Впрочем, неравенство, даже самое сильное, — не новость для человечества, и в последнее столетие мы были свидетелями того, что социальные блага демократизируются и то, что было привилегией богатых — например, автомобили, — становится достоянием многих.
Имморталисты в целом относятся к необходимости периода неравенства довольно спокойно, и, например, в книге Алеся Мищенко «Цивилизация после людей» описывается подробный сценарий — как смертные люди будут «сожительствовать» с постчеловечеством. По версии Мищенко, человеческий разум переселится на некий бессмертный носитель — «распределенную среду», но не все люди, получив бессмертие, будут готовы продолжить свою эволюцию в виде мыслящей материи. Поскольку расширение сознания, а тем более потеря тела — достаточно пугающие перспективы, то люди, не ставшие мыслящей материей, либо захотят остаться людьми в теперешнем понимании этого слова («реликтовыми людьми»), либо — в виртуальной копии нашего мира с улучшенным виртуальным телом («виртуальные люди»). Последние будут жить либо в некоем подобии компьютерной игры, либо в виртуальном раю. Понимать мысли и намерения бессмертного разума «реликтовые люди» постепенно перестанут, он превратится для людей в совершенно непостижимое божество, людей либо игнорирующее, либо из жалости кормящее. Со временем биологические люди да и жизнь на земле исчезнут.
Как будет себя чувствовать человек, достигший бессмертия? Не одряхлеет ли он душой? Не будет ли он умирать от скуки? Не будет ли он страдать от отсутствия смысла жизни? Важнейшая тема имморталистских дискуссий — психологические и экзистенциальные проблемы людей, буде они действительно достигнут бессмертия. И опять же первый подход к этой проблеме мы находим в статье Генриха Ланца, где говорится, что наша жизнь с конечными желаниями и столь дорогими для нас страданиями возможна только в мире смерти и возникновения.
Мысль эта приходит в голову противникам иммортализма постоянно. В частности, оппоненты имморталистов любят приводить пример струльдбругов — бессмертных существ в «Путешествиях Гулливера» Свифта, которые «упрямы, сварливы, жадны, угрюмы, тщеславны и болтливы, но они не способны также к дружбе и лишены естественных добрых чувств», а в конце концов впадают в полный маразм.
Впрочем, кроме струльдбругов в мировой литературе есть еще образ бессмертных из новеллы Борхеса «Бессмертный» — эти люди полностью утратили интерес к внешнему миру и, погруженные в себя, сидят в пещерах.
В 1982 году Роберт Рождественский пишет стихотворение «Если б только люди жили вечно», описывая полное отсутствие мотивов для какой бы то ни было деятельности у бессмертного человека. Стихотворение заканчивается словами:
Струльдбруги у Свифта, как и Тифон из древнегреческой мифологии, получили вечную жизнь — но не вечную молодость, и это тоже представляет собой важный аргумент в полемике с имморталистами, особенно если обратить внимание на душевное, а не телесное старение. В пику сторонникам вечной жизни приводится мнение французского философа Владимира Янкелевича, считавшего, что предположительное бесконечное омоложение человека не будет приводить к его же психическому омоложению. Вопрос действительно серьезный. Философ В. В. Минеев и биолог В. П. Нефедов в своей книге о бессмертии спрашивают: «Возможно ли старение самости, субъективной реальности Я при нестарении тела?» — и не дают на него определенного ответа[41].
В имморталистских дискуссиях широко используются ссылки на известного советского философа, Николая Трубникова, в чьей посмертно опубликованной работе «О смысле жизни и смерти» отмечается, что только смерть способна сообщить жизни ее истинную стоимость. С этой точкой зрения полностью согласен Виталий Кушелев: бессмертие будет представлять собой нескончаемый процесс смены одних состояний другими, что приводит к утрате предпочтения одних состояний перед другими, а значит, исчезают ценность выбора и смысл существования[42].
Доцент РГГУ Владимир Стрелков утверждает, что обретение человеком бессмертия упразднило бы необходимый всякому смертному «горизонт иного», вследствие чего он скорее всего не будет стремиться к познанию нового, «скорее он утратит перспективу, в которой новое будет иметь для него хоть какой-нибудь смысл»[43].
Что отвечают на все эти возражения сторонники проекта «Бессмертие»? Прежде всего то, что, конечно, вечная жизнь бессмысленна без вечной молодости, и последнюю тоже надо обеспечить техническими средствами: «…бессмертие и молодость непременно должны дополнять друг друга, ибо лишь в этом случае молодость перестанет быть быстро проходящим достоинством, бессмертие же станет поистине вожделенной целью, а не отпугивающей подчас, как теперь», — объясняет Игорь Вишев[44].
Кроме того, достижение бессмертия даст человеку немало преимуществ. Например, курский философ Светлана Пекарская считает, что только обретение бессмертия поможет человеку стать действительно свободным, поскольку смерть — фундаментальный источник несвободы. Самое главное — бессмертные люди смогут избавиться от мучительного страха смерти[45]. В этом же ключе рассуждает и таганрогский философ Татьяна Мордовцева: возможность бессмертия является ответом экзистенциалистам, считавшим, что конечность делает жизнь бессмысленной и абсурдной[46].
То есть в имморталитских дискуссиях апелляция к смыслу жизни и свободе является обоюдоострым оружием. Если одна из сторон считает, что бессмертные люди утратят смысл жизни, то другая уверена: только бессмертные его обретут. «Ограниченная продолжительность жизни делает бессмысленными самые высокие идеи и деяния человека, сколько бы веков потом о них ни помнили, — поясняет Владимир Шемшук. — Потому что в небытие уходят не только люди и поколения, но и целые народы, о которых история не сохраняет даже названия. И только у бессмертных индивидов могут быть бессмертными деяния…»[47].
Стоит заметить, что, вопреки мнению некоторых энтузиастов, бессмертие не избавляет от страха смерти, так же как не был лишен этого страха сказочный Кощей Бессмертный, вынужденный постоянно беречь вожделенное яйцо. Бессмертный индивид не умрет от старости, но скорее всего может погибнуть от насилия или несчастного случая и будет бояться подобных инцидентов еще больше — ведь на кону вечная жизнь! Предположение, что преддверие бессмертия (или хотя бы экстраординарного долголетия) сделает людей еще более осторожными и боящимися за свою драгоценную жизнь, было сделано еще в драме Бернарда Шоу «Назад к Мафусаилу», а в наши дни эта мысль переоткрыта создателем теории поствитализма Владимиром Кишинцом. Игорь Вишев даже предполагает, что свойственный бессмертным страх за свою драгоценную жизнь благоприятно повлияет в обществе будущего на криминогенную обстановку: потенциальные преступники просто не решатся рисковать своим бессмертием, риск подвергнуться казни для бессмертного будет гораздо внушительнее.
Добавим от себя, что бессмертного человека будут волновать проблемы совсем другого масштаба. Нас, например, мало беспокоит предсказанная астрофизиками гибель Солнца, поскольку она произойдет через миллионы лет, когда нас уже не будет. Для бессмертного человека, планирующего дожить до этих времен, катаклизмы, сопровождающие космологическую эволюцию, становятся житейскими проблемами. Так, маги в фантастических романах вместе с магическими способностями приобретают не столько возможности для беспечной и веселой жизни, сколько могущественных врагов и немыслимые для обычного человека трудности. Перед лицом этих трудностей актуальной становится «теория неуничтожимости человечества», развиваемая сотрудником Института системного анализа РАН Александром Кононовым и рассуждающая о том, как спасти Землю от космических опасностей, а Вселенную — от тепловой смерти. Об этом же пишет и рязанский философ Владимир Игнатьев: личное бессмертие сопряжено с космическим, а поскольку всякая планетная система конечна, в связи с бессмертием возникает проблема нахождения новых источников энергии помимо Солнца и заселения иных миров[48].
Так что страх смерти будет — и если страх смерти есть источник размышлений о смысле жизни, то и от этих размышлений никуда не деться.
Современный иммортализм, разумеется, стоит на плечах у религиозной концепции бессмертия души, но родился он скорее отталкиваясь от нее, поскольку традиционная религия провозглашала бессмысленной чрезмерную заботу о материальной плоти. Именно поэтому имморталисты иногда делают попытки довольно резко отмежеваться от интереса к бессмертию души и вообще «спиритуального» объяснения проблемы бессмертия. Леонид Коган писал, что гипотезу посмертного существования вообще не стоит рассматривать, поскольку она переключает внимание с конкретной личности на ее умозрительно постулируемые в неопределенном будущем метаморфозы и тем самым пресекает преемственность развития личности, да и вообще бессмертная личность после смерти перестает быть собственно человеческой[49].
Однако проблему души — или, быть может, некой отдельной от тела психической сущности — в имморталистских дискуссиях миновать не удается. Очевидно, что если душа бессмертна, то вопрос о бессмертии просто утрачивает важность, поскольку человеческой личности ничего особо не угрожает.
Но и помимо этого рамочного обстоятельства вопрос о сущности личности чрезвычайно важен для имморталистов, ведь они мечтают о создании новой, может быть искусственной, телесности, а это значит, что должна быть решена проблема преемственности между нынешними людьми и будущими бессмертными существами, идущими им на смену. Как очень точно сформулировал саратовский философ Евгений Иванов, «бессмертие следует понимать не как неограниченное продление биологического существования, а как неограниченное по времени существование конкретного, индивидуального „Я” <…> Отсюда следует, что центральным вопросом „философии бессмертия” является вопрос о природе и критериях тождества индивидуального „Я”»[50].
Сохранится ли бессмертная личность, если мозг пересадить в другое тело? До каких пор может идти протезирование тела и мозга, чтобы не было утрачено человеческое «Я»? Вопросы эти крайне плохо проработаны и в мировой философской мысли вообще, и в российской иммортологии в частности. Кажется, что при протезировании тела личность сохраняется, а при создании абсолютно идентичного клона — нет, и почему это так — не ясно. В книге Минеева и Нефедова эта проблема названа «парадоксом асимметрии замещения» и формулируется так: «Почему размороженный после абсолютного замораживания организм, как предполагается по условиям, восстанавливает свою прежнюю личность, а абсолютно идентичный ему искусственно сконструированный в других координатах субстрат не может обнаружить возникновение этой же самой личности?»
В этой связи характерно мнение, высказанное А. Я. Кравченко в статье с крайне многообещающим названием «Каким путем может быть разрешена проблема бессмертия». Однако никакие конкретные пути в статье не показаны, просто автор замечает, что научные методы омоложения — не главное в решении проблемы бессмертия, эту проблему невозможно решить только научными методами, нужен комплексный подход, включающий в себя достижения философии и мировоззрения, и возможно, сохранять нужно не всю личность, а только некое ее бессмертное ядро[51].
Евгений Иванов путем глубокого обдумывания проблемы приходит к выводу, что душа все-таки существует — то есть существует некая субстанция Я, отличная от тела, а это значит, что совершенно бессмысленны предлагаемые некоторыми имморталистами проекты достижения индивидуального бессмертия путем переселения личности в компьютер или перенесения ее в виде некой информации на какой-то иной, искусственно созданный субстрат. Душа, по Иванову, бессмертна, философ не возражает против концепции переселения душ в разные тела и необходимость такого переселения гипотетически связывает с ограниченной емкостью памяти индивидуальной души. Из этого следует, что проект практического бессмертия в принципе осуществим — но не очень важен, а вот федоровская концепция воскрешения полностью бессмысленна — души отцов в новые тела не вернутся.
Сторонник иммортализма Александр Свердлов, предвидя, что слишком серьезное исследование природы души может убить самый смысл иммортализма, пытается предупредить это несчастье и патетически восклицает: «И если по мере развития науки и опыта выяснится, что смерть является лишь ступенькой вечного метемпсихоза, то и тогда человек должен научиться управлять своей жизнью, изменять ее длительность, по своей воле прерывать ее на тысячелетия и снова возобновлять ее, меняя ее формы в гармонии с общим ходом развития мироздания»[52]. Может быть, он и прав, но мотивация поиска бессмертия резко снизится.
Важной и, если подумать, довольно забавной особенностью антиимортализма является постоянное желание выдвинуть некую альтернативную версию бессмертия. Мыслители, отрицающие возможность личности достичь персонального бессмертия, все-таки не забывают оговориться, что бессмертие возможно в форме продолжения рода, как бессмертие последствий дел и поступков и, наконец, как бессмертие в оставленных «информационных следах» — в памяти потомков и т. д. Две последние версии один современный автор очень точно назвал «специфически культурологическим пониманием вечности». Сам факт подобных оговорок чрезвычайно знаменателен: он показывает, что имморталисты действительно отвечают фундаментальным желаниям людей спастись от смерти и их противники не могут оставить публику вообще без всякой надежды. Поэтому, отвергнув надежду на бессмертное тело и вечную молодость, скептики должны предложить взамен некий паллиатив. К этому приему прибегал еще Генрих Ланц в статье от 1913 года: «Этически ничто не умирает, ибо умереть в категориях этики значит только закончить свое „дело”, поставить его в систему человечества и растворить его в нем. В этом состоит великая истина „вечных” дел».
Примерно такие же аргументы выдвигал и Бехтерев. Фактически речь идет о подмене смысла слова, о метафорическом понимании термина, которое вряд ли может удовлетворить людей, не желающих умирать. Однако эта аргументация широко использовалась в советское время. «Индивидуальное бессмертие возможно, только если понимать его образно — как бессмертие идей и дел человека», — писал журнал «Вопросы философии» в 1978 году.
Известный советский философ, бывший член Политбюро ЦК КПСС Иван Фролов, иногда называемый главным оппонентом имморталистов, говорил, что речь должна идти о бессмертии не человека, а разума и человечества.
Эту мысль на разные лады до сих пор повторяют многие участники дискуссий об иммортализме: «…социум можно характеризовать как преодоление смерти человека, как своеобразное трансцендирование человека, его жизнедеятельности в бессмертии. <…> Других путей возвыситься над смертью, преодолеть ее, обрести бессмертие у человека просто нет», — пишет профессор МГУ Владимир Барулин[53].
В 90-х годах в философской литературе появилась еще одна, более оригинальная линия метафорического истолкования бессмертия. Последнее начинает пониматься как особое качество проживания и ощущения жизни — то есть, в определенном смысле, можно физически умирать, но при этом и чувствовать себя бессмертным, и в каком-то аллегорическом смысле быть им. Разумеется, такой сдвиг смысла возможен только в неточном, поэтизированном языке, но современные философы его используют. Пионером этого «фокуса» стал Леонид Коган, чья статья «Жизнь как бессмертие» была опубликована в 1994 году, после чего сразу стала известной и широко цитировалась в имморталистских дискуссиях. Хотя Коган отнесся к идее иммортализма скорее доброжелательно, однако утверждал, что экстенсивное понимание бессмертия — как продолжение жизни во времени — не является единственным, нужно еще качественное понимание: «Бессмертие рождается в лоне человеческого духа как его творческая неисчерпаемость, порыв, стремление, проекция». Бессмертие — это «тяга к лучшему, возвышенному, абсолютному, искание добра и правды — и в итоге — высшее духовное просветление <…> разминовение со смертью».
Мысль эта, неопределенная, безответственная, но зато не требующая никаких доказательств и чрезвычайно богатая, при поэтической разработке была подхвачена многими авторами. Читая имморталистские публикации, можно узнать, что «бессмертие — это те, к сожалению, довольно краткие и редкие моменты бытия, где мы сами являемся хозяевами своего времени, ощущая мгновения радости творчества»[54].
Профессор Орловского госуниверситета Борис Сорокин даже выдвинул для подобной альтернативы особый термин — «филоиммортализм» — в отличие от обычного иммортализма[55]. Концепция филоиммортализма предполагает, что человек вряд ли может достигнуть полного бессмертия, но стремиться к бессмертию он может и обязан, он может «делать бессмертие», что будет выражаться либо в продолжении рода, либо в достижении «потенциального бессмертия» через творчество, либо, наконец, в качественном, «актуальном бессмертии» — поскольку любовь и творчество раздвигают пределы жизни в глубину.
Довольно странным обстоятельством является тот факт, что участники современных дискуссий об иммортализме сравнительно редко прибегают к религиозной аргументации, хотя на первый взгляд иммортализм не в меньшей степени провоцирует отторжение со стороны верующих людей и церкви, чем, скажем, дарвиновская теория эволюции. Объяснить это можно, вероятно, тем, что дарвинизм — это очень старый объект критики со стороны религии, возникший еще во времена, когда религия была более уверенной в себе и более жестко настроенной по отношению к науке, а научный иммортализм в его нынешнем виде сформировался сравнительно недавно и церковь просто еще не распознала его как серьезного противника. Те мнения представителей религиозных кругов, которые встречаются в дискуссии, касаются не иммортализма вообще, а только идеи воскрешения — в ее федоровской версии или в версии крионики. Так, упоминается мнение исламиста Гейдара Джемаля, указывающего в связи с учением Федорова, что воскрешение умерших — преддверие Судного дня. Автор этих строк в свое время опубликовал мнение православного священника Валентина Уляхина, заявившего по поводу крионики, что всякому человеку Бог дает оптимальную продолжительность жизни для того, чтобы он успел приготовиться к вечной жизни после смерти, и искусственно продлевать существование совершенно бессмысленно[56]. Имеется также небольшая статья Л. А. Кропотовой (Сибирский медицинский университет) о клонировании: по мнению автора, клоны, которых, согласно некоторым теориям, будут выращивать для трансплантации органов, будут живыми людьми с живой душой, а значит, идея клонирования — это «невиданный грех» и полностью противоречит православному вероучению[57].
Вероятно, имеются и другие высказывания об иммортализме с точки зрения религии, но в целом церковный и, говоря шире, религиозный антииммортализм еще не стал сколько-нибудь заметным общественным явлением.
Между тем современные имморталисты не просто высказывают идеи, противоречащие мнению церкви, они часто обладают собственными амбициями в качестве религиозных реформаторов. Несомненно, таким реформатором и еретиком был Николай Федоров, создавший собственную версию христианства, где человек должен сам добиться обещанного воскрешения.
И сегодня некоторые имморталисты — прежде всего, находящиеся под обаянием идей Федорова, — пытаются доказать, что реализация их проектов будет иметь религиозный смысл. Так, Светлана Семенова утверждает, что увеличение продолжительности жизни — путь возвращения к Эдему бессмертных, то есть «исправление» грехопадения человечества. Напомним, что в ортодоксальной версии грехопадение искуплено смертью Христа, а значит, имморталисты пытаются присвоить себе функцию, принадлежащую Богу. Трудно представить себе большую ересь.
В иммортализме содержится претензия полного преобразования всего сущего — такого, какое в христианстве возможно разве что после Страшного суда. Владимир Фетисов утверждает, что «вопрос о бессмертии — это вопрос о выходе за естественные временные рамки этого мира и соприкосновение с вечностью уже здесь, в ходе преображения эмпирической реальности по идеальному (божественному) образцу»[58].
Владимир Пряхин считает, что речь идет «о колоссальной научно-технической Реформации всех мировых религий», — эта реформация воссоздаст «этические идеалы, веру в реальное бессмертие и воскрешение, в смысл нашего бытия на этой Земле как части мироздания и единого универсального разума». Итак, иммортализм содержит в себе мощный еретический потенциал, и странно, что имморталистская дискуссия еще не превратилась в маленькую религиозную войну.
Дискуссия о бессмертии идет давно, в России в интенсивной фазе — уже два десятилетия, и фактически она ходит по кругу. Все основные аргументы обеими сторонами уже произнесены, ничего нового нет. Сдвинуть ситуацию могли бы только практические достижения науки, предоставляющие возможность если не бессмертия, то радикального продления жизни, но они пока еще не вышли из стадии опытов на мышах и червях.
Те же самые аргументы произносятся в дискуссиях о бессмертии и на Западе — о чем свидетельствуют, например, опубликованная на русском языке статья американского биоэтика Джона Харриса[59], или очень любопытная полемика между директором американского Института бессмертия Михаилом Анисимовым и философом-моралистом Леоном Кассом, возглавлявшим одно время совет по биоэтике при президенте США[60]. Судя по этим публикациям, на Западе дискуссия аналогична российской и возможности ее конструктивного развития тоже исчерпаны.
Несомненно, настоящей «миной» под позицией имморталистов является нерешенность вопроса о природе сознания. Этот вопрос — одна из величайших загадок человеческой мысли, и трудно пенять имморталистам, что они не смогли решить проблему, над которой бились лучшие умы человечества. Но без решения этой проблемы все рассуждения о телесном бессмертии становится сомнительными. Ибо если человеческая душа, или, может быть, некое стоящее за человеческой личностью «мировое сознание», «атман» неуничтожимы, то и сохранять тело не так уж и нужно. Дополнительная трудность заключается в том, что пока не решена проблема природы сознания, сохраняется опасность утраты человеческой личности при попытках пересадить ее на новый субстрат — в искусственное тело, в новый мозг, в компьютер и так далее.
Но отнюдь не эти трудности являются главным препятствием иммортализма. Сторонники идеи бессмертия во всех своих публикациях настроены полемически, им постоянно приходится бороться с идейными противниками — однако кажется очевидным, что никакие противники из числа философов и никакие аргументы не могут остановить иммортализм, если только он является реальным проектом. Люди слишком ценят собственную жизнь, чтобы отказаться от бессмертия, если им оно будет предложено, какие бы побочные эффекты и издержки им при этом ни грозили. Но пока что никто ничего подобного не предлагает. Имморталисты утверждают, что соответствующие научные открытия будут сделаны в ближайшие десятилетия. Однако весь двадцатый век энтузиасты, вдохновленные успехами наук, делали прогнозы о том, куда эти науки могут завести, — и ошибались. Прекрасную сводку таких прогностических ошибок можно найти в недавно изданной на русском языке книге американского научного журналиста Пола Майло «Что день грядущий нам готовил?». Поэтому имморталистам только кажется, что они находятся в осаде оппонентов. На самом деле их осадное положение — следствие отсутствия реальности в их проектах. Они вынуждены рассуждать о том, чего нет, и вести дискуссии о том, что может появиться, а может и не появиться. Как верно отмечает футуролог Алексей Турчин, бессмертие — это не объект, который на самом деле существует, это — экстраполяция в бесконечность человеческого желания не умирать.
Более того, не совсем ясно, помогает ли активность имморталистов в сфере философии и публицистики реально приблизить вожделенные научные открытия. Конечно, иммораталисты воздействуют на общественное мнение, и это, быть может, способствует увеличению финансирования научных исследований, но, как представляется, биотехнологии и так на хорошем счету у правительств и спонсоров.
В чем нельзя отказать имморталистам, так это в том, что они обогатили русскую и мировую культуру. Правда, обогатили ее довольно странной темой.
Соловьев М. В. Нанотехнология — ключ к бессмертию и свободе. — «Компьютерра», 1997, № 41, стр. 48.
Горбачев А. Практическое воскрешение уже началось… — В сб. «Философия бессмертия и воскрешения». По материалам VII Федоровских чтений 8 — 10 декабря 1995 года. Вып. I. М., «Наследие», 1996, стр. 212.
Вишев И. В. Проблемы иммортологии. Кн. I. Проблема индивидуального бессмертия в истории русской философской мысли XIX — ХХ столетий. Челябинск, 1993, стр. 44.
Брюсов В. Я. Письмо в ответ на вопрос. — В сб.: «Вселенское дело», Одесса, 1914. Вып. I, стр. 39.
Подробнее о федоровском движении см.: Кнорре Б. К. В поисках бессмертия. Федоровское религиозно-философское движение: история и современность. М., URSS, 2008.
Ланц Г. Вопросы и проблемы бессмертия. — «Логос», 1913, № 4.
Бехтерев В. М. Бессмертие человеческой личности как научная проблема. Петроград, 1918; Метальников C. И. Проблема бессмертия и омоложения в современной биологии. Берлин, 1924; Шмальгаузен И. И. Проблема смерти и бессмертия. М. — Л.,1926.
Панцхава И. Д. О смертности и бессмертии человека. М., «Знание», 1965, стр. 35.