Иуда. Все мы умрем... рано или поздно.
Каиафа. Ты не будешь против, если мы установим за тобой слежку, пока ты не выполнишь свою миссию?
Иуда. Напротив.
Каиафа. Не думал услышать такой ответ.
Иуда. Я люблю играть честно. И по возможности - не проигрывать.
Каиафа. Ты и до сих пор играл?
Иуда. Для меня игра вещь очень серьезная. Смертельно серьезная. Больше ничего не скажу. Ты хочешь услышать имена?
Каиафа. Да. Важные имена.
Иуда. Цену я запрошу большую. Торговаться так торговаться.
Каиафа. Больше, чем тридцать сребреников?
Иуда. Жадным я никогда не был, хоть и вырос в бедности. Тариф на взятки я знаю.
Каиафа. Что ты хочешь за имена, кроме свободы?
Иуда. Моя свобода - это данность. Даже если ты держишь меня за решеткой.
Каиафа. Хорошо, хорошо, ты прав. Это мы уже выяснили.
Иуда. То есть здесь совершают сделку на равных условиях два свободных человека.
Каиафа. Если ты согласен, то да.
Иуда. Если ты даешь свое слово как гарантию, я скажу, что требую за имена.
Каиафа. Но ты должен понять: гарантия требуется здесь от тебя. Это следует из твоего положения.
Иуда. Тебе достаточно заявления, что я рассматриваю себя как особого уполномоченного Синедриона? Если нужно, я дам его, это заявление, в письменном виде.
Каиафа. Что ты имеешь в виду под особыми полномочиями?
Иуда. Все. Я ведь ученик Гамалиила. Особые полномочия - это карт-бланш. А поверят ли мне, примут ли - дело мое.
Каиафа. Если ты в самом деле перейдешь к нам, мы будем этому только рады.
Иуда. Сейчас, если я правильно понимаю, речь не о чувствах. Речь о сделке, которую ты предлагаешь за имена.
Каиафа. Говори, что ты хочешь.
Иуда. Твое слово и письменное обязательство.
Каиафа. Ты их получишь.
Иуда. Я хочу уйти отсюда как Анания, сын Квириния. Куда и надолго ли, пока сам не знаю. Но я должен уйти - чтобы потом вернуться. И тогда буду к услугам Синедриона. Это, думаю, можно не объяснять.
Каиафа. Устроить можно. Кое-какие документы уничтожить, кое-какие, недавние, датировать как давнишние...
Иуда. Среди документов должен быть и такой, в котором я значился бы не только жителем Иерусалима, но и владельцем недвижимости. Только это даст мне право участвовать в работе Синедриона.
Каиафа. Что ты имеешь в виду?
Иуда. Скажем, какой-нибудь участок земли. Пусть хоть тот, на Земле Горшечника, где я был по твоему приказу схвачен. По нынешним ценам он стоит не больше тридцати сребреников, которые я вам вернул. Предположим, за эту сумму я и купил себе землю.
Каиафа. Можно устроить.
Иуда. Когда я вернусь, владение землей позволит мне участвовать в общественной жизни Иерусалима.
Каиафа. Ясно. Я же сказал: сделаем.
Иуда. Вот и все мои требования. Но все это в письменном виде. И на имя Анании, сына Квириния.
Каиафа. Сделаем в лучшем виде, немедленно. А сейчас - имена.
Иуда. Стефан и Иаков.
Каиафа. Иаков, брат Иоанна?
Иуда. Да. Но Стефан важнее.
Каиафа. Его я не знаю.
Иуда. Я даже Иисуса вам выдал, не обманул.
Каиафа. Ты считаешь, они самые опасные?
Иуда. Ты дал слово, а я сказал, что играю честно, даже если речь идет о жизни и смерти.
Каиафа. А если я не отпущу тебя, и если имя твое не будет Анания, и если в Иерусалиме у тебя не появится участок земли?
Иуда. Тогда... умрет Стефан и умрет Иаков. Я буду сидеть за решеткой. Ты отдашь приказ, чтобы меня убили, но проклятье мое будет висеть на тебе до гроба. Все остальное - твое дело.
Каиафа. Знаешь, что меня поражает? Что ты так легко относишься к крови, которая прольется по твоей вине.
Иуда. Ты относишься еще легче. Так что нечему тут поражаться.
Каиафа. Итак, Стефан и Иаков.
Иуда. И документ, что Анания, сын Квириния, является владельцем участка земли в Иерусалиме, на Поле Горшечника.