Оказывается, что американец получил фактически иллюзорную личную свободу, ибо американская цивилизация опутала его множеством отношений, выстроенных на расчетливом рационализме и являющихся неустойчивыми в силу рыночной динамики. В этом смысле интересным является тот момент, что в современной Америке господствует идеал свободного предпринимательства, вдохновляющий многих на бизнес, хотя сегодня путь к успеху лежит зачастую в установившемся крупном бизнесе. Благодаря этой мифологеме, сегодня в Америке малые и средние предприятия составляют 60 % всего бизнеса, причем идет непрерывный процесс банкротства одних и появления других компаний такого рода. Можно утверждать, что в американской демократической тоталитарной империи человек фактически является «функциональным звеном», винтиком гигантской социальной машины. И если к этому добавить вездесущность СМИ, формирующих поведение американца, то становится понятным существование у него иллюзии свободы как у винтика социальной машины (здесь следует отдать должное изощренности правящей элиты).
Американец — это частичная, отчужденная личность, ориентированная на такую наивысшую в его глазах ценность, как деньги (и успех, который тоже приносит дивиденды). Ведь в американском обществе он за деньги может иметь все, что является товаром — любовь, дружбу, внимание, заботу и пр., которые по своей сути неподлинны, эрзацы. Не случайно западные исследователи (Э. Фромм, Г. Маркузе и др.) отмечают при характеристике современного американца его внутреннюю упрощенность и зачастую опустошенность. В своей известной книге «Иметь или быть» Э. Фромм показал, что Америка (и Запад) проблему «быть или иметь» решила в пользу «иметь», одновременно отождествив его с «быть». Отсюда и синтетический, обесчеловеченный характер современного американца. Дефицит обычной человечности, теплоты в межчеловеческих отношениях повлек за собою обычные для миллионов американцев душевную депрессию, одиночество, чувство ненужности и т. д. В современной научной литературе такое состояние внутреннего мира индивида получило название «психическая смерть» — в силу механизма обратной связи происходит самоуничтожение качеств психической жизни человека, разрушение «Я» как источника его силы. Все это находит свою компенсацию в участии американца в преступных организациях, в массовых движениях, в распространении наркомании, алкоголизма.
Сейчас на Западе либерализм уже исчерпал свой идеологический потенциал. Не так давно в США опубликован И. Валлерстайном сборник эссе с весьма нонконформистским названием «После либерализма» (см. Wallerstein I. After Liberalism. N. Y.1995). Он отмечает, что исторические идеологии капитализма, том числе и либерализм, исчерпаны. Исследования И. Валлерстайна показывают, что теперь не существует уверенности в осуществимости либерального проекта переустройства мира. Это в свою очередь ведет, по меньшей мере, к трем крайне дестабилизирующим мир-систему, чьим ядром является Америка, последствиям (см. Валлерстайн И. Указ. соч. С. 35–36). Во-первых, десятки миллионов азиатов, африканцев и латиноамериканцев уже двинулись в богатые страны «ядра», причем этот миграционный поток стал необратимым. На фоне затяжного экономического кризиса на Севере (Западе) будет расти ксенофобия в отношении к мигрантам с Юга, что вызовет волны расизма и фундаментализма (вопреки утверждению Фукуямы). Во-вторых, в ряде государств и обществ сейчас набирает силу фундаменталистское отрицание прогресса по типу иранской революции. В-третьих, в некоторых государствах обозначилась тенденция усиления светского милитаризма иракского типа. Достаточно такого рода государствам получить ядерное оружие (или биологическое, химическое и пр.), и тогда мир может исчезнуть в огне войн.
Неосуществимость либерализма может привести также и к другим последствиям, весьма негативным для мир-системы Запада, ибо они означают полную его трансформацию. Одно из этих последствий состоит в том, что либеральные западные государства, в том числе и Америка, могут стать фашистскими. Американист Д. Евстафьев в ходе наблюдения происходящих в Америке процессов делает следующий вывод: «В Америке национальной происходят еще более странные процессы. Я бы назвал их постепенной фашизацией общества. С одной стороны, радикализм начал захватывать и те части общества, что ранее считались „благополучными“ (пример — взрыв в Оклахома-Сити, организованный боевиками праворадикальных „незаконных вооруженных формирований“, — на первый взгляд вполне респектабельными „стопроцентными американцами“). Америка пока не смогла ответить даже самой себе, почему это произошло, — был ли это простой заскок сознания у нескольких сограждан, либо же дело в какой-то общей тенденции, которую проморгали социологи, политики и „компетентные органы“. На мой взгляд, скорее второе — численность вооруженных „милиций“ достигает 50 тысяч человек, их влияние растет, на политической арене выступают все более радикальные политики, бывший лидер алабамского ку-клукс-клана Д. Дьюк пытался баллотироваться в президенты от республиканской партии и даже набирал приличные проценты. Я уже не говорю о том, что в США стало резко расти количество, говоря нашей терминологией, „тоталитарных сект“, а в действительности — жестко структурированных корпоративных идеологических структур (часть из которых ориентируется на апокалиптическое мироощущение).
С другой стороны, и само государство начинает вести себя с согражданами „по законам военного времени“. Вспомним и клинтоновскую программу борьбы с преступностью — она прозаически сводилась к ужесточению наказаний и наращиванию полицейского присутствия на улицах городов. Полиция, соприкасаясь с „непродвинутой“ частью американского общества, ведет себя все более жестоко. И это объяснимо: полицейские, прямые носители государственной идеи, представляют ту часть общества, которая, может быть, и хотела бы уйти в „виртуальный мир“, но в силу служебной необходимости этого сделать не может. Не может, ибо вынуждена общаться на улицах с грязными оборванцами, нелегальными иммигрантами, жуликами, дипломатами и т. д.» (Евстафьев Д. Несколько мыслей об Америке. С. 42). Это свидетельствует о таком состоянии сегодняшнего американского общества, которое может привести к закату демократии. Неудивительно, что в некоторых публикациях американское государство характеризуют как «империю зла», представляющую собой античеловеческую и высшей мере тоталитарную систему (см. Платонов О. А. Почему погибнет Америка).
Осуществление либерального проекта влечет за собою то, что мир, «стремящийся к установлению господства над природой и рефлексивному творению истории», непрерывно порождает не только обычные малые «риски», но и «риски событий со значительными последствиями», они же — «мегариски», как именует западная наука сопутствующие «постиндустриализму» и крайне опасные для общества последствия. Одним из таких мегарисков является страшная угроза роду Homo sapiens — надвигающаяся экологическая катастрофа. Она грозит изменить всю биосферу нашей планеты, что сделает ее непригодной для существования человеческой цивилизации. Наш мир — это система, где человек выступает в качестве ее регулятора; сам регулятор должен быть ограничен в своих правах и свободах, чтобы выжило все человечество. Немецкий политолог Р. Сэйдж в работе «Утопия и человеческие права» подчеркивает, что доминирующие на большей части планеты социальные и экологические условия структурно ограничивают установление везде прав человека, так как они объективно независимы от индивидуумов и их правительств.
Понятно, что сохранение индивидуализма и либерализма в их американской версии неизбежно ведет к самоуничтожению не только Америки, но и всего человечества.
Слабая сторона современной Америки заключается в ее расколе на две Америки — национальную и наднациональную, к первой принадлежит «непродвинутая», маргинальная часть населения, ко второй — «продвинутая» («золотые» и «белые» воротнички), занимающаяся творческой работой в структурах ТНК, крупных корпорациях, наукоемких производствах. Результатом квалификационного развития является образование особо квалифицированной рабочей элиты — золотых воротничков, к которым относятся выходцы из рабочих, служащих и техников наукоемких отраслей. Для них характерен высокий материальный и социальный статус, они живут в пригороде или технополисе, работают в небольших фирмах, пользующихся государственной помощью и налоговыми льготами, тяготеют к ценностям среднего класса.
Эта «продвинутая» часть населения Америки погружена в особую, «виртуальную» культуру, отделяясь таким образом от своей страны. «Виртуальная жизнь», если строго подходить к данному термину, есть имитация реальной жизни; возможно, более комфортная (поскольку общение происходит с имитацией собеседника, а не с реальным человеком — японцы так вообще придумали виртуальный секс-символ). Иными словами — «продвинутая» (образованная и культурная) часть общества ушла — или, вернее, уходит — в виртуальную реальность… Просто в американском обществе, как мы уже говорили, пронизанном разделяющими его на кланчики и группочки барьерами, всегда существовал некий внутренний изъян, своего рода овеществление души, стремление познать все и не оставить никаких знаков вопроса, а там где надо — разрубить узлы. Американский рационализм, совершенно не исключающий поголовного мистицизма и суеверий, помноженный на склонность к обрядовой стороне духовности, имеет результатом отчленение человека от внешних проблем (вспомним знаменитую американскую улыбку, которая ничего не выражает)… И в конечном счете, уход в виртуальный мир приводит не только к отделению человека от государства и общества, он приводит к отделению человека от своей страны.
«Непродвинутая» часть американского общества ни в какую «виртуальную» реальность не уходит, она осталась в реальной жизни, живет своими интересами. К ней относятся маргинализированные в результате рывка в постиндустриальный мир страты общества, которым «удалось» интегрироваться во вновь возникшие сферы экономической активности (социальные дотации позволяют не работать и иметь хлеб, а дополнительный приработок, в виде криминала и торговли наркотиками давал деньги и на масло). Теперь эта часть общества постепенно заполняет американские города, — и вот уже негритянское движение поднимает зеленое знамя ислама и требует создать отдельное негритянское государство на территории США. Так как само государство не может ни транснационализироваться, ни уйти в виртуальный мир, то оно «неизбежно встает перед дилеммой: интересы какой Америки оно должно защищать — Америки, замкнутой в своих национальных границах, или той Америки, которая стала некоей наднациональной корпорацией» (Евстафьев Д. Несколько мыслей об Америке. С. 42). Таким образом, прорыв Америки в постиндустриальный мир с сохранением индивидуализма и либерализма способствует ее будущему упадку.
Сила и бессилие Америки в начале XXI столетия проявляется в глобальном характере ее экономики, связанной как с расколом страны на национальную и наднациональную части, так и с происходящими процессами в сфере мировой экономики.
З. Бжезинский считает американское общество глобальным как следствие «технотронной революции», т. е. создания глобальных сетей благодаря компьютеру, телевидению и телекоммуникациям (См. Bzezinski Z. Beetween Two Ages: America's Role in the Technotronic Era. N. Y., 1989). Распад социалистической системы как бы подтвердил идею 3. Бжезинского, согласно которой Америка представляет собой первую в истории модель глобальной современности, с правилами поведения и ценностями всеобщего характера. Однако западногерманский исследователь У. Менцель считает, что окончание противостояния между Востоком и Западом ни в коей мере не привело к созданию бесконфликтного мира, новой версии Pax Americana, а лишь породило новый взгляд на новую глобальную перспективу, «в свете которой мир предстает в виде дома для умалишенных», анализ которого не поддается рациональной логике Декарта.
Именно Америка заинтересована в глобализации всего мира, особенно мировой экономики, что имеет двойственные последствия для нее: с одной стороны, она создает экономическое господство на всем земном шаре с перспективами «дома для умалишенных» в экономически-финансовой сфере, с другой — усиливает социальную напряженность в стране из-за потери рабочих мест и снижения зарплаты. Ведь эмпирически установлено, что отток прямых инвестиций, превышающий приток их в страну, ведет к потере рабочих мест, что и было зафиксировано в Америке (где вывоз инвестиций превышает их ввоз). При перемещении же производства за границу американскими ТНК, например, в регион НАФТА (Мексика) в начале 90-х, привело в ряде случаев к двузначному понижению зарплаты своего американского персонала, хотя производительность капитала становится выше.
Глобализация мировой экономики служит основанием для неустойчивого развития Америки, возможности ее упадка, ибо возникают различного рода источники нестабильности. Один из источников нестабильности кроется в возрождении дихотомии «Восток — Запад», вызванным различием путей развития стран Восточной Азии, с одной стороны, и Европой вместе с США — с другой. Ведь сейчас завершается действующий в мировой истории большой восточно-западный мегацикл, когда происходит выход на мировую арену Востока. Как отмечал в своих исследованиях А. Панарин, «особая пикантность ситуации проявляется в удивительной неадекватности исторического самосознания современников — и победившего в „холодной войне“ Запада, и его смутившихся оппонентов. Все ожидают скорейшего завершения процесса окончательной вестернизации мира. Между тем мы являемся свидетелями предельного истощения западнического принципа. Признаки этого истощения проявляются не там, где их может искать экономико-центристская теория, удивительно равнодушная к тому, что является, по сути, самым главным — к изменениям в духовных основаниях цивилизации. Если некий принцип жизнестроения, длительным образом организующий и направляющий социум, начинает действовать не воодушевляющим и социализирующим, а разлагающим образом, то это верный принцип исчерпанности соответствующей формационной фазы». «Истощение западнического принципа» выражается достаточно наглядно в «кризисе» западного общества и особенно американского социума, о чем уже шла речь выше.
Российский исследователь Г. А. Трофименко приводит множество примеров начинающегося загнивания американского общества в полном смысле этого слова и объясняет его колоссальными растратами средств и ресурсов правящей элитой США на ведение холодной войны против Советского Союза. «Таким образом, можно сказать, — отмечает он, — что если Советский Союз подорвался на холодной войне, то и сами США здорово надорвались на этой войне» (Трофименко Г. А. Современные США — некоторые выводы для российской политики США — ЭПИ.№8. С. 21).
Об этом же пишет в своей книге «Вступая в двадцать первый век» американский исследователь П. Кеннеди, который обсуждает актуальный для нынешней Америки вопрос об истоках ее силы и слабости и степени ее подготовленности к глобальным переменам. Он также отмечает огромные расходы на обеспечение военной безопасности страны, которая Соединенным Штатам Америки «обходилась в 300 млрд. долларов в год, она также отвлекала ресурсы — капитал, персонал вооруженных сил, материальные средства, квалифицированный труд, инженеров и ученых — от гражданского производства. В 1988 г., например, свыше 65 % федеральных средств на НИОКР были выделены на оборону, в то время как на защиту окружающей среды 0,5 % и на промышленное развитие 0, 2 %. Более того, вовлекая Москву в дорогостоящую гонку вооружений, Америка в то же время вела конкурентную борьбу за свою долю на мировом рынке со своими союзниками — Японией и Германией, которые выделяли меньшие средства из своих национальных ресурсов на военные цели, таким образом высвобождая капитал, людскую силу и расходы на НИОКР для гражданского производства, что подрывало американскую промышленную базу».
Нельзя не считаться с тем фактом, что транснациональное пространство, в котором действуют американские ТНК, обретает независимость и отнюдь не является анархичным, так как формируется достаточно гибкое управление «глобального банка». Именно такого рода трансформация может привести к весьма неприятным последствиям для глобальной рыночной экономики — она просто-напросто исчезнет вместе с либеральной демократией.
Мозговым командным центром «глобального банка» являются Всемирный банк и МВФ, которые вместе с неимоверно разросшейся сетью ТНК путем операций с фиктивным капиталом (это депозиты, вклады в банки, облигации и ценные бумаги) получают громадные доходы с 60 % человечества. В этом существенную роль сыграла Бреттонвудская система, заменившая твердую валюту на золотой основе «зелененькими» долларами. Со времени введения в действие Бреттонвудской системы в западном мире постепенно произошли вызванные ею огромные изменения — в свободе предпринимательства четко проявилась линия патологического поведения собственников капиталов. Французский специалист Р. Фабр в своей поучительной монографии «Капиталисты и рынки капиталов Западной Европы» пишет об этом следующее: «Последняя напоминает самую настоящую клинику, в которой экономические науки предлагают нам широкий спектр акторов, ведущих к катастрофам, как, например, „ослепление перед лицом краха“, „заразное недоверие“ и многие другие. Какой бы ни была практическая и эмпирическая польза от этой галереи психологических портретов и взаимодействующих систем, приходится констатировать, что свобода предпринимательства, свобода создавать деньги с трудом поддается теоретическому оправданию в финансовой сфере: в настоящее время в этой области политическая экономия подвергается резким нападкам, причем в равной мере как на Востоке, так и на Западе».
Операции, проводимые с капиталом в финансовой сфере, стали оплачиваемой игрой, так как стремление к обладанию капиталом является уже не инвестирование его в производство, а возможно более быстрая и выгодная перепродажа активов. Современная финансовая сфера рыночной экономики напоминает, по выражению лауреата Нобелевской премии по экономике М. Аллэ, «казино, где столы расставлены на всех широтах и долготах». Действительно, в финансовых играх на Западе используется множество биржевых инструментов, чтобы путем «спекуляций» получить прибавочную стоимость.
Бреттонвудская система дает возможность Соединенным Штатам Америки, манипулируя фиктивным капиталом, существовать за счет иностранных реальных капиталов. Американское правительство покрывает дефицит своего бюджета благодаря продажи государственных ценных бумаг японским и другим держателям. Понятно, что свою долю вносят и американские транснациональные корпорации, чьи дочерние филиалы в Западной Европе и других регионах мира финансируются за счет стран, на территории которых они находятся.
Спекуляции фиктивным капиталом идут в отрыве от материального производства и их объемы значительно возрастают, что неизбежно ведет развалу мировой финансовой системы (это — одна из очень важных геополитических проблем). Уже в 1988 году, как показал М. Аллэ, ежедневный объем мировой торговли физическими товарами был равен 12 млрд. долл., тогда как объем финансовых сделок — примерно 420 млрд. долл. Иными словами, образовалось гигантское нагромождение финансовых пузырей, какого до тех пор не знала история человечества. По темпам роста финансовые операции с фиктивным капиталом занимают первое место в мире, на втором находится наркобизнес (рост составляет 25 процентов в год), тогда как темпы роста материального производства — 1 процент, от которого зависит выживание человечества, — весьма низки.
Сложившаяся ситуация, когда внешние долги, торговый и бюджетный дефицит национальных государств и вытекающая отсюда эмиссия широко распространенных валют, множащиеся формы кредитования, крупные финансовые спекуляции и прочие манипуляции с финансовыми инструментами порождают удивительный феномен «нелимитированного источника кредита», является индикатором возникновения пострыночного регулирования. Абстрактный характер манипулирования финансовыми инструментами влечет за собой истончение границ между риском, связанным с осуществлением свободы предпринимательства и сопряженным с большой игрой, и тотальной спекуляцией. Это, в свою очередь, ведет к символическому характеру фиктивного капитала, его отрыву от функционирования и движения реального материального производства и растет опасность мирового финансового краха. Последнее неотрывно от контекста современного «общества риска», которое парадоксальным образом связано с его беспрецедентно широким спектром благоприятных возможностей. В этом обществе существует «остаточный риск» как оборотная сторона его благополучия и процветания.
Следует также принимать во внимание то обстоятельство, что если в начале XXI века Америка имела 20-процентный уровень мирового валового внутреннего продукта, то к 2020 году эта цифра, вероятно, упадет до 10% (см. Бжезинский 3. Великая шахматная доска. М., 1998. С. 248). В связи с этим, исследователи указывают на возможность ряда неблагоприятных и даже катастрофических событий для американской экономики. Прежде всего, имеется вероятность непредсказумых разрушительных кризисов чисто экономического характера, способных на длительное время и в более опасных формах, чем в прошлом, дезорганизовать нормальные внутристрановые и глобальные взаимосвязи. Еще одним весьма неприятным фактором для глобальной американской экономики является, вопреки мнению многих исследователей (3. Бжезинского и др.), то, что уже к 2020 году (а может быть, и раньше) Китай получит экономическое превосходство над Америкой. Исследования германских ученых показали, что в будущем Китай способен достигнуть статуса глобальной силы и определять международные дела с позиций своей политической элиты. По оценке Всемирного банка, внутренний валовой продукт США тогда будет составлять 13,5 трлн. долл., Китая — 20 трлн. долл.
Уменьшение значимости глобального характера американской экономики в этом случае приведет к потере гегемонии Америки в мире со всеми вытекающими для нее социальными, политическими и иными последствиями.
Американская цивилизация — это цивилизация бизнеса, ибо «мы стали нацией предприимчивых дельцов» (Л. Гурко), в ней «всем правят деньги» (А. Лауринчюкас), «бизнес — это один из могущественных институтов американской культуры» (Э. Шостром), «деньги — божество этого народа» (Д. Шляпентох), «большинство американцев до сих пор убеждены, что основанная на прагматизме система свободного предпринимательства является лучшим мотором благосостояния нации» (Н. Токарева, В. Пеппард).
Американская цивилизация бизнеса — это великий социальный эксперимент истории в чистом виде и поэтому неудивительно, что сейчас из-за изменившихся и изменяющихся условий в мире идут дискуссии о будущем той или иной страны от Франции и до Японии и особенно в Соединенных Штатах Америки. В них СМИ, книги и журналы представляют место ученым мужам и лоббистами, политическим обозревателям и профессиональным лекторам для споров о будущем Америки. В данном случае весьма уместным является следующее замечание американского историка Д. Адамса: «Превращая класс дельцов в господствующий и единственный класс Америки, эта страна производит эксперимент — она основывает свою цивилизацию на идеях дельцов. Другие классы, находящиеся под господством класса дельцов, быстро приспособляют к этим идеям свою жизненную философию. Можно ли построить или сохранить великую цивилизацию на основе философии меняльной конторы и единственной основной идеи прибыли?» (Adams J. Our Business Civilization. N. Y., 1929. P. 31).
В обсуждении вопроса о существовании американской цивилизации бизнеса немалую роль играют и идеологические различия: большинство консерваторов делают упор на достижениях Америки — «победе» в «холодной войне», успехах капитализма, — в то время как либералы указывают на растущий сгусток проблем: государственный долг, упадок системы социального обеспечения и образования, снижение уровня жизни средних слоев населения, ослабление экономического руководства страной и чрезмерное военное присутствие за границей. На основании широкого круга вопросов, поднимаемых в дискуссиях об «упадке или возрождении» Америки, П. Кеннеди приходит к следующему заключению: «Особую остроту этой полемике о будущем Соединенных Штатов придает то, что она происходит среди людей, которые верили — еще до того, как в 1941 г. Генри Люс впервые употребил это выражение, — в то, что наступил „Американский век“. Однако независимо от того, насколько точными признают будущие историки слова Люса, они обладали огромной психологической и эмоциональной силой, духовно укрепляя американский народ. Они придавали ему ощущение „избранности“, даже превосходства. От этого чувства, однажды испытав его, трудно отказаться. Естественно, что появление книг, озаглавленных „Конец американского столетия“, „За пределами американской гегемонии“ и „Америка — рядовая держава“, вызывает в ответ книги под названиями: „Миф об упадке Америки“, „Экономическое возрождение Америки“, „Обреченная на лидерство“ и „Третье столетие: возрождение Америки в век Азии“. Каждая новая работа воспринимается как подтверждение взглядов той или иной школы — как „своевременный и убедительный ответ предсказателям гибели“ и т. д. и т. п., — и споры продолжаются. Прекратится ли этот поток от естественного истощения, предсказать невозможно. Он свидетельствует о резком изменении настроения общества по сравнению с временами Трумэна, и даже шок от запуска первого спутника Земли не оказал такого воздействия на общество. Очевидно, сейчас Соединенные Штаты гораздо более обеспокоены будущим, чем одно-два поколения назад» (Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. С. 341–342).
Современная Америка представляет собой воплощение фактически всеми забытого античного мифа о фессалийском царе Эрисихтоне.
По рассказу Овидия, он срубил священный дуб Деметры и был наказан этой богиней, наславшей на него неутолимый голод. Эрисихтон съел все, что было в доме, истратил все средства на еду, неоднократно продавал в рабство свою дочь и в конце концов начал грызть собственное тело, уничтожив себя.
Америка — это коллективный Эрисихтон, ибо, как пишет Ю. Жданов, «ее всеохватывающая система финансового капитала высасывает из человечества и своего народа не зеленные бумажки и золотые кругляшки, а горячую человеческую кровь, омывающую клеточки мышц и мозга работающего организма. Она совершает насилие над человеком, для нее характерны хищническое потребительство, продажа всех и вся, наконец, самоотчуждение, вплоть до самопожирания, самоозлобления и самоуничтожения».
Роковой характер комплекса Эрисихтона проявляется в начавшемся закате Америки, признаком чего служит просматривающийся кризис ее цивилизации бизнеса. Современный исследователь Г. А. Трофименко пишет об этом следующее: «Самое парадоксальное, на мой взгляд, состоит в том, что если тезис об общем кризисе капитализма, в том числе американского, был в свое время высосан из пальца, вернее, представлял собой некритическое перенесение верных замечаний Маркса и Энгельса о пороках зарождавшегося индустриального общества на развитой капитализм, то сейчас, по-видимому, можно без всяких натяжек говорить о кризисе постиндустриального западного общества, основанного на частной собственности и голом индивидуализме. Но если этот тезис еще предстоит разработать, уточнить или видоизменить в действительно научной полемике, то более узкое, частное наблюдение о начавшемся реальном кризисе американской общественной системе представляется вполне обоснованным».
Не случайно в ходе полемики вокруг «упадка и возрождения» Америки высказано положение о том, что американский народ каким-то образом встал на неверный путь развития. Популярный телевизионный ведущий Дж. Чэнселлор утверждал, что «у нас есть силы, но они подрываются целым комплексом слабостей — тысячью ран, которые нам трудно залечить», что для того, чтобы Соединенные Штаты могли достигнуть прежнего уровня благосостояния, необходимо осуществить многочисленные перемены (Chancellor J. Peril and Promise: A Commentary upon America. N. Y., 1990. P. 23). Однако вероятность такого возрождения — даже при поддержке его призыва широкими слоями населения — является весьма сомнительной, так как американский комплекс Эрисихтона разросся достаточно сильно. Проведенный недавно журналом «Тайм» совместно с телевизионной компанией Си-эн-эн общенациональный опрос общественного мнения показал, что 53 % американцев считают положение в стране «тяжелым и серьезным» (десятилетие назад подобной точки зрения придерживались лишь 40 % американцев). За фасадом внешнего благополучия, отмечает журнал, «разрушительные последствия политического паралича, укоренившееся насилие, два десятилетия застоя в росте заработной платы и вызывающий буквально оторопь хаос в культурной жизни».
Одним из таких саморазрушительных элементов рокового комплекса Эрисихтона («одной из тысячи ран») является финансовый бандитизм врачебно-страхово-фармацевтической мафии (громадной, тесно спаянной монопольной системы), которая поддерживает стоимость соответствующих услуг на астрономическом уровне даже для американцев среднего достатка уровня. В результате для значительного большинства населения Америки бесплатная или льготная медицинская помощь стала недоступной. Этот вывод основан на официальных данных и сообщениях ежедневных американских газет о состоянии дел в системе здравоохранения (см. Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. С. 356).
Другим саморазрушительным элементом рокового комплекса Эрисихтона выступает преступность в Америке. Преступность, по словам журнала «Тайм», продолжает оставаться общественным врагом номер 1, причиной большего страха, чем безработица или дефицит федерального бюджета. 89 %, по данным уже упоминавшегося опроса, считают, что преступность растет, а 55 % беспокоятся, что могут стать ее жертвой. Специальные источники свидетельствуют, что преступность в Соединенных Штатах Америки значительно выше, чем где-либо в развитых странах. Благодаря политическому влиянию Национальной стрелковой ассоциации и Конституции американцы получили доступ к огнестрельному оружию и пользуются им в масштабах, поражающих зарубежных наблюдателей. У них в личном пользовании находится примерно 60 млн. единиц легкого огнестрельного оружия и 120 млн. ружей, они убивают примерно 19 тыс. человек ежегодно, главным образом из легкого оружия. Число убийств на душу населения в 4–5 раз выше, чем в Западной Европе (число изнасилований в 7 раз выше, число разбойных нападений в 4–10 раз).
Наконец, в американском обществе значительное распространение получила так называемая «беловоротничковая» преступность приносящая немалый ущерб. На слушаниях в юридическом комитете палаты представителей в 1979 г. был сформулирован перечень элементов беловоротничковой преступности: ненасильственные преступления, связанные с совершением обмана, с коррупцией или с нарушением доверия; преступления в области экономики: преступления, совершаемые профессионалами и людьми, прибегающими к тонким приемам с целью маскировки своих действий под законные.
Министерство юстиции США считает, что беловоротничковые преступления — это противоправные деяния, которые связаны с использованием обмана (но не с применением насилия либо угрозы насилия) для получения денег, имущества или услуг, в целях уклонения от уплаты или для того, чтобы добиться преимущества для своего бизнеса или для себя лично. Беловоротничковые преступники облечены доверием и занимают ответственные посты в правительстве, промышленности, профсоюзах и в гражданских организациях (см. Abrams N. Federal Criminal Law and Its Enforcement. St. Paul (Minn.). 1986. P. 129).
Необходимо подчеркнуть следующие моменты, характеризующие характер беловоротничковой преступности в Америке (и Западе в целом): избирательное применение закона к беловоротничковым преступникам, терпимое отношение общества к ним, занимаемое ими привилегированное положение в обществе, хотя их преступления являются социально опасными. Уровень преступности настолько высок в Соединенных Штатах Америки, что возникла потребность в увеличении числа тюрем.
Третьим саморазрушительным элементом рокового комплекса Эрисихтона оказывается распространенный аморализм. Ведь весьма опасным для существования Америки явлением выступает исчезновение морали, когда ее все более замещает закон, т. е. когда существует только утилитарная сфера человеческой жизни. Необходимо подчеркнуть тот немаловажный момент, что даже горячий защитник гражданского общества, доминирующего в западных странах, Э. Геллнер пишет, что «гражданское общество представляет собой „аморальный“ строй, и это является одним из его главных достоинств». Ведь для гражданского общества нет ничего священного и поэтому этический строй ему просто не нужен. Неудивительно, что в американском обществе отбрасывание морали влечет за собой «альтернативные образы жизни», эгоизм, цинизм, что, в свою очередь, способствует распространению преступности и наркомании.
Современное западное общество стало аморальным и преступным. А. Зиновьев пишет об этом следующее: «Прогресс западного общества порождает противоречивые следствия. С одной стороны, бытовой комфорт, питание, спорт, медицина, гигиена очевидным образом способствуют улучшению здоровья людей и усовершенствованию биологического вида. А с другой стороны, имеет место рост числа инвалидов от рождения, алкоголизма, наркомании, склонности к насилию и извращениям, импотенции, аллергии, гомосексуализма, новых видов эпидемий… Люди в большинстве случаев даже не отдают себе отчет в том, что они душевно больны» (Зиновьев А. Запад. Феномен западнизма. М., 1995. С. 361, 362). Вполне понятна популярность на Западе, особенно в США, психоанализа 3. Фрейда, который отнюдь не представляет собою науки. Ведь фрейдизм появился то время, когда западная цивилизация вошла в фазу кризиса, когда началось вырождение западного человека, о чем свидетельствует изданная в конце прошлого века книга врача М. Нордау «Вырождение».
Современное западное общество исследователи квалифицируют как царство преступников — оно является преступным по своей природе. Основой специфически западнистской преступности служат следующие два принципа: западоид совершает преступление в случае возможности избежать наказания и неразоблаченный и не осужденный официально индивид не ощущает себя преступником. Здесь не «срабатывают» никакие моральные принципы и «общечеловеческие чувства», ибо интересы западоида превыше всего. Поэтому «западоид, в принципе, есть потенциальный, а в огромном числе случаев — и фактический преступник» (Зиновьев А. Указ. соч. С. 365).
Особенность западного права заключается в том, что оно своим характером зачастую толкает индивидов к совершению преступлений, которые фактически ненаказуемы. В самом праве имеется столько различных лазеек, что они весьма эффективно используются западоидом для нарушения множества юридических законов и норм. Можно сказать, что современная западная демократия и защищает права и свободы граждан, и создает благоприятные условия для расцвета преступности, подрывая свои собственные основы.
Следует отметить, что демократия уже в своем зародыше — во времена греческой античности, когда товар? но-денежные отношения впервые в истории заняли весьма заметное место в жизни общества, изначально была склонна к коррупции, продажности, наживе и отбрасывании норм морали. Понятно, что в отличие от небольших по численности древнегреческих демократических городов-государств (несколько десятков тысяч населения) в современных многомиллионных западных демократиях эффект преступности значительно возрастает и порождает новые явления. Не случайно западные теоретики ищут такие новые формы демократии, которые свели бы к минимуму ее негативные черты и позволили бы избежать кошмара «демократической мышеловки» (Г. Фуллер). Сейчас политологи и социологи ведут речь о «гражданской», «направленной» и иных формах демократии.
Выше перечисленные черты западного общества в целом (его преступный и патологический характер) присуще и американской цивилизации бизнеса, окрашенной специфической массовой культурой.
Четвертый саморазрушительный элемент американского комплекса Эрисихтона — это наркомания, подпитывающая преступность. Она охватила немалую часть населения, причем оно потребляет значительную долю производимых в мире наркотиков. Проблема обостряется ростом употребления наркотиков: согласно одним оценкам, Соединенные Штаты, имея 4–5 % от общей численности населения Земли, потребляют 50 % производимого в мире кокаина. Такой масштаб наркомании налагает дополнительное бремя на систему медицинского обслуживания, при этом лечение необходимо не только взрослому населению: в одном 1989 г. примерно 375 тыс. американских детей появились на свет с врожденной склонностью к потреблению наркотиков, главным образом кокаина и героина.
Пятый элемент американского комплекса Эрисихтона представляет собой разрушительное воздействие цивилизации бизнеса на человеческую личность. Ведь американская цивилизация бизнеса исходит из философии прагматизма как рассадника манипуляций человека человеком с целью получения выгод. Американский психолог Э. Шостром пишет: «Мы знаем, что манипуляции опасны и разрушительны для межличностных отношений. Но, может быть, законы бизнеса и личной жизни различны, и что плохо в отношениях между близкими людьми, хорошо для бизнесменов? Ведь в бизнесе личность — это уже не столько личность, сколько машина для делания денег… Вспомним, манипулятор относится к людям как к вещам, но и сам при этом становится вещью. Бизнесмен, видящий в людях лишь свою будущую прибыль, неизбежно овеществляет их. Невозможно относиться к каждому своему потребителю как к уникальной личности. Но обезличивание любого человека, даже если он ваш клиент, ненормально. В этом-то и заключается главная беда и главная проблема деловых людей, людей бизнеса» (Шостром Э. Анти-Карнеги, или человек-манипулятор.
Данный вывод вполне согласуется с результатами современной науки о поведении животных и человека. Известный австрийский биолог и философ, лауреат Нобелевской премии К. Лоренц обращает внимание на то, что коммерция и конкуренция представляют собой пример нецелесообразного развития человека, ведущего к целому ряду заболеваний (мучительные неврозы и др.), к варварству и отсутствию культурных интересов. Американская цивилизация бизнеса как раз и представляет собой вариант нецелесообразного развития человека и неудивительно сползание Америки в яму бездуховности и манипуляций, разрушающих человеческую личность, что способствует в итоге самоуничтожению нынешнего общества.
В XXI столетии один из значимых факторов развития цивилизаций мира (и мировой цивилизации в целом) — это образование, ибо целый комплекс новейших технологий — информационных, телекоммуникационных и др. — и научных знаний определяет жизнеспособность общественных систем и выживаемость человечества. Само постиндустриальное общество предполагает наличие обширной системы университетов и научных учреждений, которое только и сможет обеспечить его устойчивое развитие. Сила и богатство любой из множества цивилизаций Запада и Востока зависит от качества образования, его эффективности. Система образования в настоящее время является одной из слабых мест американской цивилизации бизнеса, так как она находится в кризисном состоянии, о чем шла речь выше.
В 1983 г. американцы испытали сильное потрясение, когда они ознакомились с правительственным докладом «Нация в опасности: необходимость реформы образования», над которым в течение двух лет работала комиссия, назначенная президентом страны. Написанный ярко и эмоционально, он был обращен не только к законодателям и руководителям образования, но и к учителям, родителям, учащимся, широкой общественности. Открыто и резко, не щадя национальной гордости, которая заполняет американцев, авторы доклада говорили о серьезных недостатках американского образования, об угрожающем благополучию нации снижении качества подготовки молодежи в школах (См.: A Nation at Risk. The Imperative for Educational Reform. Wash., 1983. P. 5). Основной смысл доклада заключается не столько в констатации опасных тенденций в образовании и обозначении путей и средств их преодоления, сколько в положениях, согласно которым образование должно стать первым национальным приоритетом и все слои населения, все организации, промышленники, военные, работники средств массовой информации должны интеллектуально, морально, материально помочь образованию выйти на высокий уровень качества.
Хотя положение несколько улучшилось, радикального изменения состояния американской системы образования с тех пор не произошло. И дело здесь отнюдь не в финансировании системы образования — богатая Америка всегда вкладывала в нее значительные суммы. «В 1989 г. на государственное и частное образование было израсходовано свыше 350 млрд. долларов для обучения 45 млн. учащихся начальных и средних школ, а также почти 13 млн. студентов колледжей и университетов, В абсолютных показателях большие средства на одного ученика выделяет только Швейцария; в относительных показателях, Соединенные Штаты выделяют на образование 6,8 % ВНП, столько же, сколько Канада и Нидерланды и намного больше, чем Япония, Франция и Германия» (см. Кеннеди П. Вступая в двадцать первый век. С. 359).