По мере приближения времени отхода поезда толпа все росла и росла.
Чуть не вся площадь перед Курским вокзалом была запружена.
Тут были представители всех слоев населения Москвы. Художники, артисты, журналисты, торговцы, рабочие...
И между ними в преобладающем количестве различная учащаяся молодежь.
Масса студентов и курсисток. В кружке журналистов стоят два депутата В. А. Маклаков и бывший секретарь второй Думы М. В. Челноков. Толпа все нарастала и дошла до нескольких тысяч человек.
Усердно работали фотографы и синематографисты, снимая отдельные группы ожидавших.
- Едет, едет...- послышалось вдруг в толпе.
Вдали из-за угла показалась коляска.
Часть толпы хлынула навстречу, моментально окружила коляску, загородив ей дальнейший путь.
Коляска остановилась сажен за 200 до подъезда к вокзалу - все вокруг было полно народу.
Моментально все, как один человек, сняли шляпы.
Раздалось громовое "ура". Кое-как начали понемногу очищать проезд, и коляска медленным шагом стала двигаться к вокзалу.
Лев Николаевич, сняв шляпу, с непокрытой головой сидя в коляске, приветливо раскланивался со всеми. Медленно подъехала, наконец, коляска к ступенькам вокзала.
Сопутствуемый с одной стороны Софьей Андреевной, с другой - В. Г. Чертковым. Л. Н. стал подниматься к дверям вокзала.
Нельзя описать той невообразимой давки, которая все возрастала вокруг Л. Н-ча и сопровождавших его лиц.
Творилось что-то невероятное, и казалось немыслимым пробраться внутрь вокзала.
Громкое, радостное "ура" не смолкало ни на одну минуту.
Кое-как, с большим трудом Л. Н. Толстой пробирается внутрь вокзала и в сопровождении неотстающей тысячной толпы выходит на перрон.
Устремившись из всех дверей и окон, публика в одно мгновение переполняет весь перрон Курского вокзала, со всеми его платформами. Мало того, размещаются в стоящих около поезда вагонах, на паровозах, на барьерах и т. д.
Поезд, в котором должен был ехать Лев Николаевич, стоял на третьей платформе. Начинает казаться, что пройти туда окруженному со всех сторон Льву Николаевичу будет невозможно.
- Цепь, цепь, господа... Устройте цепь,- слышатся голоса. Студенты и многие из толпы становятся шпалерами и, берясь за руки, устраивают цепь.
Наконец, Лев Николаевич со своими близкими приближается к поезду и идет к своему вагону между импровизированных шпалер.
"Ура" не смолкает и все усиливается.
Кое-как добираются до вагона второго класса.
Входят в вагон.
- Садитесь, садитесь скорее в купе и заприте его,- говорит кто-то.
В купе садятся Лев Николаевич, Софья Андреевна и В. Г. Чертков. Весь перрон и соседние платформы запружены. Из окон вагона видно море голов.
Теснее и теснее становится у открытого окна вагона, в который вошел Л. Н.
Минута, и Лев Николаевич выходит из своего купе и подходит к окну.
Приветствия и крики принимают грандиозные размеры.
Энтузиазм и подъем растут.
Через несколько секунд слышны крики;
- Тише, тише, господа... Лев Николаевич будет говорить...
С трудом удается сдержать крики и восклицания.
Наступает, наконец, тишина.
Обращаясь ко всем, Лев Николаевич говорит:
- Никак не ожидал такой радости, такого проявления сочувствия со стороны людей... Спасибо.
Слезы мешают ему говорить.
Со всех сторон раздается:
- Вам, вам спасибо...
Третий звонок. Поезд трогается.
- Спасибо, друзья, спасибо...- говорит из окна Лев Николаевич.
В ответ раздаются крики:
- Живите еще сто лет! Работайте на нашу пользу... До свиданья... до свиданья...
Лев Николаевич отвечает:
- До свиданья, если бог даст...
Общее "ура" провожает скрывающийся поезд".
Эти бурные проводы были и приятны, и тяжелы для Л. Н-ча. В дневнике он записал:
"Толпа огромная чуть не задавила. Чертков выручал. Я боялся за Соню и Сашу. Чувство опять то же, и неприятное сильней, потому что явно, что это уже чувство толпы".