Первым проснулось осознание, что все охренительно прекрасно. Прекрасно и всё тут. Потом Васька открыл глаза. Да, точно все замечательно.
Пигалица спала, сонным котенком уткнувшись в его плечо, пряча нос и щекоча рыжими волосами, рассыпавшимися по его груди. Васька улыбнулся. С одной стороны, не верилось и все казалось фантазией, сном, которые он уже привык рассматривать ночами, мечтая о девчонке. С другой — все было до чертиков реальным. Но, на всякий случай, Василий втянул носом аромат волос Груньки, доверчиво спавшей в его руках, чтобы удостовериться, что не бредит. Это сейчас она спала и не шевелилась. А ночью, едва-едва он вырубился, как тут же проснулся. Девчонка не привыкла делить свою постель хоть с кем-то. То она брыкалась, что-то недовольно ворча сквозь сон. То норовила отодвинуться к самому краю, постоянно сбрасывая руки Васьки с себя. Пока Барину не надоела эта игра в «Кошки-мышки» и тогда он подгреб девчонку под бок и зажал крепко, удерживая рукой за плечи, а ногу закинул на ее бедра. Во сне Грунька что-то проворчала, выдохнула и затихла. Больше не просыпалась и спихнуть его, Барина, с постели не пыталась.
Взгляд Василия прошелся по темным, бронзовым ресницам, по веснушчатому курносому носу, по розовым щечкам, по чуть приоткрытым губам, которые вмиг захотелось поцеловать. Но Васька не решился, пусть и было огромнейшее желание разбудить девчонку поцелуем. А потом и более откровенными ласками. Он был уверен, что такое пробуждение пигалице придется по вкусу. Василий решил дать пигалице выспаться.
Ваське вдруг подумалось, насколько дорога и нужна она стала ему. Ведь времени прошло — кот наплакал. А уже нужна. Но это, почему-то, не пугало. Вот кто-то из знакомых мужиков жаловался, что серьезные отношения душат, угнетают, и хочется свободы. Нет, Ваську это не трогало. Его беспокоил другой момент. Очень беспокоил.
Груньке всего девятнадцатый год, мелкая еще, девочка совсем. С Барином у них разница в возрасте почти десять лет. Вроде бы и немного. А с другой стороны — пропасть. Однако, опять же не возраст заботил Ваську. Был другой момент, от которого Барин сходил с ума.
Ревность.
Эта гадина поселилась в его душе и основательно портила жизнь, поднимая свою ядовитую голову и настырно отравляла мозг. Особенно, когда пигалица улыбалась не ему, Василию, а «левым» типАм. И ладно бы, отцу улыбалась, или Михалычу, да даже с Вовчиком Барин готов был мириться. Но как заставить заткнуться гадюку-ревность, когда Васька замечал заинтересованные взгляды посетителей ресторана, которым хотелось вмазать так, чтобы зубы ссыпались в кулак, когда представлял, как девчонка сидит на своих занятиях, а кругом табун молодых озабоченных парней, которые того и норовили влезть девчонке под юбку. Нет, Басю это сильно напрягало. Вот и психовал он, часто срывался, орал, хамил. Еще вчера он втайне надеялся, что его чуть попустит, когда отношения сдвинуться, изменятся, когда они переспят, а сейчас, проснувшись, понял. Нет, ни хрена не изменится. Вот и сейчас, лежат вдвоем в его спальне, на пару километров нет ни одного свободного мужика, а все равно ядовитые мысли выворачивают всю душу наизнанку. Стоит представить, что пигалица не просто улыбается кому-то, а этот кто-то позволяет себе много чего. И все, Васька уже готов биться головой о стену.
— Б***! — ругнулся он шепотом, осторожно выдохнув.
Груня все так же лежала, размеренно сопя в его плечо. Нет, нужно бы немного остыть. Иначе проснется девчонка, а он снова нахамит на пустом месте. Не дело это. Не дело.
Васька аккуратно выполз из-под девичьих рук. Постояв секунду около постели, гадая, проснется девчонка или нет, убедившись, что пигалица спит крепко, пошел в душ.
Прохладная вода остудила бурлившие чувства, как и проснувшееся вместе с телом желание. Обозвав себя пару раз дураком и тупицей, Василий натянул спортивные штаны и майку на мокрое тело и, прихватив полотенце, осторожно вышел из спальни.
Боксерская груша, висевшая в спортзале в подвале, сослужила отличную службу. После тренировки, капельку уставший, но в то же время бодрый, Барин, запихав поглубже идиотские мысли, утирая пот, поперся на кухню. На часах — без пяти минут восемь. И Василий не очень рассчитывал встретить кого-нибудь из родни. Но ошибся. У плиты колдовал батя в одних трениках и с мокрыми волосами.
— Думал, отсыпаться будешь, — хмыкнул Васька, хитро глядя на родителя, — Молодожены, как-никак.
— Мал еще, батю учить, — хмыкнул Пал Палыч, отвесив сыну подзатыльник.
Васька в ответ промолчал. Налил в кружку кофе и, прислонившись к столку бедром, сделал большой глоток. Наблюдать за отцом было приятно. Он методично и аккуратно выкладывал еду на большую тарелку, прикрывал ее металлической крышкой, чтобы не остыла. Рядом ставил небольшой чайник с горячим чаем. Даже откуда-то добыл мелкую вазу для цветочка, срезанного с клумбы в саду.
— Бери пример, охламон, — шутливо ткнул Пал Палыч сына под ребра локтем и сунул в свободную руку Васьки такую же невысокую и узенькую вазу под цветок.
Васька секунду смотрел недогоняющим взглядом на поднос с завтраком, который приготовил отец, потом перевел взгляд на свою руку с зажатой в ней вазой.
— Бать, а я это… я ж не знаю… — растерянно произнес Василий.
— Хочешь жить, умей вертеться, — хмыкнул Пал Палыч и, насвистывая веселенький мотивчик, ушел к маме Нюре наверх.
— Мдааа, засада, — решил Василий.
Постояв еще секунду, Васька решил, что вот такой мелочью его не сломить. Нашел поднос, порылся в холодильнике. Умудрился даже вполне симпатично, по его мнению, сложить закуски. Даже тост поджарил, так, на всякий случай. Влил в кружку еще порцию кофе, во вторую — чай, и отправился на поиски цветочка.
В саду, поежившись от пронзительного осеннего ветра, Васька решил так: поскольку он в растениях ни черта не смыслит, будет искать то, что влезет в вазу, ну и то, что не успело завянуть после первого снега. Приглядевшись и повздыхав над клумбами бати, Барин сорвал какой-то белый цветок. Повел носом. Запах, если честно, так себе. Но на вид вроде ничего.
Сунув цветок в вазу, Барин вернулся на кухню, прихватил поднос с завтраком и отправился в спальню.
Пигалица еще посапывала, мило пряча нос в подушку, на которой спал Васька. Настолько его душу согрела эта картинка, что он готов был прямо вот так, как есть, потный после тренировки, сигануть в кровать. Насилу сдержался. Поставил поднос на тумбочку и ушел в душ.
Спустя несколько минут, Василий Павлович явился из душа, свежий, улыбающийся, в одном полотенце. Вообще, он собирался выйти голышом. А что? Пусть Грунька привыкает к нему такому. Но потом решил, чего коней гнать-то? Девчонка совсем. А тут он со всем своим хозяйством в полном боевом состоянии. Испугается еще его пигалица. В общем, явился Барин из ванной комнаты, и наткнулся на хохочущую девчонку, скрючившуюся в их постели. Смех был приглушенным, поскольку Груня уткнулась лицом в подушку. А Васька вдруг начал переживать.
— Грунь, что стряслось? У тебя истерика? — осторожно спросил Василий, присаживаясь на край постели и поглаживая девчонку по вздрагивающим от смеха плечам и затылку.
— Аааа! — уже громче смеялась Груня, — Васька, ты чудо!
Васька позицию полностью разделял, но, тем не менее, опасливо поинтересовался:
— Зайчонок, а ты с чего такая веселая?
— Вася! — хрюкнула Груня и отодвинула подушку от лица, — Ты у меня жуткий оригинал, то розы даришь охапками, то вот это!
Девчонка ткнула пальцем в вазу, стоявшую на подносе. Васька хмуро и придирчиво осмотрел белый пушистый цветок на тонком стебле.
— И?
— Вась, это тысячелистник, — смеялась Груня, утирая слезу, брызнувшую из глаз.
— И? — повторил Васька, с сомнением глядя на цветочек.
Нет, надо бате сказать, не хрен выращивать цветы со странным названием.
— Это сорняк, Васенька, — пояснила Груня, — Травка. Все другие уже завяли, а эта стоит.
Васька бросил убийственный взгляд на предательский цветок. То-то он ему сразу не понравился. Сорняк, мать его раздери!
— Косяк, что сказать, — вздохнул Василий Павлович и, взяв пресловутый цветочек, подошел к окну, открыл его и выбросил растение обратно в сад.
Груня уже не смеялась, так, хихикала тихонько и улыбалась. А Васька был милым. Капельку растерянным, даже, кажется, смущенным. Но всего мгновение. Потом он наглым образом забрался на постель и притянул Груню к себе на колени.
— Исправлюсь, — пообещал Василий, отводя спутанные волосы с лица своей пигалицы.
Груня, смутившись, отвела глаза. А потом смутилась еще больше. Ведь взгляд уперся в широкую грудь уже почти лежащего под ней парня. Поерзав, пытаясь улечься удобнее, Грунька взмахнула ресницами и столкнулась с карими глазами, ставшими вдруг темными.
— Как ты себя чувствуешь? — без тени улыбки спросил Василий, его руки уже двинулись к бедрам, а потом и вовсе скользнули под одеяло, разгоняя кровь по обнаженному телу.
— Хорошо, — тихо ответила Грунька, а глазки замерли на растянувшихся в улыбке губах.
Дернув бедрами, Васька передвинул пигалицу выше, так, чтобы она села поверх него, обняв ногами. И естественно, полотенце на Барине «случайно» распахнулось. Но поскольку их тела скрывало одеяло, Грунька решила не замечать этого факта.
— Мне бы в душ, Васенька, — тихо шепнула Грунька, — Ты чистый, а я нет.
— Успеется, — выдохнул Васька девчонке на ухо, прихватив мочку губами, — Разве ты забыла, зайчонок? Я тебя постоянно хочу. А когда ты такая, то крышу рвет основательно.
— Вась, — судорожно выдохнула Грунька, борясь со смущением и, чего уж скрывать, с желанием, — Я, правда, не помылась после вчерашнего. Уснула. А ты чистый.
— Мне, правда, плевать, — пробормотал Василий Павлович, уже настойчивее прижимая девчонку к себе, надавливая на спину так, чтобы в полной мере прочувствовала все его желания.
— Вааась! — уже почти захныкала Груня, глядя в затуманенные желанием глаза Барычинского.
— Ну и настырная же ты! — пробормотал Васька, сдаваясь и, откинувшись на подушки спиной, опустил руки вдоль тела, — Упрямая девчонка!
— Мне до тебя далеко, — хохотнула Груня, быстренько сползая с парня и, прихватив его полотенце, самым наглым образом спихнув парня с него, обмоталась в махровую ткань и убежала в душ.
Васька закинул руки за голову и вперил взгляд в потолок. На ум ничего не шло. Все мысли опустились ниже пояса. А хотя нет, одна мысль все-таки заблудилась в его мозгах. А почему бы не сделать стеклянный потолок? Да, точно, и стену. Даа, вот было бы кайфово, рассматривать Груньку во всей красе….
— Зашибись, маразматик, — вздохнул Васька и легко поднялся на ноги с постели.
Медленно вышагивая по мягкому ковру, Барычинский решил, что уже успел соскучиться по упрямой пигалице. Тем более, секса в душе даже у него за весь период с момента полового созревания, еще не было. Надо бы испробовать.
Открыв двери ванной, Барин замер. Тихое пение доносилось из душевой кабинки. Оказывается, у девочки очень красивый и нежный голосок. Правда, репертуар не очень подходит Груне. Еще бы! Барычинский и не подозревал, что у его пигалицы имеются такие познания в области русского шансона и блатной лирики. Ему даже показалось, что от возбуждения появились слуховые галлюцинации. А нет, не показалось, не глюк. И на словах «Владимирский централ, ветер северный» Васька тупо заржал.
Сквозь запотевшее стекло он увидел, как пигалица встрепенулась, оглянулась и застыла.
— Чего? — кажется, с обидой в голосе.
— Мадам Пепел, да вы умеете удивлять! — смеялся Васька.
— Месье Барычинский, а вы умеете говорить комплименты! — в тон ему ответила девчонка и споткнулась о следующую, вот-вот готовую сорваться фразу.
Грунька смотрела на Василия Павловича, стоявшего сейчас в метре от нее по ту сторону кабинки. Стекло было прозрачным, но капельку помутневшим от горячей воды. Однако видимость все равно была прекрасной. И Груня с неподдельным интересом принялась изучать парня. Полностью обнаженного. Хорошо, не полностью. Имелся крестик на золотой цепочке, но он вообще ничего не скрывал.
В силу выбранной профессии и занятий, где часто приходилось рисовать с натуры, и однажды даже с обнаженного (!) натурщика, Грунька уже успела визуально познакомиться с мужским телом. Но тело Барина не шло ни в какое сравнение с тем натурщиком. Мелькнула даже мысль, пригласить Ваську на занятия по рисованию. Но мысль тут же испарилась. Угу, еще не хватало светить своего мужчину сокурсницам.
Рот Груньки непроизвольно открылся. Во-первых, от поразившей ее мысли о ревности. Во-вторых, тело Барина действительно впечатляло. И, уже знакомый ком тугой скрученной спирали медленно разворачивался внизу живота.
Пока Груня, молча, глазела на Ваську, тот успел приблизиться и открыть стеклянную дверцу кабинки. Указательный палец прошелся по приоткрытой нижней губе, выводя Груню из состояния ступора.
— Потереть спинку? — подмигнул Васька, выдавливая гель для душа из тюбика ярко-розового цвета. Гель ударил в нос приятным цветочным ароматом, и Василий растер его между ладоней. А потом, не дожидаясь ответа, принялся поглаживать мокрое тело пигалицы, нанося средство на теплую от воды кожу.
Интуитивно Груня ухватилась за широкие плечи Барина, боясь упасть, поскольку ноги вмиг решили отказать хозяйке. А руки Василия, успев пройтись по спине, спустились к талии, а потом и к девичьим бедрам.
Вода тут же смывала гель с тела Груни и с рук Василия, а девчонка уже и забыла, что толком не успела вымыть мокрые волосы шампунем, не успела почистить зубы после сна, не успела просушить волосы, не успела заправить постель, не успела позавтракать…
И мысли начали разлетаться, когда прохладный кафель на стене соприкоснулся с кожей, разгоряченной водой и жаркими прикосновениями. Требовательные мужские руки, не стесняясь и не спрашивая разрешения, гуляли ловкими пальцами меж ног, разведенных и зафиксированным мужским бедром. Не менее требовательные губы ласкали плечо и шею, чуть прикусывая нежную и чувствительную кожу. И Груне ничего не оставалось, как поддаться власти сильных рук и требовательных, очень интимных и непривычных, но уже желанных и необходимых прикосновений.
— Зайчонок, можно я…. Можно мне…, - проникновенный шепот на ухо выбил из головы Груни последние разумные мысли и, крепко зажмурившись, и прикусив губу, девчонка чуть поддалась вперед бедрами, сама от себя не ожидая подобной смелости.
А Васька распознал ее ответ. И только скользнул рукой к затылку, фиксируя прочно и не позволяя двинуться, вдохнуть, даже думать, заставляя лишь чувствовать его страсть.
Поцелуй, накрывший губы, заставил Груню прогнуться, и вместе с тем сжаться в ожидании боли близости, сладкой и пьянящей. Но боли не было. Зато все тело пронзило горячее, расплавляющее все на своем пути, словно лава, наслаждение.
Стон, вырвавшийся из груди, витал в воздухе. Чей он был — казалось неважным. Значение имели только крепкие объятия, горячие прикосновения и жадные поцелуи.
Обессиленный и удовлетворенный, казалось бы, рассыпавшийся по кускам, но чувствующий себя счастливым, Васька толчками выгонял воздух из легких, чтобы вновь вдохнуть пьянящий аромат весны. А Груня, зажмурив глаза крепко-крепко, обхватила любимого парня за талию, распластав ладони по спине, поглаживая и наслаждаясь теплом его кожи. Кафель за спиной уже не был таким прохладным ине мог остудить жара нахлынувшей страсти. И Груня купалась в ее волнах, постепенно утихающих.
— Ты как? — тихо шепнул Вася, обнимая пигалицу и не собираясь выпускать ее из рук.
— Не знаю, — честно призналась Груня, шевелиться ей не хотелось. Хотелось есть, а вот двигаться — не очень.
Васька будто понял ее мысли. Выключил воду и, приподняв Груню над полом, вынес из кабинки. А после, укутав в полотенце, набросив поверх него свой махровый халат, наскоро натянув свежее белье, отнес девчонку в кровать, где их ждал уже остывший завтрак.
А после, перекусив, Груня выпила залпом холодный чай. Василий порывался сгонять за горячим на кухню, но девочка лишь отрицательно мотнула головой. Сама первой вскарабкалась на улыбающегося Василия и, положив голову на его грудь, вмиг уснула.
Васька поглаживал влажные, рыжие волосы, пропуская их расплавленной медью сквозь пальцы. В отличие от девчонки спать ему не хотелось. Вставать и покидать спальню — тоже. Вот и лежал парень, любуясь сонной пигалицей в его руках.
Взгляд нехотя перепрыгнул за окно. Солнце, закрытое осенними свинцовыми тучами, тускло светило с неба. Но настроение от этого ни на миллиметр не ухудшалось. Скорее наоборот. При такой погоде никуда не хотелось идти, разве что лежать вот так тихо и уютно под одеялом.
Васька и дальше бы провалялся, служа подушкой для пигалицы, если бы не телефонный звонок ее мобильника. Протянув руку, Барин прочел инициалы абонента. Нахмурился. И тихо ответил на вызов.
— Чё надо? — без приветствия поинтересовался Бася.
— О! Василий Павлович! — хмыкнул Вовчик, — А Груня там далеко?
— Далеко, — отрезал тихо Барин, — Чего надо?
— В смене один Димон, — приступил к делу администратор, — Думал, может Груня выйдет.
— Ты там оху… Охренел? — исправился Барин грозным шепотом, — Сам выходи, если некому. Не работает пигалица!
— Вообще? — уточнил Вовчик, — А она в курсе?
— Самый умный? — уже громче рявкнул Барин, а потом осекся, чувствуя, как пигалица заворочалась во сне, — Я тебе за что плачу? Уж точно не за вопросы!
— Формально мне платит Пал Палыч, — флегматично заметил Вовчик, вздыхая, — Ладно, не дурак, понял. Разберусь.
— Давай, — разрешил Барин и сбросил вызов, а потом, повертел в руках древний, по его меркам, мобильник. Нахмурился и поставил телефон на беззвучный режим. Вновь повертел мобильник и вновь нахмурился. Дотянулся до второго мобильника, своего, лежащего на той же прикроватной тумбочке. Выбрал нужный номер и коротко переговорил со знакомым. А потом, когда улегшееся желание вновь начало просыпаться от близости девчонки, Васька решил, что нужно либо засыпать, либо уходить из спальни. Поскольку будить девчонку он не хотел, то предпочел закрыть глаза и, мысленно посчитав цветочки на батиной клумбе в саду, отключился.
Груня, пыхтя как паровоз, топала по лестнице, домашними тапками отбивая ритм. В руках она держала небольшую коробку, доставленную пять минут назад курьером. Посыльный отвлек ее от приготовления обеда, вернее, от разогревания обеда, поскольку со вчерашнего торжества осталась огромная куча еды. Мама Нюра с Пал Палычем уже, мило беседуя, трапезничали. А Груня схватила злосчастную коробку и отправилась в спальню. Барин безмятежно дрых, обнимая подушку рукой и сложив лицо на влажное полотенце, которым перед сном Груня вытирала волосы, да так и забыла в кровати. Минуту Грунька думала, будить ли Ваську. А потом решила, что можно и разбудить ради такого случая. К тому же руки чесались до зуда, отвесить ему подзатыльник или настучать по упрямому и вредному носу.
— Василий Павлович! Подъем! — скомандовала Груня на всю спальню.
Васька сонно улыбнулся, потягиваясь на постели, будто огромный кошак.
— Василий Павлович готов к труду и обороне! — отрапортовал Барин, приоткрывая глаза, и уже тише и вкрадчиво, — Зайчонок, а ты чего пыхтишь?
— Это что? — грозно потрясла Груня небольшой коробкой перед носом парня.
— Мобилка, — пожал плечом Васька и потер ладонью глаз, который упорно не хотел просыпаться.
— У тебя уже есть точно такой же, да? — вроде бы успокоилась Груня, надеясь, что ошиблась, и Васька заказал телефон не ей, а себе, второй, для комплекта. Правда, этот был в розовом корпусе. Мало ли, какие причуды у Барина.
— Ну, есть, — проворчал Василий, — Хороший аппарат, надежный. Не то, что твоя развалюха.
— Я эту, как ты выразился, «развалюху» купила на собственные заработанные! — возмутилась Груня.
— Так и я не стырил, — парировал Васька, не стесняясь наготы, встал с кровати и потопал к шкафу. Пигалица возмущенно зашагала следом, смешно пыхтя и сжимая в руках коробку с новым мобильником.
— Мне от тебя ничего не нужно! — продолжала гнуть свою линию Груня, — И телефон я не возьму. Мне и камеры выше крыши!
— Ну, вот чего ты завелась? — вздохнул Барин, выковыривая из шкафа свежее белье, футболку и джинсы. Еще бы носки отыскать, было бы вообще отлично. С недоумением глядя на содержимое шкафа, Васька силился вспомнить, где среди ровных стопок одежды скрывается нужный ему предмет гардероба.
Груня за его спиной вздохнула, поднырнула под его руку и безошибочно вынула новую пару носков.
— Хозяюшка ты у меня, — похвалил Васька, улыбаясь, — Прибралась в моем свинарнике.
— Это не свинарник, а шкаф, — фыркнула Груня, — Здесь носки, здесь белье, футболки, майки. Свитера вот на той полке.
Груня тыкала пальцем перед носом Барина в полки с одеждой, которую красиво разложила, пока Васька спал.
— Красиво лежат, — улыбался Василий, — но нужно половину для твоих вещей освободить.
— Зачем? — удивилась Груня.
— Как это? — в свою очередь удивился Василий Павлович, — Нет, ну можно и новый шкаф заказать. Побольше, чтобы на двоих хватило.
— Как это на двоих? — переспросила Груня, — Ты мне зубы не заговаривай, Василий Павлович! Скажи лучше, для чего мне телефон?
— Груня, если ты не в курсе, телефоны нужны, чтобы звонить, — хмыкнул парень, надев носки.
— Сдай его обратно! — скомандовала Груня, сунув в руки Барина коробку.
Васька вздохнул, под гневным взглядом пигалицы подошел к тумбочке, медленно взял в руки ее мобильник и, надавив на хрупкий аппарат так, что по экрану пошла трещина, протянул его девчонке в руки.
— Теперь тебе нужен новый телефон, — спокойно заметил Вася, — А в шкаф сложим твои шмотки. Ты теперь здесь жить будешь, у меня.
— Охренеть! — вырвалось у Груни.
— Зайчонок, да ты вон какие слова знаешь! — засмеялся Василий.
— Василий Павлович! Вы что себе позволяете?! — вышла Груня из ступора.
— Не думаешь, что после того как переспали, это твое «вы» уже не в тему? — весело говорил Васька, но Груня не разделяла его веселья.
— То, что мы переспали, не дает тебе права распоряжаться моей жизнью! — воинственно шипела Груня, — Я самостоятельная и независимая девушка!
— Женщина! — уже не улыбался Василий, а пытался мысленно отыскать выход и грядущего очередного косяка, в котором он вот-вот окажется.
— Не суть! — не унималась девчонка, — Ты не имеешь никакого права, ломать мои вещи. И жить здесь с тобой я не стану! У меня есть комната, своя, у бабушки! А еще дом, в деревне, тоже свой!
— Угу, с этим твоим женишком недоделанным по соседству! — взвинтился Васька, вспомнив ухажера.
— Он нормальный парень! — уже повысила тон Груня, — Никакой не недоделанный!
— Да насрать! — орал Василий, глядя на пигалицу сверху вниз, — Ты живешь здесь и точка!
— Да хоть восклицательный знак! — кричала в тон Васька Груня, — Я живу у бабушки! А телефон отремонтирую! А ты — мужлан неотесанный, хам и грубиян!
Прокричав Ваське в лицо последнюю фразу, Груня выскочила из спальни, но Васька быстро ее догнал, буквально на лестнице. И затащил в комнату обратно, спеленав по рукам и ногам брыкающееся девичье тело.
— Остынь, — скомандовал Васька, — Иначе запру и до конца года не выпущу.
— Обалдел? — фыркнула Груня, — У нас банкеты, корпоративы на носу.
— Кстати, на работу ты тоже не выйдешь, — поставил Барин Груню в известность, — Вовчику я уже сообщил. Будешь учиться и дома сидеть. Нехрен с подносом гонять по залу.
— Ты … что? Что сделал? — опешила Груня, — Ты меня уволил?! Да я…Да я Пал Палычу скажу!
— Угу, и пожалуйся в профком, — подсказал Василий.
— Вот и пожалуюсь! — упрямо заявила Груня, захлебываясь от возмущения, — У тебя нет никакого права меня увольнять!
— Поспорим? — предложил Васька, а потом вздохнул.
Нет, девчонка его доведет или до сердечного приступа или до белой горячки! Телефон ей не нравится. Дом его не нравится. Работать нравится!
— Вась, ты давай полегче, — вдруг раздался голос отца из распахнутой настежь двери.
Васька повернул голову в сторону Пал Палыча, нахмурился, словно приходя в себя. Кивнул.
— Так, ладно, — решил вдруг Василий, понимая, что мужику не пристало сдавать позиции в споре с девчонкой, но деваться ведь некуда, — Давай так. Ты берешь телефон и перевозишь шмотки. А я разрешу тебе работать в ресторане.
— У меня есть встречное предложение, — прищурилась Груня гневно, правда злиться, сидя у Васьки на коленях и чувствуя, как его щека прижимается к макушке, получалось плохо, — Телефон мне не нужен. Вещи я пока не буду перевозить. А вот работать не перестану.
— Поняла, что сказала? — хмыкнул Васька, и уже примирительным тоном, — Грунь, ну телефон сломался. Отпускать тебя не хочу. Все равно каждый вечер домой провожаю. А здесь на машине всего полчаса езды. А с работой так и быть, я погорячился.
— А до дома бабушки десять минут пешком, — напомнила Груня, вздыхая. Нет, хитрый лис, этот Васька. Еще и целоваться лезет, словно знает, что спорить она уже не хочет.
— Зато здесь воздух свежий, — уговаривал Василий.
— Я подумаю, — сдалась Груня, — А ты не ори, как бизон на охоте.
— Это я еще тихо, — оправдался Василий, — И заметь, даже цензурно. Матом не плевал.
— Заметила, — хмыкнула Груня, поворачиваясь в руках Барина, — Молодец. Хвалю. Хороший мальчик.
— Хороший, — с готовностью согласился Барин, — Хороший мальчик есть хочет.
Грунька любовалась парнем, глядевшим на нее совсем не хмуро, а, кажется, нежно. И вдруг улыбнулась. Нет, этот Василий Павлович абсолютно несносный, непробиваемый, толстокожий, упрямый и настырный человек. Но он каким-то чудом и всей своей неотесанной харизмой умудрился покорить ее. Даже больше. Настолько привязать к себе, что Груньке с огромным трудом удается противостоять ему — этому, пусть хамоватому, но такому замечательному парню.
Большую часть дня Груня провела дома, рядом с тетушкой Нюрой, Пал Палычем и Василием. Иветта, не разбуженная шумным спором Васи и Груни, проснулась около часа назад, пообедала и умчалась на своей малолитражке в город. Бабушку еще ночью домой отвезли Елена и Герасим, отказавшись переночевать в загородном доме Барычинских. И поэтому, оставшись в доме вчетвером, компания решила обосноваться в уютной гостиной, включить какой-нибудь старенький фильм и просто уютно и по-домашнему провести время.
Грунька лежала на огромном мягком диване в руках Василия, устроив щеку на его груди, и слушала размеренные удары сердца. Часть ее мало верила в происходящее, словно чувство нереальности туманило мозг. А другая часть — радовалась, что ее жизнь меняется так кардинально и бесповоротно.
Девчонка мало понимала, что за картинки мелькают на экране. Перед глазами, вместо кадров из фильма, пробегали события прошлой ночи и сегодняшнего утра. Грунька поняла, что краснеет от воспоминаний. И уткнулась носом Ваське в грудь. В ответ он накрыл ее затылок ладонью. Стало тепло и уютно, словно он оградил ее от всего мира, защищая и оберегая.
Идиллия продолжалась недолго. Тишину, нарушаемую звуками телевизора, вспорол звонок телефона Барина. Васька вздохнул, но на вызов ответил. Послушал мужской голос, доносившийся из трубки, вздохнул. Стрельнул взглядом в тетушку Нюру. И Груня поняла, не было бы ее, по гостиной разнесся бы отборный мат. Вздохнул.
— Через полчаса буду, — буркнул Васька недовольно в трубку и отшвырнул мобильник на диван.
— Дела? — поняла Грунька, глядя в недовольные и хмурые глаза Барина.
— Ну, мать их дери! — выругался Василий тихо, поднимаясь вслед за девчонкой с дивана.
— Вась, а ты меня до города подвезешь? — Груня шла следом, решив поехать к бабушке.
— Зачем? — насторожился Василий, открывая перед Груней дверь спальни.
— К бабуле поеду, — пожала плечом Груня, беря со стула одежду: джинсы и рубашку, — Да и к занятиям нужно подготовиться. Еще хотела фотки обработать со свадьбы Черепановых.
— Давай скажешь, я тебе сюда привезу все, что нужно от бабули, — предложил Василий, хмурясь и не очень радуясь, что пигалица решила слинять из дома, — А фотки у меня обработать можно. Комп у меня тоже есть. Я ж не в пещере родился.
— Вась, мне честно нужно к бабушке, — улыбнулась Груня, — Я уже который день дома не ночую. Она там скучает одна.
— Я тоже один скучаю, — проворчал Василий, — А Надежде Вадимовне вон, хмыря этого отдай. Пусть веселит старушку.
— Не хмыря, а хорька, — улыбнулась Груня, натягивая джинсы, — И что бы ты знал, я тоже буду скучать.
— Правда? — с надеждой спросил Васька, уже натягивая свитер с крупной вязкой поверх футболки.
— Честно-честно, — пообещала Груня.
И Васька решил не спорить. Тем более, судя по словам парней, дел накопилось настройке по гланды, а то и выше.
Оставив девчонку у Надежды Вадимовны, Васька с места рванул Мерседес, подгоняемый телефонными звонками. А Груня поднялась в квартиру на третий этаж. Открыв дверь своим ключом, внесла клетку с хорьком и поставила ее на пол в коридоре.
— Бабуль! Я дома! — крикнула Груня, обувая свои смешные тапки и ставя ботинки на полку с обувью.
Взгляд зацепился за мужские туфли, начищенные до блеска.
— Ба? — повторила Груня и пошла на кухню, откуда доносились тихие голоса.
За кухонным столом, медленно отпивая чай из чашки с маками, сидел Тарас Вольных. А напротив него, на своем любимом стуле, сидела бабушка и вязала очередную пару носков. В этот раз, судя по цвету и размеру растущего на глазах вязаного изделия, Надежда Вадимовна трудилась над мужской парой. И Груня предполагала, что к первому, даже самому незначительному празднику, Васька получит пару новеньких носочков от бабули.
— Привет, — спокойно поздоровалась Груня, — Я думала, мы все решили.
— Почти, — произнес Тарас, поднимаясь со стула, — Агриппина, удели мне пару минут, пожалуйста. Надежда Вадимовна, спасибо, что приютили. Мне пора.
— До свидания, Тарас, — махнула рукой старушка, вздыхая и глядя на хмурую внучку, — Грушенька, не волнуйся. Ты беги, а я пока обед согрею.
Груня кивнула и пошла в комнату. Тарас шел следом, хмурясь и сверля рыжий затылок девчонки.
Первым делом, оказавшись в своей комнате, Груня обомлела, остолбенела и пришла в ярость. Портрет, еще вчера висевший на стене, отсутствовал. Зато вместо него на столе лежали мелко изорванные куски.
— Ты вообще в себе?! — гневно закричала Груня, — Кто тебе дал право находиться у меня в комнате?
— Надежда Вадимовна разрешила переночевать, — оправдался Тарас, пряча руки в карманы, — Не хотел домой ехать в ночь.
— Ты! Ты! — возмущалась Груня, — Как ты вообще посмел?! Это же работа Шахова! И автограф! Ты придурок, Вольных, самый настоящий придурок!
Груня дрожащими руками схватила клочки бумаги, которые раньше были шедевром самого маэстро. Поняла, что по щекам катятся слезы. Со злостью стерла их ладошкой.
— Ты даже говорить начинаешь, как он! — вспыхнул Тарас, хватая девчонку за плечи, — Что он сделал такого, что ты с ним? Почему не я?
— Отвали! — рявкнула Груня, но осеклась, понимая, что бабушку расстраивать она не хочет, — Выметайся из квартиры!
— Грунечка, девочка моя… — тихо проговорил парень.
— Я не твоя девочка! — резко перебила Груня Тараса, — Я его девочка!
Пепел швырнула в Тараса обрывками фотографии, подошла ближе и толкнула в широкую грудь руками. Потом еще и еще. Тарас поддался, пятясь назад, вышел из комнаты. А потом, обувшись, и из квартиры. А Груня выскочила из подъезда следом за парнем.
— Больше никогда! Ты слышишь? Больше никогда не подходи ко мне! Понял? — уже громче кричала Груня, сверля Тараса взглядом, сверкающим гневом и слезами.
— Да ты глупая совсем! — не унимался парень, выходя из подъезда на улицу, — Тебе с ним счастья не будет! А мы поженимся, как и планировали. Я верным буду. А он что? У него таких, как ты, вагон!
— Мы планировали? — вскрикнула Груня, опешив и придя в еще большую ярость, хотя куда уж больше, — Мы даже не встречались! Мы просто жили по соседству. Играли в одной песочнице.
— Это абсолютно не важно, — твердо говорил Тарас, — Ты будешь обеспечена. Бабушка твоя тоже. Будешь законной женой, а не девкой на содержании у мужика с тремя классами образования и мутными доходами!
— Рот закрой, Штирлиц, млин! — неожиданно раздался голос Ивы откуда-то со стороны.
Груня посмотрела на девчонку. Та стояла около припаркованного внедорожника Тараса и постукивала битой по ладошке. Откуда спортинвентарь взялся у девчонки — неизвестно, да и как появилась Иветта в самый нужный момент — Груня не знала. Но была благодарна ей за то, что именно она оказалась здесь.
— Свали, отмороженная! — недружелюбно бросил Вольных и вновь обернулся к Груне, — Когда ты поймешь, что не подходит он тебе?!
— А ты, значит, в самый раз? — хмыкнула Ива, приближаясь к парню, девчонка подмигнула Груне и улыбнулась, — В тапках не замерзла? А то домой беги. Я поговорю с этой блондинкой бестолковой.
— Ивка, ну что за глупости? — отмахнулась Груня и повернулась к Тарасу, — Уезжай лучше, пока я не позвонила Барину. И ты знаешь, что будет потом. Синяки с лица еще не сошли.
— Барина я не боюсь, — воинственно проговорил Тарас, и, неожиданно для Груни схватил ее за плечи широкими ладонями и встряхнул, — Поедем со мной! Поедем и распишемся. Брось его! С ним ты хапнешь горя. А мои родители тебя уже приняли, одобрили. Подходишь ты нам.
— Ах, ты ж, морда блондинистая! — прошипела Ива и, размахнувшись, ударила битой по спине парня, а потом, когда он пошатнулся, контрольным по затылку.
Любой другой человек, меньшей комплекции, возможно и отключился бы, или и того хуже, отправился к праотцам. Но этот ничего, сдюжил. Даже на колени встал, выбираясь из лужи на асфальте, грязной и присыпанной жухлыми листьями.
— Ты психопатка! — шипел Тарас, пошатываясь, но поднимаясь на ноги.
— Сел в тачку и свалил! — спокойно скомандовала Ивка, на плече устроив драгоценную деревянную биту с изящной надписью черным курсивом «Универсальный решатель проблем», — Еще раз узнаю, что маячишь на горизонте — найду и прикопаю. А я могу, у меня даже справка имеется желтого цвета. Четко изъясняюсь?
— Дура сумасшедшая! — шипел Тарас, вытирая затылок ладонью, увидев кровь на пальцах, взревел, — Ты меня убила, припадочная!
— Нет, но сейчас мы это дело исправим! — хмыкнула Ивка, поигрывая битой в воздухе.
— Ивка, пусти его, пусть уезжает, — тихо попросила Груня, утягивая девчонку за рукав, — Пойдем чаю выпьем. Бабуля там обед греет.
Груня все же вернулась на шаг назад и, расправив плечи, твердо посмотрела парню в глаза:
— Я не делаю выбор, потому что он не стоит, — четко говорила девчонка, — Я с ним, потому что люблю, не за деньги, как ты, наверное, думаешь. И он совсем не такой, каким ты его считаешь. А ты для меня всегда был другом. Но с этого момента — просто сосед и знакомый. Надеюсь, ты меня услышал и понял.
— Предельно! — рыкнул парень, сверля девчонку яростным взглядом, а потом и сел в машину, хлопнув дверью.
— И почему я не ожидала другого поведения от мужика с именем Тарас? — засмеялась Иветта, а сама цепким взглядом проводила отъезжающую от дома машину, словно проверяя, исчез ли парень, — Тарас — пид…
— Иветта! — строго одернула девушку Груня, — Ты же дама! Девочкам нельзя так ругаться!
— Да я легонько, — повинилась Иветта, — Кстати, я тут попросить хотела у тебя кое-чего. Ваське позвонила, он мне сказал, где тебя найти.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Груня, — Только, Ива, давай Васе не скажем про этого болезного? Хорошо?
— Ладушки, — кивнула Иветта, собираясь девушку брата просить о том же. Ведь Ваську она знала, из-под земли найдет придурка и весь дух выбьет. А так, она и сама справилась.
Девчонки сидели за столом и пили чай с пирогами. Перед Груней стоял ноутбук, в котором девчонка выискивала наиболее удачные фотографии, а также скачивала из поврежденного телефона информацию и перекидывала ее на новенький аппарат.
— Просто взял и сломал? — смеялась Ивка, глядя на возмущенно вздыхающую девчонку.
— Угу, — кивнула Груня, — Спасибо, что только экран вышел из строя.
— О, да, Васька у нас могучий малый, — хихикала Ива, — И вспыльчивый.
— Вспыльчивый, — как-то огорченно и тихо прошептала Груня, — Боюсь представить, что будет, когда узнает о приходе Тараса.
— А ты не говори, — предложила Иветта, — И я промолчу. Свидетелей вроде не было. А Надежду Вадимовну тоже попросим партизанить. Да, баб Надь?
— А то! — донеслось из комнаты, — Я вон и носки Васеньке почти связала. Хороший мальчик. Творческий.
Груня хмыкнула, но спорить не стала. Творческих наклонностей за Барином она не заметила. Кроме одной.
— Он все равно догадается, портрет ведь исчез, — вздохнула Груня, — От Шахова. Тарас его порвал.
— От Ваньки что ли? — переспросила Иветта, — Да ты не переживай, подруга. Поправим. Пупкина к ногтю прижмем!
И в подтверждение своих слов девушка вынула телефон и быстро набрала нужный ей номер. Спустя пару мгновений, абонент уже отвечал весело и задорно.
— Ушам своим не верю! Сама мадмуазель Иветта! Да ко мне, простому смертному! Так, стой, дай-ка угадаю! — тараторил маэстро, — Ты решила идти по стопам брата и позировать голенькой?
— Тебя, Пиписькин, там реагентами накрыло в твоей раболатории? Или рабы взбунтовались и огрели тяжелым предметом по темечку? — смеялась Ива, — Мое голое тело ты увидишь только в своих маньяцких снах, товарищ маэстро! Я к тебе по делу.
— Не сваришь с тобой каши, — огорчился Марк-Ваня, — Чем могу, помогу.
— Да уж будь любезен, — хмыкнула Иветта, — Мне бы портрет брата, точно такой же, что ты Груне подогнал. И чтобы даже автограф в том же месте.
— О как! А первый куда делся? — недоумевал фотограф.
— Волки съели, — хмыкнула Ива и уже серьезнее, — Вань, поможешь? Очень нужно.
— Сделаем, — уже серьезно ответил маэстро, — Куда везти?
— Шли курьером, адрес скину сообщением, — потребовала Иветта, — А сам не вздумай явиться. Не хочу видеть твою противную гламуристую рожу.
— Я тоже тебя обожаю! — рассмеялся Шахов и отключился.
— Ну, вот и все, к вечеру портрет привезут, — отчиталась Иветта, а Груня готова была девушку расцеловать за помощь, но одна мысль никак не укладывалась в голове.
— Ива! Он же маэстро! Очень уважаемый и признанный всеми! А ты с ним так….
— Ох, Груня, а мне фиолетово, — махнула рукой Ива, — Да ты сама, как пообщаешься с ним подольше, также будешь разговаривать.
Грунька скептично посмотрела на подругу.
— Уговорила, не будешь, — рассмеялась Иветта, — Так что там с фотками? Мне утром нужно художнику отдать, чтобы начал рисовать. Я у дядь Паши в гостиной и место уже выбрала под их с мамой Нюрой портрет.
Груня, воодушевленная настроением и девчонки продолжила поиски фотографии, а Иветта продолжила пить чай. Выбрав нужные кадры, Груня скопировала их на приготовленный флешку.
— Знаешь, — вдруг произнесла Иветта, спустя несколько минут, задумчиво глядя в свою чашку, — Все, что эта блондинка там кричала, это все не правда. Про Ваську. У вас все совсем не так.
— Даже если Тарас окажется прав, — как-то грустно произнесла Груня, стараясь не смотреть на девушку, сидящую напротив, — Плевать.
— Ты в своем уме?! — возмутилась Иветта, — Я брата отлично знаю! Не было еще, чтобы он в дом кого-то привел, подарки дарил, цветы. Он по природе — сухарь. А здесь вон как увивается. Пылинки сдувает. Бесится от ревности. Вовчик мне уже доложил, как наш Барин клиентуру об стол успокаивает и орет на весь ресторан. Нет, Грунька, ты зря так. У Васьки это серьезно. Он к тебе прилип намертво.
— Думаешь? — с надеждой во взгляде несмело спросила Груня, отрываясь от монитора.
— Уверена, — кивнула Иветта, — А ты чего себе надумала?
— Да так, разное, — Груня почесала нос, заправила волосы за ухо, — Просто, понимаешь, он успешный, старше гораздо, уверен в себе, у него таких, как я, сотня, наверное. И красивый он. А я…
— А ты дурочка, — услужливо подсказала Иветта.
— Дурочка, — тихо повторила Груня.
— Даа, клиника, — вздохнула Ива, — Давай прекращай думать глупости. Ты красивая, веселая, добрая. А самое главное — Васька тебя любит. Не говорил разве?
— Нет, — качнула головой Груня.
— И ты не говорила? — догадалась Ива.
— Нет, — вздохнула Груня, — Еле сдержалась. Особенно, когда…
Груня замолчала и спрятала ладошки в карманы мастерки.
— Дурные вы оба, — сообщила Иветта и твердо добавила, — Груня, ты не сомневайся, Вася тебя любит. Просто он не умеет говорить о своих чувствах. Он любит, как умеет, вот так, нахрапом, наездом. Но я вижу, насколько сильно ты ему нужна. Может быть, он и сам пока этого не понял до конца. Но поймет. И точно знаю, не отпустит уже.
Пламенную речь девушки прервал телефонный звонок. Вздохнув, Иветта пару секунд смотрела на экран телефона, хмурясь и о чем-то сосредоточенно думая. А Груня размышляла о своем, о чувствах к Барину, о словах его сестры. Думала и боялась поверить.
— Ведьма на проводе, — вместо приветствия проговорила Иветта, поморщилась и чуть отстранила телефон от уха, — А кто сказал, что я про себя? Чего желает мадам будущий мэр? Уже бежать? Или можно явиться в более подходящий момент? Скажи, пусть не брызжет ядом. Приеду через час.
Иветта сбросила вызов, нехотя встала со стула.
— Ладно, Грунечка, меня родительница требует, — сообщила Ива, — Мой тебе совет: спроси в лоб. Вот сегодня и спроси. Вася у нас не понимает намеков. И сам не мастак юлить.
Груня встала следом за подругой и пошла ее проводить до двери. И уже в коридоре порывисто обняла девушку.
— Спасибо тебе, Ива! — поблагодарила Груня.
— Было бы за что! — рассмеялась девушка, — Я, знаешь ли, в своих интересах стараюсь. Подруг у меня немного. А ты очень даже подходишь на эту должность. Все, не скучай. Шахову скажу, чтобы пошевеливался.
— Спасибо огромное! — улыбалась Груня.
Иветта умчалась так же неожиданно и быстро, как и появилась в доме Груни. Вернувшись на кухню, девчонка погрузилась в размышления. Стрелки часов медленно ползли, приближая вечер. За окно уже совсем стемнело. Курьер приезжал, доставив презент от маэстро Шахова. Но мысли все еще не отпускали Груню. И хотелось ей поверить в слова Иветты, да только сомнения все равно были. В воспоминаниях девчонка постоянно возвращалась к событиям минувшей ночи и дня. Нет, она была уверена, что любит Ваську, любит отчаянно, всей душой и, что немаловажно, телом. Каждой клеточкой. Но страх в мыслях присутствовал.
Повесив портрет, Груня, уже привычно, легла на кровать и принялась рассматривать плечи и спину Барина. Теперь она знала, какова на ощупь его кожа. Даже на вкус знала. Пока он спал, украдкой целовала его в плечо, вдыхая родной и ни с чем несравнимый запах, все больше привязываясь к нему.
Лежа в кровати, глядя в свете настольной лампы на стену, Груня поняла, что жутко скучает. За последние дни она успела привыкнуть к горячему телу под пальцами, к глубокому и размеренному дыханию и сильным и успокаивающим ударам сердца.
Время перевалило за полночь, а от Василия не было вестей. Сотни раз Груня порывалась позвонить или просто написать короткое сообщение. Но каждый раз заставляла себя отложить телефон обратно на стол. Пока в половине второго ночи аппарат сам не пиликнул входящим звонком.
— Да! — торопливо ответила Груня.
— Зайчонок, спускайся, — тихо проговорил Василий.
По голосу парня Груня поняла, что он устал. Представила, что еще нужно ехать по трассе, пусть и недолго, но все-таки.
— Нет, Василий, — твердо произнесла Груня.
— Агриппина! — устало произнес Васька, выдыхая.
Груня выглянула в окно. Стоит и курит около машины. Плечи опущены, спина напряжена. Заметно устал. Ну, вот куда ему за руль?
— Василий Павлович! — строго произнесла девчонка, — Паркуй машину и поднимайся. Я диван разложу и ужин согрею.
Груня видела, как Барин поднял голову, словно знал, что она наблюдает за ним из окна. Сбросил вызов, пряча мобильник в карман. В темноте улицы и в неярком свете фонаря Груня была уверена, что рассмотрела, как Барин ей улыбается, той самой улыбкой — ее любимой, открытой и мальчишеской.
Время летело стремительно. Вертелось, и не удержать, не остановить. Учебный семестр приближался к концу. Новый год маячил на горизонте. В ресторане наступало время корпоративов. К тому же и Василий выматывался каждый день на своей стройке, появляясь только поздними вечером или чаще ночью. В ресторане он стал редким гостем, возложив все дела на Пал Палыча. Они с мамой Нюрой решили зимовать в городе, а уже весной перебраться в деревню. Несколько раз они ездили в деревенский дом, проверить, все ли там в порядке. Но Груня не захотела ехать вместе с ними. Не хотела рисковать и встречаться с соседом.
Вообще, в последнее время Груня много чего не хотела. Особенно, если речь шла о еде. Не было аппетита. Она заметила, что весь ее режим изменился. Питалась она исключительно ночами, когда Васька приезжал домой. Иногда Груня везла домой контейнеры с едой от Михалыча. Но чаще готовила мама Нюра. Или, если они с Василием ночевали у бабушки, то готовила Надежда Вадимовна обещанные Ваське пироги с мясом.
Груня видела, как устает Василий, буквально падая в кровать. И часто она просто засыпала рядом, убаюканная его размеренным дыханием. Почти каждую ночь, поспав пару часов, Васька нежно, но настойчиво будил девчонку, а потом, сонную и удовлетворенную, прижимал к горячему боку. Они мало говорили, словно и без слов им было уютно. И Груня чувствовала, что-то изменилось в их отношениях.
Не сказать, что Груня скучала по истошному воплю раненого бизона, но с какой-то тоской вспоминала те дни, когда Васька буйствовал в ресторане.
Вот и сегодня, клиентов в зале на удивление оказалось мало. За окном царила вьюга, занося суетящихся прохожих и припаркованные машины. А Груня смотрела с тоской на обычный столик, за которым сидел Барин в первый день их знакомства.
— Что-то ты грустная, пигалица, — раздался голос Вовы за спиной, — Домой езжай. Все равно народу мало.
— Не хочу, — отмахнулась Груня, — Мои в кино утопали. Что мне одной дома делать? А бабушка к подруге умчалась. У них там плановые посиделки.
— Так Барину звони, пусть уже оторвет задницу от дел, — предложил Вовчик, — Или давай я. Намекну тонко, что к тебе клиенты подкатывают. Вмиг примчится.
— Брось, Вова, — улыбнулась Груня, — Не нужно его от дел отвлекать.
Груне и самой хотелось позвонить Ваське и попросить, чтобы приехал. Увез ее домой. Устроил под своим боком и прижал к себе покрепче. Так сильно захотелось, что даже слезы навернулись на глаза. Украдкой смахнув их, Пепел вздохнула.
В зал вошел очередной клиент, поискал взглядом свободный столик. Груня, дождавшись кивка Вовчика, пошла его встречать. Приветливо улыбнулась. Усадила пухлого мужчину за столик и предложила меню и карту вин. Оставив посетителя, на минутку помчалась во владения Михалыча за очередным готовым заказом.
Прихватив две большие тарелки с аппетитно разложенной на них семгой, замерла, так и не дойдя до клиента, заказавшего блюдо. Остановилась прямо в распашных дверях. До смерти захотелось этой самой рыбы. Вот прям, кажется, и слюнки потекли.
Груня перевела растерянный взгляд с аппетитной рыбки на Михалыча. Тот, прищурившись, задумчиво смотрел на пигалицу.
— Тоже хочешь? — поднял брови вверх.
— Очень, — честно призналась Груня.
— Неси, а я пока для тебя сооружу порцию, — кивнул Михалыч и продолжил прерванную работу.
Груня со скоростью ветра отнесла заказ клиенту, приняла новый и умчалась на кухню, где ее уже поджидала та самая аппетитная семга. Под веселым взглядом Михалыча, Пепел практически на одном дыхании проглотила огромный кусок рыбки и перевела дыхание, запив все клюквенным морсом.
— Дядь Миш, вы волшебник! — честно призналась Груня, и, подскочив, отнесла грязную и пустую тарелку.
— Кушай, кушай, поправляйся, — ласково потрепал Михалыч девчонку за щечку.
Груня умчалась из кухни. А потом решила присесть. Как-то ноги плохо слушались. До стула дойти девушка не успела. Так и плюхнулась прямо на пол пятой точкой, держась рукой за стенку. Казалось бы, никто ее и не заметил. Кроме Вовчика. Парень осторожно помог Груне подняться и отвел в кабинет.
— С чего вдруг? И поела, кажется, — хмуро поинтересовался Вовчик, глядя на бледное лицо пигалицы.
Нет, Барин узнает, ресторан разнесет. Надо самому звонить, сдаваться и каяться, пока не поздно.
Потянувшись за телефоном в карман, Вовчик замер, остановленный нетвердой рукой.
— Не нужно! — тихо попросила Груня, прекрасно предугадав действия друга, — Прискачет. Орать будет. Не хочу.
— А что делать? — спросил Владимир.
— Сможешь тихонько и без свидетелей сбегать в аптеку? Или я сама сейчас. Отпустишь? На десять минут. Здесь за углом есть, — тараторила Груня, собираясь подскочить на ноги.
— Лежать! — не так громко, но весьма похоже на крик Барина, произнес Вовчик, — Я сам! А ты не двигайся. Чего купить?
— Догадайся с трех раз, — Груня послушно опустилась на диван.
— Ай, да Барин! Ай, да молодец! — заулыбался Вовчик.
— Вова! — Груня приоткрыла один глаза и взглянула на друга с укором.
— Понял, уже убежал! — подскочил парень на ноги.
Спустя десять минут, как и обещал, Вовчик вернулся с целой охапкой тестов на беременность. Тихонько сунул все покупки в непрозрачном пакете Груне в руки, и велел в зал не выходить.
Минуту Груня лежала, боясь поверить в происходящее. И страшно ей. А вдруг действительно беременна. И, кажется, хочется.
Последнюю неделю она часто думала о детях. С Васькой они ни разу не говорили на эту тему. Как и о средствах контрацепции. Сейчас, мысленно отмотав время назад, Груня понимала, что на тему их отношений они вообще не говорили. Советом Иветты Груня не воспользовалась. Не спросила напрямую. И сама не призналась в своих чувствах. А почему — не знала. Возможно, все еще боялась услышать отрицательный ответ.
Четыре теста разных производителей и формы, но с одним результатом Груня зажала в руке. И что делать? Какова вероятность, что все четыре теста ошибочны? Сделать еще? Вовчик вон, купил десять штук.
Вздохнув своей же наивности, Груня плюхнулась на диван. Чрезмерный аппетит, головокружение без причины и положительные тесты на беременность сообщали, даже кричали о грядущем событии и об изменениях в жизни Пигалицы.
Выронив полоски из рук, Груня спрятала лицо в ладонях. Секунду она думала. Всего секунду. А потом рассмеялась. Господи! Она беременна! Это ведь чудо! Нет, ожидаемое и в далеком будущем прогнозируемое! Но все же чудо!
Посидев еще минутку с абсолютно глупой улыбкой, Груня подскочила на ноги. Васька! Нужно срочно сообщить ему!
Собрав все тесты и сложив их в карман, Груня схватила телефон. Васька ответил почти сразу.
— Васенька, — вкрадчиво проговорила Груня после приветствия, — А ты не проголодался?
— Угу, жутко, — признался Барин, — Задрали меня все кругом. А давай свалим из города? Прямо завтра.
— А давай для начала ты поужинаешь со мной? — внесла встречное предложение Груня, — Рыбка у Михалыча вышла изумительной.
— Лечу! — коротко ответил Барин и сбросил вызов.
Груня, все еще улыбаясь, прижимала телефон к груди. В этом весь Василий. Ее Барин. Но такой родной и до жути любимый!
Василий Павлович был, мягко говоря, выжат как лимон. Его стремление закончить стройку до праздников — вылезало ему боком. Косяки сыпались один за другим, и хотелось послать все далеко и надолго. В последнее время Барин и сам подмечал, что реально устает от такого графика. Ему вдруг стало хотеться тишины и покоя, долгих вечеров на диване в обнимку с пигалицей и бессонных ночей. А не быстрого секса и мгновенной отключки, когда и до ванной с трудом добирался. Нет, все-таки он свинья, потому что оставлял девчонку без внимания все эти дни, ломал себя, стараясь успеть с подарком к празднику.
По дороге в «Барин» Васька решил так. Ну, ее на хрен, эту стройку. Все, баста. Терпение кончилось. С завтрашнего дня он станет образцовым мужиком, начнет водить свою пигалицу по всяким там театрам, киношкам и прочей шулупони. Вот только выспится в эту ночь. И с самого утра заставит девчонку собрать шмотки, позвонит нужным людям, возьмет горящий тур на двоих и махнет в теплые края. Будут они с Груней валяться на пляже и греть косточки. Да, так и сделает.
Васька даже улыбнулся от этой своей идеи. А когда вошел в ресторан, настроение окончательно улучшилось. Груня, как и в первый день их знакомства, бегала от столика к столику, принимая заказы. Ему хотелось схватить девчонку в охапку и утащить в кабинет. И диван там есть. А ужин подождет. Барин хотел удовлетворить первым делом другой голод и потребность в своей пигалице.
Не обращая внимания ни на кого, Васька прямой наводкой подошел к девчонке. Так же, молча, сгреб ее в охапку и, чтобы не оставалось сомнений, поцеловал.
— Васенька! — с легким укором, но с озорством в глазах проговорила Груня, — Иди в кабинет, я мигом.
— Мысли читаешь, зайчонок, — хмыкнул Васька и, нехотя выпустив пигалицу из рук, утопал в кабинет.
По пути ему вновь позвонил прораб и испортил настроение. Отпуск вновь показался чем-то несбыточным. Прооравшись и послав всех по известному маршруту, Васька откинулся на спинку, сидя в директорском кресле. Едва слышно открылась дверь и Васька увидел, как Груня идет к нему через весь кабинет, неся в руках тарелку, накрытую металлической крышкой, который Михалыч ласково называл баранчик-клоше и постоянно ее использовал. Уж очень эффектным казалось ресторанному повару подача вот с такими блестящими приспособлениями.
Груня, широко и ласково улыбаясь, поставила перед Васькой тарелку с едой. Барин уже начал прикидывать, что и ужин можно отодвинуть на полчаса. Чего он, рыбу холодной не заглотит что ли? До жути он соскучился по своему зайчонку.
Отодвинув тарелку, Барин усадил девчонку перед собой на столешницу и опустил голову на ее колени, обнимая руками. Ласковые ладошки прошлись по затылку, зарываясь в волосы.
— Я жуть как соскучился, — признался Васька, шумно вдыхая аромат своей весны.
— Вась? — тихо позвала пигалица.
Барин заставил себя оторвать голову от любимых коленей. Даже моргнул пару раз, фокусируя взгляд.
Груня сидела на столе, улыбалась, словно в ожидании, но довольной улыбкой, а в руках держала крышку.
— Вот, — тихо произнесла пигалица.
— Это чего за на хрен? — удивился Васька, — Михалыч подался в молекулярную кухню? Нет. Не стану я это жрать. Ты мне рыбы обещала.
Груня рассмеялась, шутливо щелкнула Ваську по носу.
— Вась, внимательнее смотри, — подсказала Груня.
Васька силился, всматривался в странные на вид полоски с черточками, аккуратно разложенные на тарелке.
— Чет я не догнал, — хмурился Василий.
— Вась, я беременна, — произнесла Груня, продолжая улыбаться.
— Как это? — все еще не догонял Василий, чуть отодвигаясь от девчонки, не убирая рук с ее бедер, — Ты же таблетки какие-то пьешь.
— Это простые витамины, — медленно проговорила Груня, перестав улыбаться, — А я беременна.
Груня повторила, на всякий случай, чтобы информация окончательно улеглась в голове Барина.
— Как-то неожиданно, — пробормотал Васька, откидываясь на спинку кресла и проводя пальцами по глазам, — Я думал, ты таблетки пьешь. И чет про резинки не думал. И че, правда, беременна?
— То есть, ты не рад? — как-то слишком уж спокойно проговорила Груня, но Васька не придал ее тону и голосу особого значения, полностью погруженный в новость.
— Как-то не ожидал, — бормотал Василий, — Мы не планировали пока. Ты не говорила, что хочешь.
Груня, кивнула, сползла со стола. Не так она представляла эту сцену. Совершенно и абсолютно не так.
— Я не избавлюсь от ребенка, — спокойно проговорила Груня, — А ты не смей подходить ко мне!
Груня уже успела отойти от Барина на пару шагов.
— Не планировали мы? Не планировали? — уже громче говорила Груня, стараясь не плакать, — Мы с тобой вообще ничего не планировали. Мы с тобой говорили по два слова в сутки. Ты или спал со мной, или просто храпел в отключке. Я думала, ты все сам решил. Ты всегда все сам решаешь! Но знаешь, Василий Павлович, я тебе скажу один раз и четко: ребенка я оставлю. А ты со своим «неожиданно», «не готов», «не хочу, не буду» можешь катиться лесом!
Васька хлопал газами, мысленно прикидывая, как круто он только что попал. А считал, косяки уже не его стихия. И пока Барин думал, не в состоянии связать и пары слов, то ли от шока, то ли от голода, Груня уже хлопнула дверью. Да так, что Васька вздрогнул. Вздрогнул и сорвался с места.
Девчонку он догнал у подсобки.
— Я дурак, тормоз, идиот, — говорил Василий, схватив девчонку в охапку и прижимая к себе, — Я испортил все. Не подумал. Ты же наешь, какой я. Ну, знаешь ведь? Я не то совсем хотел сказать. Правда, не то!
— Не ври! — рявкнула Груня, — Отпусти меня. Видеть тебя не хочу!
Васька позиции не сдавал, крепко фиксируя вырывающуюся девушку руками. Пока она не замерла неподвижной статуей в его объятиях.
Васька отклонился, пытаясь заглянуть в глаза пигалице. Но та ухитрилась, высвободила руки и отвесила оплеуху. Звонко и крепко. Так, что Васька словно очнулся от наваждения.
— Не смей ко мне прикасаться! — четко и по словам проговорила Груня.
От ее голоса, звеневшего холодом и сталью, гневом и обидой, Василий опешил и опустил руки.
— Груня, давай поговорим… — попытался предложить Барин.
— Ты уже достаточно сказал! — холодно перебила его девчонка, — Я тебя услышала!
Груня развернулась и твердой походкой, с прямой, натянутой словно струна спиной, вышла в зал. Барин не отставал ни на шаг, но заговорить не пытался.
Первым встретился Вовчик. Звенящим голосом Груня сообщила, что ей нужно домой. И, прихватив из подсобки верхнюю одежду, сменив туфли на сапожки, вышла из ресторана.
Вася уже курил, поджидая девчонку на крыльце. Он боялся, что она рванет от него в снежную бурю. Но ошибся. Груня направилась в сторону припаркованного Мерседеса и села на пассажирское сиденье.
Мелькнувшая на горизонте надежда заставила Василия рвануть за руль. Прогретый салон надежно отсек молодых людей от снежной вьюги.
— Если у тебя есть сомнения по поводу отцовства, — медленно проговорила Груня, — Я не против теста на ДНК.
— Мать твою, Груня! — взревел Бася от неожиданности, — Какой тест! Это мой ребенок!
Но Груня даже не поморщилась, просто смотрела прямо перед собой, наблюдала, как по лобовому стеклу пляшут снежинки.
— Это мой ребенок, — тихо проговорила Груня, — А ты не смей, слышишь, не смей кому-то говорить о моей беременности!
— Зайчонок, ну, бред ведь! — Васька заставил себя говорить спокойнее.
— Бред — не проявлять радости, когда узнаешь, что появилась новая жизнь, — Груня отвернулась, понимая, что решив быть сильной, нужно стоять до конца. Но вот только выходило пока плохо. Хотелось разрыдаться или расколотить что-нибудь.
Васька, молча, завел двигатель. Дорога домой показалась длинною в вечность. Каждый раз, порываясь начать разговор, Барин натыкался на отчужденное молчание. Он психовал, сжимая руль до хруста в суставах, но заставлял себя держаться. Не станет лучше, если он начнет орать, ни ему, ни тем более пигалице.
В большом, уютном доме Барычинских было тихо, а на одной лишь кухне неярко горел свет. За столом на удобном диванчике сидели Пал Палыч в обнимку с мамой Нюрой и о чем-то мило шептались. Анна Михайловна была капельку смущена, а Пал Палыч — наоборот, светил широкой улыбкой.
— О, дети! — обрадовался Пал Палыч, — Что-то вы рановато. Но это даже хорошо! Пока сын не задрых богатырским сном, мы вам сразу новость и сообщим.
— Павлик, — улыбнулась Нюра, — Ну, что ты с порога на них, да такой новостью! Пусть чаю выпьют, продрогли по дороге. Вон как метет!
Анна Михайловна собралась было подскочить на ноги, и включить подогреваться успевший остыть чайник, но была остановлена мужем.
— Нельзя тебе нынче так прыгать, Анютка, — мягко пожурил мужчина, а Груня заметила, как Пал Палыч весь просиял, и. кажется, даже грудь выпятил от радости и гордости, — А у нас вот, прибавление в семействе скоро.
Васька хмуро молчал. Груня, улыбнулась сквозь слезы. А потом, повернувшись лицом к Барину, треснувшим от слез голосом тихо прошептала:
— Вот так нужно реагировать на новость о детях.
Больше Груня ничего не сказала. Рыжеволосым ураганом рванула из комнаты, миновала лестницу и закрылась в спальне на ключ. В два шага преодолела расстояние до кровати и упала на постель, пряча лицо в подушку, пахнущую родным запахом любимого мужчины. Отчего слезы полились в три ручья, а хрупкое тело сотряслось в рыданиях.
— Груня, открой! — доносилось из-за коридора, — Я сейчас на хрен разнесу эту гребаную дверь в щепки!
Но Груня молча рыдала, накрывшись с головой, так и не сняв в себя рабочую одежду.
Васька стоял в коридоре перед собственной спальней. И, как водится, орал раненым бизоном. Недолго. Тяжелая рука отца легла на плечо. Крепко сжала, заставив поморщиться от боли. Обернулся.
— Не лезь, батя! — тихо предостерег Барин.
Но взгляд карих глаз столкнулся с точно таким же, карим, решительным и угрожающим.
— Говорил я тебе, обидишь девочку — лично отхожу ремнем?! — вкрадчиво спросила Пал Палыч, — Что ты натворил, оболтус?!
— Не твое дело! — зыркнул Васька, но тут же огреб от родителя знатный подзатыльник.
Рука у Пал Палыча была по-прежнему крепкой, а удар сильным. Васька пошатнулся, почесал пятерней затылок. В голове звенело, но он, кажется, был рад этому. Словно все мозги окончательно встали на место.
— Ох, пап, — пробормотал Василий, — кажется, у меня залет по полной программе.
— Васька, Васька, — вздохнул Пал Палыч, — Пусти Анютку в спальню. А сам не лезь. Девчонки скорее договорятся.