Утро радовало мягким морозом и пушистым снегом. Девчонки решили сразу же после завтрака отправиться покорять бутики женской одежды, свадебной атрибутики, а заодно присмотреть и подарки своим мужчинам к Новому Году. Свадьбу, несмотря на стойкое желание перенести на грядущий год, назначили на тридцатое декабря. Груня для порядка поворчала, вроде бы, кому нужна эта свадьба, да в такой день. Но отступить от данного Барину слова ей никто не позволил. И вот, отправив своих мужчин по делам, девушки, мама Нюра и Груня, встретили Иветту в назначенном месте и с головой окунулись в шопинг. Правда данное весьма увлекательное занятие дамы прервали на час, быстро съездив в небольшую частную клинику, где работала давняя знакомая Анны Михайловны. В клинику и обратно в торговый центр девушек доставила Иветта на своем диком, юрком и не самом огромном автомобиле, ласково называемом хозяйкой «Матильда».
Вернувшись после посещения клиники, дамы вновь приступили к шопингу, и все шло гладко, со смехом и безбашенными выдумками Ивы. То она предлагала ярко-красное платье для невесты, то нежно-розовый костюм жениху. Ваську от розового смокинга с гламурными стразами спасли только заверения Груни в том, что наряд жениха уже висит в их шкафу, купленный и готовый к эксплуатации.
Иветта притворно обиделась, и предложила перевести дух в небольшом уютном кафе, расположенном на третьем этаже торгового центра. Столики располагались за стеклянной стеной, отлично просматривались со стороны торговой зоны, но не пропускали шума от суетливых покупателей.
Сделав заказ, вся троица веселилась и смеялась, перебрасываясь шутками и обмениваясь мыслями о неумолимо приближающихся праздниках.
Иветта смотрела на свою новую родню и радовалась, словно дите. Нет, она была очень счастлива, что жизнь свела ее брата и дядю Пашу с Груней и мамой Нюрой. К тому же, новости о скором пополнении численности семейства несказанно обрадовали Иву.
— Мам Нюр, — улыбалась девчонка, — Ты даже не представляешь, как я рада за тебя и дядю Пашу! Если честно, уму непостижимо! Думаю, он чокнется, когда узнает!
— Сама переживаю, — улыбалась Анна Михайловна.
Дамы выбрали столик с уютным угловым диванчиком около панорамного окна, из которого открывался замечательный вид на суетливый город. Принесли заказ, но даже еда не смогла отвлечь Иву и Груню от мамы Нюры. Девчонки сидели по обе стороны от женщины, Грунька довольно улыбалась, представляя крики раненого бизона в исполнении Барина, когда она скажет, что обследование УЗИ сделала без него. А Иветта тараторила о том, что Пал Палыч окончательно слетит с катушек, когда узнает о количестве детей, которых мама Нюра собиралась подарить ему.
— Нет, он точно офигеет! — говорила Ива.
— Да я сама, как ты говоришь, офигела, — мягко улыбалась Анна Михайловна.
— А можно потрогать? — тихо спросила Иветта, а Груня спрятала улыбку за стаканом сока.
Со стороны Иветта, несмотря на всю свою браваду и пофигизм, выглядела забавно. Пугливым таким диким зверьком, лишенным материнской ласки и заботы. Вот и тянулась девочка к маме Нюре.
— Можно, конечно, — кивнула Анна Михайловна, — но там пока ничего не выросло. Срок маленький.
— Нет, ну если их два, — резонно заметила Ива, — То и живот должен расти быстрее.
В ответ мама Нюра только рассмеялась и обняла девчонку за плечи. С другой стороны к ней прижалась Груня. Так они и сидели втроем, обнявшись, улыбаясь и прислушиваясь к хрупкому, едва осязаемому счастью, рассматривая снимки, распечатанные врачом. Девчонки, за исключением Анны Михайловны, толком ничего в них не понимали, наугад тыкая пальчиками и прогнозируя появление рук, ног и всех отличительных черт семейства Барычинских. Сами мужчины, позвонив несколько минут назад, велели никуда не двигаться, а сидеть на месте и ждать их. Потому, что вездесущая охрана сообщила, что дамы наведывались в частную клинику. А по телефону девчонки отказались выкладывать все новости, только заверили буйных отцов в том, что чувствуют они себя отлично.
Охранник, на всякий случай приставленный Барином к девчонкам, был конечно же, рассекречен и раскрыт наблюдательной Иветтой, а потом и наглым образом отправлен за шоколадным мороженным, поскольку в данном кафе оного в ассортименте не имелось.
Наобнимавшись, дамы все-таки приступили к трапезе, но отодвигаться от мамы Нюры не спешили.
— Мам Нюр, — говорила Иветта, — А ты как думаешь, там два мужика? А может быть, девчонки? Или разнополые?
— Не знаю я, — смеялась Анна Михайловна.
Не было в этот момент на планете женщины, счастливее Анютки. Кажется, все ее самые отчаянные и тайные мечты исполняются. Даже сверх нормы.
Но, как водится, не все события происходят именно так, как хочется. И что-нибудь непременно пойдет не так. Вот и сейчас, подняв голову, Анна Михайловна столкнулась с убийственным, диким взглядом человека, которого хотела видеть меньше всего на свете.
— Ну, ты и сука! — раздалось тихое, наполненное злобой и яростью шипение.
Груня бросила взгляд на пустующий столик, который занимал охранник. Иветта вздрогнула и интуитивно заслонила маму Нюру, прекрасно понимая и видя по взбешенному взгляду состояние матери, неожиданно оказавшейся именно в этом торговом центре, хотя должна была сидеть под замком в доме отца.
— Тебе Васьки мало, решила и Иветту отобрать! — шипела Элеонора Эдуардовна, ядовитой коброй глядя на ненавистную противницу.
— Мама, — спокойно предостерегла Ива, — Тебе нельзя здесь находиться. Васе не понравится.
— Задолбали вы меня со своим Васей! — уже громче прошипела Шуховская, и, шагнув ближе, дернула дочь за руку, вытягивая из-за столика, — Ты не будешь с ними общаться! Поняла!
Иветта попыталась выдернуть руку, но цепкие руки матери крепко держали ее.
— Отпусти девочку! — спокойно проговорила Анна, поднимаясь с дивана.
— Мам Нюр, отойди от нее! — прошептала Иветта, а Груня уже тоже подскочила на ноги.
— Ты сейчас же поедешь домой и носа не высунешь на улицу! — командовала Элеонора, тряся дочку за плечи.
Анна шагнула ближе, но здесь взгляд Шуховской — старшей задержался на разложенных на столе бумагах.
— Вот оно что! — скривилась Элеонора, бросив надменный взгляд на Груню, — А ты уверена, что отец-то Василий? Пусть сделает тест ДНК. Проверит отцовство. Что-тоя сомневаюсь, что такая шлюшка как ты залетела от моего сына!
— Рот закрой! — прищурилась Анна Михайловна, чувствуя, как ее накрывает ярость и гнев, понимая, что эту женщину ей хочется разорвать голыми руками на мелкие куски за то, что вытрепала все нервы ее мужу, а сейчас еще и оскорбляет ее девочку.
— Сама захлопнись! — парировала Элеонора, — Приживалка! Думаешь, она залетела, и вы все будете счастливы? Построите себе уютный маленький рай? Паша сам говорил, что благодарен мне за сына! Поняла?! Мне! А ты — ноль, Анюта!
Элеонора все сильнее сжимала руку дочки, словно и сама не замечала, что той уже больно.
— Отпусти, мам, — тихо попросила Ива, но та не обратила никакого внимания на девочку. Ее взгляд был устремлен только на Анну. Взгляд, в котором плескались гнев, ярость, презрение, но и чувство превосходства над соперницей.
— Отпусти девочку, — все также спокойно предупредила Анна Михайловна, — Ты ей руку сломаешь!
— Потерпит! — фыркнула Элеонора и сильнее дернула Иветту на себя, та всхлипнула, и Анна увидела, как из глаз девчонки покатились слезинки.
Больше терпеть она не смогла. Стремительно дернувшись, Анна оказалась за спиной у Шуховской-старшей и в следующее мгновение, схватив ту за свободную руку, ощутимо дернула ее за спину и основательно приложила женщину лицом к столику, фиксируя теперь уже обе руки за спиной. Тарелки шумно звякнули, подпрыгивая на месте.
Груня увидела через стеклянную стену, как по эскалатору поднимаются Васька и Пал Палыч, и как от лавки с мороженым идет охранник, неся в руках три стаканчика с их заказом.
Иветта оказавшись свободной от захвата матери, терла руку, на которой проступили красные пятна, грозившие перерасти в синяки. А Анна, не замечая никого вокруг, склонилась к уху женщины и, не ослабляя хватки, произнесла:
— Не смей трогать девочек! — Анна сильнее сдавила шею Элеоноры пальцами, заставляя ту зашипеть от боли, — И чтоб ты знала, Эля, — Нюра повторила интонацию, с которой Шуховская обращалась к ней ранее, — Паша скоро станет еще раз отцом. Даже дважды.
— Сучка! Я доберусь до тебя! — взвыла Элеонора, пытаясь вырваться из захвата, и у нее получилось.
Обернувшись, женщина, словно кошка, собралась кинуться на Анну. Иветта, прекрасно зная характер матери, поспешила преградить той путь, но Груня только схватила подругу за руку.
— Но она же…! — опешила Ива.
Груня прекрасно зала, что делала, предоставляя маме Нюре разобраться с неугомонной женщиной. К тому же, Васька, увидев сквозь стекло потасовку, мчался на всех парах к их столику. Как и охранник, бросив мороженое прямо на пол. Следом, побледнев и плотно сжав губы, торопился Пал Палыч.
Анна Михайловна, словно ждала нападения, с размаху отвесила звонкую пощечину Шуховской, а когда женщина вновь кинулась на нее, в последний моменту вернулась и шагнула в сторону, заставив ее налететь на столик.
— Я убью тебя! И твоего ублюдка! — угрожала Шуховская, захлебываясь от злости и ярости.
— Надорвешься! — победно улыбалась Анна Михайловна.
Ей до зуда в ладонях хотелось отвесить Шуховской еще одну пощечину, а желательно и расквасить нос, вспомнив уроки самообороны от приятного и молчаливого старичка — лесника Кузьмича, с которым они вот уже много лет соседствуют и который твердо полагает, что каждая девочка должна уметь постоять за себя, раз уж мужик затерялся где-то на горизонте.
Вполне возможно, что Нюра влепила бы Шуховской очередной магический удар исключительно в воспитательных целях, если бы не Василий, подлетевший к ним и схвативший мать за руки.
— Вася, Васенька, не надо! — зашептала Груня, понимая, что Барин находится в состоянии жуткой, неконтролируемой ярости.
Шуховская взвыла, но вырываться не перестала, отчаянно вопя и пытаясь добраться скрюченными пальцами до Анны.
— Пусти ее, Вася, пусти, — приговаривала Анна Михайловна, сжимая руки в кулаки и, сквозь прищур глаз, обещая ведьме расправу.
— Ты труп, сучка! Я убью тебя и всех твоих ублюдков! — не унималась Элеонора, а Василий крепко держал мать, не позволяя той вырваться из стального захвата.
Парень выволок женщину из кафе, отмахиваясь от охранников и работников заведения, а потом и сунул упирающееся тело Виталию, сотруднику «Сокола», в руки.
— Убери от греха! — рявкнул Барин, — Иначе придушу!
Виталий хмуро кивнул, уволок безумную тетку из торгового центра, усадил ее в машину и запер. Оставшись на улице, нервно закурил. Мдааа, косяк за ним, однако.
— Я ее задушу, — повторял Пал Палыч, крепко прижимая жену к себе. Перед глазами все еще стояла картинка, как Элеонора пытается напасть на Анютку. И плотная пелена ярости затуманила взгляд.
— Паша, все хорошо! — шептала Анна, обхватывая ладонями лицо мужа, — Все в порядке. Я могу постоять за себя и за девчонок. Не переживай.
— Анютка, — напряженно говорил Пал Палыч, — Ты не представляешь, на что она способна. А если бы ударила тебя? Если в живот? Ты не понимаешь!
— Не ударила ведь, — улыбалась Анна, — Я бы не позволила. Не подпустила бы.
— Господи, Анюта… — вздохнул Пал Палыч.
— Ты присядь, Паш, присядь, — ласково говорила Анна Михайловна, насильно усаживая мужа на диван, — Не переживай. Не нервничай. Вот, смотри, а мы в клинике были. Там приятельница моя работает. Она хороший специалист.
Женщина сунула мужу в руки черно-белые снимки, размытые и абсолютно для него непонятные.
— Вот, Павлуша, — ворковала Анна, — Ты не поверишь! Я сама до сих пор не верю!
Анна Михайловна суетилась вокруг мужа, Васька все еще трясясь от ярости и гнева, звонил Соколу, просил подмогу и машину сопровождения. Груня пыталась успокоить любимого, прижимаясь к его боку, и стараясь рассмотреть следы на руках Иветты, прикидывая, нужно ли приложить лед или сразу отвезти девчонку в больницу.
Ива только отмахивалась, уверяя подругу, что все в порядке.
— Не в первой, — грустно улыбнулась Ива, и вроде бы сказала тихо, чтобы брат не расслышал.
Но Васька как раз сбросил вызов, и четко разобрал слова сестры.
— Чего?! — прорычал Барин, глядя на сестренку, — В каком смысле «не в первой»?! Какого хрена молчала?! С хера ли она тебя колотить решила?!
— Вась, да не кричи ты, — поморщилась Иветта, натягивая рукава свитера до самых пальцев, — Она же мать. Вроде бы…
— Ты собираешь шмотье и живешь у меня! Чтобы ноги твоей там не было! — кричал Васька на весь зал кафе, и если в «Барине» народ был уже привыкшим к реву раненого бизона, то здесь посетители и администрация, собравшаяся по случаю драки, изрядно напряглись.
— Васенька, спокойно, — уговаривала Груня, — Мы как раз уже решили, Ива перебирается к нам. Так ведь, Ивушка?
— Да? — опешила Иветта, но наткнувшись на красноречивый взгляд подруги, закивала, — Да, да, конечно!
Васька капельку угомонился, но злиться не перестал.
— Я ее запру! — бормотал Васька, листая в телефоне список контактов, — Я ее предупредил. Не послушала. Сама виновата.
Иветта и Агриппина предпочли не вмешиваться. Что ж, Элеонора Эдуардовна, действительно, виновата во всем сама.
Васька с отцом заперлись в кабинете, стоило им оказаться в доме. Изначально, мужчины собирались лично увезти Шуховскую в заведение, выбранное для нее по личной просьбе Пал Палыча. Но не рискнули. Потому, как были твердо уверены, что женщину они не довезут. Грохнут по пути. А так, люди Сокола на двух машинах в данный момент везли клиентку в соседний город, где располагалась тихая клиника с решетками на окнах, жестким распорядком дня, неудобными рубашками и мягкими стенами в комнатах.
За несколько часов Барычинские с помощью верных друзей собрали все необходимые сведения с камер видеонаблюдения, заручились письменным согласием родни обезумевшей женщины. Вернее, Иветта с радостью подписала согласие на размещение матери на принудительное лечение, а на мужа, Марка Ивановича Шуховского, который обещал держать жену под замком, но нарушил данное слово, пришлось надавить. Как выяснилось, Шуховской крайне трепетно относился к своему слуху, особенно, когда на него воздействует рев раненого бизона, а также мужчина не смог устоять против давления влиятельных людей при поддержке Давида Суворова, весьма опасного и известного предпринимателя города.
Как только люди Сокола добрались до места назначения и Шуховская, успокоенная волшебным лекарством, была помещена на ближайшие десять лет в одноместном «люксе» с решетками на окнах и крепкими санитарами, Барычинские получили звонок от директора клиники и контрольный — от «Соколов». Заметно расслабившись, сын с отцом выпили по рюмке горячительного напитка и облегченно выдохнули.
— Вот и все, — хмуро проговорил Пал Палыч, а Васька согласно кивнул.
Минуту мужчины молчали.
— Ты прикинь, а у меня будет двойня, — словно все еще не веря, улыбнулся Пал Палыч.
— Жесть, батя, — Васька улыбнулся в ответ, — Я херею с твоей производительности.
— А в лоб?! — пригрозил отец, но чувствовал, как в эту самую минуту его отпускает напряжение. Словно только сейчас он начал дышать полной грудью.
Нет, мысленно поправил сам себя, дышать он начал, когда Анютка вернулась в его жизнь. Да, точно, так и есть.
Поставив пустой стакан на стол, Пал Палыч поднялся на ноги. До жути захотелось к жене, просто обнять, в который раз убедиться, что все хорошо, все в порядке. С ней. С ребенком. С детьми.
Васька, прекрасно разделяя желание отца, тоже встал со своего места. Их девчонки, закрывшись в спальне Барычинских-старших, ворошили приобретенные покупки, тихо переговаривались и пили горячее какао.
Тихо войдя в спальню, мужчины замерли в дверях. Их женщины сидели спинами к ним прямо на полу, близко друг к другу, и не было ясно, где начинались рыжие волосы Груни и заканчивались такого же оттенка — Анны Михайловны.
— Глянь, чего удумали, — ворчливо проговорил Пал Палыч, — На полу сидят, красотки!
Васька хмуро кивнул, но взгляд замер на рыжеволосой неугомонной пигалице, и хмуриться не хотелось вовсе. Да и на полу было очень даже тепло, несмотря на крепчающий за окном декабрьский мороз.
Но все равно Барин решил проявить характер и поманил девчонку пальцем к себе. Груня закатила глаза, словно говоря: «Ну, вот, сейчас начнется!». Но послушно встала с мягкого ковра.
— Как-то жра… есть хочется, — вздохнул Василий, обнимая девчонку и уводя ее из отцовской спальни.
— Пойдем, покормлю тебя, — согласилась Груня, шутливо щелкая парня по носу, отчего тот шумно клацнул зубами, словно пытаясь укусить указательный пальчик.
Мама Нюра и Пал Палыч остались в комнате. Как только за детьми закрылась дверь, мужчина потер шею ладонью и подошел ближе к жене.
— И где ты драться научилась? — наконец, спросил он, садясь рядом, прямо на пол и упираясь затылком в резную спинку кровати.
— Так Кузьмич научил, лесник наш, — пояснила Анна, пытливо рассматривая лицо мужа. Анютка ждала новостей, но не торопила Павла. Сам расскажет, если сочтет нужным.
— Хочется познакомиться с вашим лесником, — улыбнулся Павел и протянул руку к щеке жены.
Прикосновение к теплой нежной коже дарило чувство покоя и счастья, тихого и уютного.
— Анюта, — выдохнул Павел, а женщина послушно перебралась к нему на колени, устроилась удобнее и обняла за плечи.
— Все в порядке? — спросила она.
— Уже да, теперь точно все в порядке, — устало прикрыл глаза Пал Палыч, а потом широко улыбнулся, — А у нас двойня.
— Самой не верится, — прижимаясь к мужу, тихо шепнула Анна, словно боясь вспугнуть свое счастье.
В спальне надолго повисла тягучая тишина. Анна Михайловна сидела на руках мужа, прямо на полу, обнимая его и прижимаясь щекой к тонкой ткани рубашки, слушала сильные и уверенные удары сердца. Пал Палыч поглаживал женщину широкими ладонями по спине, плечам, бездумно глядя в пространство.
Да, он был счастлив. Этого не отнять. Однако тяжелые мысли никуда не делись, заставляя вновь и вновь в мыслях прокручивать события последних дней.
И когда терпение Анны Михайловны иссякло, когда она устала от того, что ее любимый мужчина винит себя в сложившейся ситуации, последовал взрыв.
— Ты не виноват! — твердо произнесла женщина, — Не виноват в том, что когда-то выбрал не ту женщину. Не виноват в том, что она свихнулась. Я не хочу, чтобы ты думал о прошлом, Паш. Не для того мы столько вытерпели и преодолели.
Пал Палыч смотрел в глаза своей Анютке. Права она, но не во всем.
— Я хотел ее смерти, — тихо признался Пал Палыч, — И не только сегодня. А когда она бросила Ваську. Когда возвращалась, он бежал к ней навстречу, а она даже на руки его не брала. Смотрела, как на безродного щенка.
— Паш, у тебя замечательный сын, — Анна разглаживала ладонями собравшиеся вокруг глаз и между бровей морщинки на лице мужа, — А она глупая и дурная женщина. Не думай о ней. Думай о нас. О Васе. О наших детях. А еще, между прочим, ты скоро станешь дедом.
— Точно, дедом, — улыбнулся Пал Палыч, — Как думаешь, получится? Я детей сто летна руках не держал.
— На глупые вопросы я не отвечаю, — хмыкнула Анна Михайловна.
— И что бы я без тебя делал? — уже свободнее выдохнул Пал Палыч и, помолчав, добавил, — Анют?
— М? — Анна Михайловна расслабилась, чувствуя, как муж оставляет прошлое в прошлом.
— А врач что сказал? Противопоказания есть? Ты меня не жалей, сразу говори, иначе с ума свихнусь, — попросил Павел.
— Сказал, запастись терпением и закалять нервы, — хохотнула Анюта, — Не переживай, Павлик, справишься. Куда деваться?
— Ну, если противопоказаний нет, — жарко зашептал Пал Палыч на ухо жене, — То можно перебраться на мягкую поверхность. А то у меня от этого пола задница стала плоской.
— Ай-яй-яй, как мы выражаемся, — мягко пожурила Анна, — Теперь знаю, от кого Васька унаследовал свой лексикон.
— Все что унаследовал Васька, он умудрился приумножить раз в сто, — пробормотал Пал Палыч, оставляя ласковые поцелуи на губах жены, — Вообще, я не перестаю удивляться, как наша Груня умудрилась влюбиться в него. Ведь ничего общего у них нет.
— Разве любви нужны оправдания? — возразила Анна, — И потом, Вася очень умный мальчик. Немного вспыльчивый. Но не беда, моя Грунька его перевоспитает.
— Это точно, он для нее сделает все, что угодно, — согласился Пал Палыч, помогая жене подняться на ноги, а потом и уложил ее на постель под тихий женский смех.
— Мы сегодня платье купили Груне, — спохватилась Анна, но не переставала расстегивать пуговки на рубашке мужа, — И мне тоже.
— Ох, ревновать буду, — предупредил Пал Палыч, — Видел я, как мужики на тебя таращатся. А Михалыч вообще прилип, еще и друг называется.
— Мишу не трогай, он хороший, — рассмеялась Анна.
— И Кузьмич еще какой-то появился, откуда не ждали, — ворчал Павел.
Анна Михайловна не выдержала, звонко рассмеялась. Нет, и все-таки это такое необъятное счастье быть любимой таким замечательным мужчиной.