- Что же ты хотел этим изобразить? - обратился к Иванке царь.
- Ваше царское величество, здесь видна Родина, русская земля, за которую воин, владеющий этим клинком, идет в злую сечу!
Александр иронически улыбнулся. Он поднял на Аносова утомленные глаза и сказал:
- Для возбуждения боевого пыла воину нужны не мирные идиллии. Возьмите! - вернул он клинок Аносову, а тот передал его Бушуеву.
Мастер огорченно опустил голову. Но тут Павел Петрович вспомнил о другом, парадном клинке и обратился к царю:
- Ваше величество, не обессудьте, русские умельцы от усердия своего решили поднести вам доселе невиданное.
Царь поднял на Аносова недоуменный взгляд.
И тогда Иванка вынул другой клинок и показал его государю. Александр нехотя взял этот клинок и начал рассматривать. Взор царя стал яснее, блеснул жизнью.
На темном фоне стали по узкой кромке земли мчались золотые крылатые кони, впряженные в колесницу. Гривастыми бегунами правил воин в латах, а позади него, с копьем в руке, стоял готовый к битве крылатый человек. Над ним распростерся могучий орел, а еще выше блистала царская корона. Всё сверкало золотом на вороненом поле, обведенном золотой же рамкой. Царь повернул клинок, и в этот миг луч солнца упал на гравюру. Всё сразу заискрилось, оживилось, пришло в движение...
Александр остался доволен клинком. Он поманил взглядом генерала Дибича и сказал ему:
- Посмотрите на чародейство, сделанное простым человеком! Как могло это случиться? - обратился он к Аносову.
- Ваше величество, позвольте на это ответить краткой, но мудрой народной сказкой.
Царь находился в благожелательном настроении и снисходительно отозвался:
- Слушаю...
- Есть сказка о живой воде, государь, - спокойно начал Аносов. - На поле брани лежит распростертый бездыханный богатырь. Не бьется у него смелое сердце, и закрылись черные очи. Но вот упала на него капля живой воды - и мигом затянулись страшные раны, еще капля упала - и зашевелился богатырь, открыл глаза; в третий раз брызнули на него живой водой - и встал богатырь, как ни в чем не бывало, и расправил могучие плечи...
Царь просветлел и спросил:
- К чему же эта притча? И что за живая вода, где она, в каких родниках берется?
- Живая вода, ваше величество, - народные таланты. Под рукой и очами одаренного русского человека всё оживает и пленяет взор.
- Ты настоящий пиита! - с легкой усмешкой вымолвил Аносову царь. Смотри же, тут, при воинском деле, могут оказаться не к месту подобные увлечения! - И оборотясь к Иванке, он сказал: - В Туле я тоже слышал одну притчу. Похвалялись там, что будто они для меня подковали стальную блоху, сделанную в заморских странах: "Вот, мол, государь, дивись нашему мастерству!". А скажи-ка мне, если это не сказка досужих туляков, то что бы ты сделал?
- Клинок для нее подобающего размера! - уверенно ответил Иванко.
Довольный ответом, царь рассмеялся, за ним рассмеялись и в свите.
- Дибич! - обратился к генералу государь. - Выдать ему рубль!
Иванке выложили на верстак рубль. Он посмотрел на серебряную монету и дерзко сказал:
- Благодарствую, но принять не могу денег, ваше величество.
- Это почему же? - удивился царь и недовольно взглянул на Аносова.
Павел Петрович стоял, вытянувшись во фрунт, и смотрел Александру в глаза. Боясь, что разобиженный Иванка скажет дерзость, Аносов предупредил его и объяснил государю:
- Среди работных такой обычай: за подарок не берут платы, государь. Мастерство бесценно!
- А-а-а! - издал протяжный звук государь и, передав клинок Дибичу, зашагал прочь...
Аносов на приличном расстоянии сопровождал его. Вдруг Александр остановился, поманил Павла Петровича к себе. Горный офицер почтительно приблизился.
- Скажи, как ты считаешь: больших успехов достигла моя фабрика? спросил Аносова царь.
Павел Петрович слегка побледнел, но твердо ответил:
- Не могу этого сказать, ваше величество.
- Почему? - недовольно удивился Александр.
- Все русские люди, и я в том числе, мечтают о том, чтобы сделать для отчизны такое оружие, которое превосходило бы золингенское и не уступало лучшим булатам! - смело сказал Аносов.
Честный и мужественный ответ поразил царя.
- Спасибо за правду, - милостиво поблагодарил он и что-то шепнул Дибичу.
Генерал сказанное царем быстро записал в книжечку.
Татаринов на ходу шепнул Аносову:
- Полагаю, вас представили к награде...
Вечером Александр пожелал ознакомиться с жизнью иноземных мастеров. Дородный кучер Илья подал к подъезду временной царской резиденции экипаж. Александр предложил Татаринову поехать вместе с ним на Большую Немецкую улицу. Начальник горного округа, отличаясь невероятной тучностью, еле взгромоздился в экипаж. Под огромной тяжестью рессоры сдали и экипаж так осел, что ноги царя оказались почти на земле. Император развеселился. Пришлось подать начальнику крепкие, устойчивые дроги, на которых он и поехал вслед за царским поездом.
Остановившись перед опрятными светлыми домиками, царь вышел из коляски и в сопровождении свиты и Татаринова стал заходить в квартиры клипгентальцев. Он охотно вступал в беседы с немецкими мастерами, выслушивал их жалобы, в такт покачивая головой. Александр сдержал свое слово и зашел к Крейнштоку, у которого остался завтракать. Белокурая толстая немка смущалась и краснела под пристальным взглядом царя и прятала под фартук большие потные руки. Остроносый немец, воздев кверху руки, вздыхал:
- Майн гот, как я щастлив, фаше феличество!
Под восторженные восклицания колонистов император покинул Большую Немецкую улицу, приказав - выдать из государственной казны каждому из хозяев посещенных им домов по пятьсот рублей ассигнациями.
При выезде из Большой Немецкой улицы к царской карете бросился обрюзглый клингенталец и, держа на голове лист бумаги, закричал:
- Фаше царское феличество, есть один жалоб...
- Что это значит? - спросил император генерала Дибича.
- Немец жалуется, ваше величество!
- Принять жалобу и учинить следствие. Нехорошо притеснять иностранцев! - резко сказал царь.
Карету остановили, и Дибич взял жалобу немецкого мастера.