- Солдатка? - спросил Машков.
- Сама не знаю... Третий год уже ни слуху ни, духу. - Она вскинула на Крымова большие глаза и неожиданно покраснела. - Может, и вдова уже.
- Зовут как?
- Настя.
- Красивое имя, - сказал Крымов.- А за кого ваш муж воюет - за красных, белых?
- Ушел с германцами драться. С кем теперь - не ведаю.
- А кто сейчас в селе?
- Какой-то продотряд, - с трудом выговорила Настя незнакомое слово, потерла щеку ладошкой и неожиданно всхлипнула.
- Ты чего? - встрепенулся Машков.
- Грабят они нас! Зерно отняли, кричат: лишнее!Пшеницу семенную и то не пожалели... Амбары вымели, у каждого второго подпол перерыли, огород... А кто не отдавал, били! Прикладами били, сапогами!..
- Так-так... - забарабанил по столешнице Крымов. - И много этих продотрядовцев?
- С красноармейцами человек двадцать будет.
- С красноармейцами, значит, - повторил Крымов, твердея скулами. Тогда понятно, чьих рук это дело. - Он вытащил из портсигара папироску, присел перед печкой, прикурил. - Федя, скачи к полковнику и доложи обстановку... Пусть выделит мне в помощь есаула с полусотней... И передай: как только наведем здесь порядок, я дам сигнал - зеленую ракету. Все. Выполняй!
Они вышли на двор. Из-за быстро бежавших по черному, бархатному небу облаков неожиданно выпал светлый желток луны, и Крымов увидел, что село действительно большое - дворов триста, стоит на взгорье, полукругом охватывая озеро. А за озером - строгие очертания полуразрушенной усадьбы.
- Ну я пошел, - сказал Машков, вскакивая в седло.
- Валяй. - Крымов проводил его взглядом и подозвал Прохорова, укрывшегося в тени березы.
- В селе - красные. Так что не дрыхнуть, смотреть в оба! Как только подъедут наши - доложить. Я дверь оставлю открытой. Ясно?
- Ясно, - ответил Прохоров.
Настя хлопотала у печи. На огне уже стоял чугунок с картошкой, шипела сковородка, разнося по дому душистый запах подсолнечного масла. - Не помешаю? - спросил Крымов, усаживаясь у двери на табуретку.
- Да вы раздевайтесь, к столу проходите, - живо откликнулась Настя. - А я сейчас оладьи спеку. У меня вкусные оладьи!
- Верю, - сказал Крымов. - Но... Оладьи мы будем есть потом.
- Это когда же?
- Когда краснопузым уши надерем.
- Надрать им уши следует. - Настя подбросила в печь дров. Огонь вспыхнул с новой силой, обдав Крымова жаром, высветив на его погонах золотистые вензели. - А вы... белые?
- Белые, - кивнул Крымов. - Вас это не пугает?
- Волков бояться - в лес не ходить! - окончательно осмелев, заявила Настя. - По мне что белые, что красные, лишь бы жилось хорошо, ласково.
- Ласково? - В глазах Крымова запрыгали изумлённые огоньки.
- Ласково, - подтвердила Настя. - Лаской и зверя взять можно. - Она сдвинула с огня сковородку, набросила на плечи старенький, в нескольких местах штопанный полушубок и направилась к двери.
- Вы куда? - спросил Крымов, пружинисто поднимаясь.
- Баньку хочу затопить.
- Потом, Настя, потом... Не уйдут от нас ни блины, ни банька.
Настя откинула голову.
- Вы что же, заарестовали меня? - спросила с вызовом. - Или боитесь, что убегу?
- Ничего я не боюсь, на дворе мои люди... А выходить не следует: скоро стрельба начнется.
- Стрельба?! - Вскинув руки, Настя отступила, хлопнулась на скамейку. Боже мой, что ж делается? Красные стреляют, белые стреляют, зеленые... Для этих стрельба - что праздник!
- И часто они здесь появляются? - спросил Крымов, усаживаясь на прежнее место.
- Когда, захотят.
- Не обижают?
- Не было такого.
Крымов задумчиво посмотрел на огонь.
- Настя, а где этот продотряд разместился?.
- А в поповском доме. Это отсюда... - она принялась загибать пальцы, двенадцатый дом по правой стороне. Да вы его сразу заметите - около него подводы с хлебом стоят. Они вчерась еще хотели уехать, да не успели... Кто-то им донес, что дядька Панкрат не всё зерно сдал... Вот они и выколачивают из него хлебушек...
- А где этот... дядька Панкрат живет?
- Они его в баньку выселили. Вместе с женой и ребятишками, а в доме он напротив поповского - устроили то ли сход, то ли совет какой-то, собираются там и галдят о новой жизни... А голодрань их слушает...
На печи вдруг что-то зашуршало, и на пол с легким стуком свалился валенок. Крымов мгновенно вскочил, выхватил револьвер.
- Да это дед! - заливисто расхохоталась Настя. - Старый и хворый солома сгнившая! Да и не слышит ничего.
На печи снова что-то заворочалось, зашумело, засопело, и из-под груды тряпья явился па свет божий ссохшийся, лохматый, словно медведь после зимней спячки, старик. Он приподнялся на локтях, почесал свалявшуюся бороду и чуть подался вперед, пытаясь, видимо, рассмотреть нового человека.
- Ты кто? - Голос был хриплый, но басовитый, еще не утративший силу.
Крымов загнал револьвер в кобуру, шутливо щелкнул каблуками.