- Как раздумал?
- Он ссылался на семейные обстоятельства, когда я предлагал ему отвести миноносец в Тихий океан.
Кровь отлила от лица Артемьевой, и она решительно сказала:
- Он не хочет в плавание... Но ему необходимо идти... для его же пользы...
Адмирал пристально посмотрел на красивую женщину. Она перехватила этот взгляд, казалось ей, подозрительный, и, гордо приподнимая голову, строго промолвила:
- Я люблю мужа и семью... Оттого и прошу вас отправить его в плавание...
- Разве он?.. - сорвалось у адмирала.
- Он благородный, честный, деликатный человек! - с горячею страстностью воскликнула Софья Николаевна, словно бы вперед запрещая кому-нибудь сказать о муже что-нибудь дурное.
- Я знаю... Как же... И способный офицер...
- Еще бы!
- С удовольствием исполню вашу просьбу, Софья Николаевна...
- И скоро он уедет?
- А вы как хотите?..
- Как можно скорее.
- Ему будет приказано через три дня уехать к месту назначения.
- Благодарю вас, Василий Васильич!
Лицо Софьи Николаевны немного прояснилось, и она поднялась с дивана.
Адмирал крепко пожал ее руку, проводил молодую женщину до двери и, почтительно кланяясь, сказал:
- Дай вам бог счастья. Не поминайте лихом!
- Добром вспомню, Василий Васильич!
- И если я буду вам нужен... зайдите.
- Непременно. От часу до двух - в министерстве...
- И ко мне прошу.
- Разве в особо важном случае... Иначе не ворвусь...
В прихожей Никита, подавая просительнице накидку, весело промолвил:
- Вот барыня, и слава богу...
- Вам спасибо, большое спасибо! - сердечно ответила молодая женщина.
Она полезла было в карман, но Никита остановил ее словами:
- Я не к тому, барыня... Не надо... А, значит, "лезорюция" от него вышла?
- Вышла...
- Вот то-то и есть... Только надо с ним, как вы...
- А как?
- Не давать спуску... Я слышал, как вы, барыня, отчитывали... Небось, войдет в рассудок! - довольный, сказал Никита и низко поклонился Артемьевой, провожая за дверь.
Она опустила густую вуаль, словно бы не хотела быть узнанною, торопливо спустилась по широкой лестнице и, очутившись на набережной, прошептала:
- Что ж... По крайней мере дети спасены!
Слезы невольно показались на ее глазах.
Софья Николаевна взглянула на часы. Было четверть первого.
И она наняла извозчика и попросила его ехать скорее в десятую линию Васильевского острова.
Софья Николаевна не любила, чтобы дети сидели за столом без нее.
IV
Два мальчика-погодки - шести и пяти лет, и двухлетняя очаровательная девочка с белокурыми волосами, веселые, ласковые и небоязливые, радостно выбежали к матери в прихожую.
Она невольно полюбовалась своими красавцами-детьми и особенно порывисто и крепко поцеловала их.
И бонна, рыжеволосая, добродушная немка из Северной Германии, и пригожая, приветливая горничная Маша не имели недовольного, надутого или испуганного вида прислуги, не ладившей с хозяевами.
Они встретили Софью Николаевну приветливо-спокойно, без фальшивых улыбок подневольных людей, видимо расположенных к Софье Николаевне, уважающих, не боявшихся ее, хотя она и была требовательная хозяйка, особенно к чистоте в квартире.
Но чувствовалось, что она не смотрит на прислугу, как на рабов, и не считает их чужими.
По вешалке Софья Николаевна узнала, что мужа нет дома.
- Я только переоденусь, и подавайте, Маша, завтракать! - проговорила она обычно спокойно и ласково. - И попросите Катю, чтобы оставила для Александра Петровича цветную капусту. Нам не подавайте!
- Барин только что ушли и сказали, что завтракать не будут...
- Так пусть Катя оставит капусту к обеду.