька, — Мелкий еще. Вот, решил тебе купить.
— Какая прелесть! — защебетала Груня, — Вась, ну, зря. Я же на учебе целый день, а потом на работе. А за ним уход нужен.
Груня щебетала, и, противореча своим словам, уже вытягивала зверька из клетки.
— Разберемся, — хмыкнул Васька.
Груня уже стояла, любуясь пушистым животным, приподняв его и приблизив к счастливому личику. Васька, молча, наблюдая за девчонкой, вспомнил, что не целовал ее уже вечность. И как-то соскучился даже. А она все внимание уделила красноглазой белой мочалке.
— Охренеть, — пробормотал Васька, — Скучал я, а внимание ему.
И, разозлившись окончательно, настойчиво отобрал зверя из рук Груни, сунул его в клетку и невозмутимо прижал девчонку к себе. За спиной раздался веселый шепот друзей, подтрунивание и замечания. Елена даже спросила громким веселым шепотом у мужа:
— Герка, а что, Бася у нас теперь за Груней увивается?
Но Ваське было плевать на всех. Он жадно целовал смущенную девчонку, не позволяя ей ускользнуть из крепких объятий. А потом, когда Барин почувствовал, что сопротивления от Груни нет, скорее наоборот, она сама скользнула руками в его волосы, поглаживая затылок и плечи, только углубил поцелуй, чувствуя, как огонь бежит по венам, разгоняя кровь.
— Ну, если вы все утрясли, — разобрала Груня громкий голос Пал Палыча, — Можно мы поженимся?
Гости рассмеялись. А Груня почувствовала, как лицо заливает румянец смущения. Она предпочла бы провалиться сквозь землю, чем взглянуть в глаза собравшимся. Но Васька, хитро щурясь и едва ли не облизываясь, не выпуская девчонку из рук, потянул ближе к отцу и маме Нюре. Его не смущали ни взгляды родни, ни подначки друга, ему, грубо говоря, было на все плевать. Главное, девчонка не дуется и улыбается красивыми ямочками на щеках, от которых Барин с трудом сдерживал рвущийся мат, поскольку эти самые ямочки и широкая улыбка будили в его теле просто адское сексуальное желание.
Груня нервничала. Нет, правда нервничала. Выражаясь языком Барина, охренеть как нервничала.
Опираясь руками о раковину ванной Васькиной комнаты, девчонка смотрела на свое отражение в зеркале. Вечерний макияж был стерт, красивое платье висело на плечиках позади нее, переливаясь блестками в ярком свете ламп. А на девушке был надет легкая, словно перышко, из полупрозрачного матового материала, ночная сорочка. Новенькая, купленная именно для такого случая сегодня утром, пока тетушка и Пал Палыч выбирали ему новый галстук. Сорочка стоила всю недельную зарплату, полученную в ресторане. Но Груне денег было не жаль. Ради такого дела…
К сорочке в комплекте прилагались крохотные трусики, глядя на которые, Груня размышляла: надеть или не стоит? Зачем надевать, если они и не скрывают ничего? А с другой стороны, комплект. Значит, не помешают.
Нервный смешок, вырвавшись из горла, заставил Груню почти застонать. Нет, бред это все. Она никогда не сможет вот в этом выйти из ванной и пройтись через всю комнату к кровати. Никогда!
Уже в сотый раз расчесав волосы щеткой, Груня собрала их в слабую косу.
— Ты сможешь! — скомандовала она самой себе и даже сделала шаг в сторону двери.
Нет, не смогла. Схватила халатик из рюкзака с вещами, который она оставила здесь днем, надела и застегнула молнию. До конца.
— Зайчонок? У тебя там все хорошо? — коротко стукнул в дверь Васька, — Сидишь уже полчаса без единого звука.
— Да! — торопливо крикнула Груня, — Уже выхожу.
Вздохнув и обозвав себя трусихой, Груня пулей вылетела из ванной, промчалась мимо стоявшего в пороге Барина и юркнула под одеяло в разобранную постель. Еще и зажмурилась. Поскольку смотреть на Василия Павловича, облаченного в одни брюки, босого, без рубашки, было выше ее сил. И хочется, как говорится, и колется.
Васька скрылся в ванной. Груня накрылась с головой одеялом. Ну, вот что здесь такого, а? Скинуть халат перед парнем, а он и сам все поймет. Ведь поймет же?
Погруженная в мысли, Груня не заметила, как Василия вышел из ванной. Выключил свет в комнате. И теперь темноту спальни разбавлял только лунный свет.
Груня слышала, как Барин подошел к постели. Сел на кровать.
Девчонка высунула нос из своего укрытия. И замерла пугливым зверьком, не хуже того хорька.
Васька сидел спиной к ней, опустив голову на сложенные в замок ладони. На его спине все еще остались капельки воды после душа. А на бедрах обмотано полотенце.
Ну, Груня же не дура, все поняла. Выбравшись из укрытия, девчонка встала на колени на постели и отбросила в сторону халатик. Хорошо, что света в комнате практически не было, иначе Груня никогда не решилась бы на то, что собиралась сделать.
Придвинувшись ближе, девчонка обняла Василия за плечи, погладила ладошками шею, затылок и, склонившись ближе, скользнула по широкой груди.
— Ты не устала? — голос был непривычно хриплым.
— Не очень, — прошептала Груня, устраивая подбородок на плече парня, — Как думаешь, а Лёпа там спит? Не скучает в одиночестве?
— То есть о хорьке нужно говорить именно сейчас? — психанул Васька, — Повторяю в последний раз, спать в этой комнате он не будет!
Васька хотел подскочить на ноги, но девчонка не дала. Обвила руками крепче, заставила остаться на месте.
Барин накрыл ладонью ее руки на своей груди.
— Млин, чет нервы ни к черту, — пробормотал Василий.
— Значит, нужно лечить, — улыбнулась Груня и прижалась в поцелуе к мужскому плечу, — Знаю одно проверенное средство.
— В каком смысле «проверенное»? — ворчливо спросил Василий, остывая.
— Помогает на «раз», — авторитетно заявила пигалица томным мурлыкающим голосом.
И Васька застыл, так и не обернувшись. Уж слишком умелыми были ее ладони, непривычно опытным голос. И кожей Барин чувствовал, как она настойчиво прижималась и чуть терлась о его спину полноватой грудью.
— Грунь, это не ты, — пробормотал Барычинский, — Ты же у меня скромная и пугливая.
Васька почувствовал, как девчонка застыла, не сделав ни единого движения, даже, кажется, дышать перестала. И парень обернулся. Груня сидела, сложив руки на коленях и вперив взгляд в одеяло.
— Я все не так делаю, да? — тихим голосом, в котором сквозили слезы.
А Барин уже залип, глядя на хрупкую фигурку девчонки. На то, как тонкая ткань повторяет изгибы красивого тела. И руки рванулись к ней навстречу, сгребая и в горстях комкая полупрозрачную ткань. Васька налетел на опешившую пигалицу смерчем, прижал к матрасу и выдохнул.
— Не нужно мня соблазнять, — хрипло шептал он, хаотично и жадно срывая короткие поцелуи, — Я тебя постоянно хочу.
И Груня расслабилась, руками обвила плечи, зарываясь пальцами в короткие волоски на затылке, целуя в ответ также неистово и жарко.
— Охренеть как сильно хочу, — выдохнул Васька в сантиметре от любимых губ.
В ответ Груня судорожно вздохнула, втянув воздух, витавший между ними. Аромат мужского геля для душа и неповторимый запах Барина. Убойное сочетание.
Требовательные губы отбирали дыхание, не позволяя отстраниться. Да Груня и не собиралась. Наоборот, старалась прижаться ближе, обвив руками и ногами, податливо прогибаясь под жарким натиском крепкого тела.
Васька приказал себе быть терпеливым и менее напористым. Но вся выдержка летела к чертовой матери, когда до слуха доносились протяжные тихие, едва различимые стоны. И он уже не мг остановиться, скользя приоткрытым ртом по ткани, сквозь нее терзая желанную грудь, захватывая напряженный сосок, вновь и вновь слушая музыку стонов его рыжеволосой красавицы.
Груня задыхалась от жарких рук и губ, налетевших на нее, оставляя без мыслей, покоряя своей воле. Тонкая ткань сорочки убивала своим присутствием. Хотелось избавиться от нее, но Груня и на мгновение не желала отстраняться от любимого парня. Но Барин словно прочел ее мысли, рванул за подол и стянул в одно движение, отбросив красивую вещь в сторону. Туда же улетело и полотенце. И полностью нагой мужчина придавил неопытную Грунечку к постели. Девчонка замерла и поняла, что все тело покрывается румянцем смущения, от того, что она недвусмысленно ощущает возбуждение Васьки. Но что более удивительно, Груня понимала, что ей нравится вот так лежать под крепким телом, чувствовать его вес и сгорать в пучине страсти.
Тем временем Барин спустился ниже, накрывая грудь девчонки руками, а губы проложили дорожку до тонких, невесомых трусиков.
— Васенька…. — простонала Груня, полностью отдаваясь в его власть.
А Барин, с довольной улыбкой, жутким, вышибающим дух, желанием, склонился над девчонкой, настойчиво преодолевая ее смущение.
Груня совершенно не поняла, что происходит. Казалось бы, Васька был везде, его руки, губы, жаркое дыхание…. Он не оставлял ей выбора, не давал и секунды на раздумье, пробуждая в ее теле чувственность, исследуя и покоряя окончательно и бесповоротно.
Невидимый узел связал все тело Груньки. Она не помнила себя, не контролировала, отдавшись эмоциям, чувствам и крепким рукам Барина.
А Васька, судорожно дыша, словно махнул кросс на сорок километров в полной амуниции, не прекращая ласк, смотрел, как выгибается хрупкое тело, как тонкие изящные ладошки сжимают простынь, как округлая грудь прячется под его ладонями, правильно и уютно. Он не сомневался, что его огненная девочка — страстная и отзывчивая. Ни капли. Но все равно, не был готов. Пусть и представлял сотни раз подобную картинку.
Он чувствовал ее возбуждение. Ее страсть. И сам заводился еще больше, до боли, до судорог, до рези в глазах и гулкого удара пульса в ушах.
Не имея сил терпеть и ждать, Васька шумно выдохнул и, сдвинув податливое и разгоряченное интимными ласками девичье тело, отбросив в сторону влажное белье, осторожно проник в желанное тело. И почувствовал, как Груня сжалась вся, пряча крик в ладони.
— Все, уже все, — хрипло шептал Барин, зависнув над девчонкой, — Я осторожно. Честно.
Груня всхлипнула и прижала парня руками к себе. По телу все еще скользили отголоски страсти, приглушая боль. Подавшись крепким рукам, девчонка вновь прогнулась, стараясь быть ближе.
— Ох, не делай так, — попросил надрывно Барин, сжимаясь ртом в покатое плечо, срывая жадные поцелуи на губах, выдыхая и втягивая носом аромат весны.
Но пигалица не слушала, а как всегда, сделала все по-своему. Она двигалась навстречу Васькиному телу, впивалась ногтями в спину, бедра, оставляя, наверное, следы. И Васька понял. Не отстраниться ему сейчас. Не дотянуться до тумбочки, чтобы вынуть кусок квадратной фольги. Он даже не сможет выйти из любимого каждой клеткой тела в последний момент, чтобы не кончить внутрь нее. Он чувствовал себя полным лохом. Охренительно счастливым лохом.
С рыком раненого бизона, так полюбившимся Груне, Вася в последний раз толкнулся в податливое тело и рухнул, придавив девчонку к постели. Глаза прикрыл, чувствуя, как по жилам мчится кайф. Нет, он определенно стал наркоманом. И радовался этому.
— Ты как? — хрипло спросил Барин, перекатываясь и освобождая девчонку от веса тела.
— А? — шепнула Груня, не имея сил пошевелить ни ногой, ни рукой.
Васька, посмеиваясь, перетянул девчонку на подушки, устроился рядом, и зарылся носом в разметавшиеся влажные волосы.
— Вась? — спустя, может быть, вечность, тихо шепнула Груня.
— М? — Васька шевелиться не хотел, он даже глаза не хотел открывать, опьяненный ароматом весны, все еще гуляющим по венам кайфом и бархатистой кожей под ладонями.
— А оно всегда так? — тихо спросила Груня.
— Больно? — нахмурился Барин, скользнув рукой к низу живота, а пальцами в треугольник волос, не глубоко, просто, в желании снять вызванную его действиями боль.
— Нет, так кайфово, — прошептала Груня.
— Господи, зачем слов от меня набралась? — посмеялся Барин, прижимая девчонку крепче, а потом честно ответил, — Нет. Только с тобой.
Груня затихла, понимая все, что хотел сказать Василий, да так и не произнес.
Прошлась ладошкой по обнимавшей ее поперек живота руке и теснее прижалась всем телом к парню.
— Хорошо, — уже засыпая, произнесла Груня с улыбкой на губах.
А Барин еще долго не спал, глядя в темноту. Не сказала, что любит. А он ведь ждал и надеялся.
Хорошо, завтра спросит прямо в лоб. Как проснется, так и спросит.
Утешив себя мыслями, Васька в который раз поцеловал рыжеволосую макушку и провалился следом за девчонкой в сон.