Вот тот, из-за которого народ воды речной страшился,
Сам в океан безбрежный смерти погрузился.
Опираясь на монгольские завоевания, несториане стремились все дальше распространить свое влияние в мусульманском мире. Покоритель Персии, монгольский полководец Чормаган был женат на несторианке, двух своих дочерей выдал замуж за несториан, вероятно, и сам был тайно крещен. Уполномоченным по религиозным делам (такие "министерства" монголы начали учреждать ещё при Чингисхане) в правительстве Чормагана являлся ревностный несторианин Симеон Раббан-ата, строивший храмы в Тебризе.
Чормаган выступил в поход, преследуя остатки хорезмийских войск. Монголы углубились в Месопотамию и вышли на берега Тигра: это был плацдарм для дальнейшего наступления на Ближний Восток. Хорезмийцы ушли в Египет, по пути отобрав у папских "крестоносцев" Иерусалим. Используя распри мусульманских правящих династий, "крестоносцы" выступили против Египта в союзе с мусульманской Сирией, но были вновь разгромлены в битве при Газе в 1244 году. А свободолюбивые хорезмийцы, которых в Египте обратили в "государственных рабов-солдат", подняли восстание и были полностью истреблены египтянами.
Сыновья Чингисхана, Угэдей, Чагатай и Толуй, ещё держались вместе, действовали сообща. Но в следующем поколении среди Чингисидов начались распри, дошедшие до смертельной вражды.
На курултае 1246 года великим ханом был избран Гуюк, сын Угэдея. Мать и жена его были несторианки, он рос и воспитывался в несторианском окружении, и ордынские несториане возлагали на него большие надежды. Однако, хотя Гуюк и стремился покровительствовать несторианской религии, политических чаяний несториан он не оправдал. Взойдя на престол, он заявил о своем намерении: согласно завещанию Чингиса, идти походом на Запад. Несториане же видели в римо-католиках союзников, даже заискивали перед ними и совершенно не желали войны монголов с европейскими государствами и папским Римом. Верхушка несториан, уйгурские финансовые воротилы жаждали иного: покорить мусульманские страны Востока, отнять у мусульманских купцов караванные дороги и перехватить у них огромные прибыли.
Плано Карпини пишет о хане Гуюке: "Говорили нам христиане, принадлежавшие к его челяди, что они твердо веруют, что он должен стать христианином, и явный признак этого они видят в том, что он держит христианских клириков и дает им содержание, также перед большой своей палаткой имеет всегда христианскую часовню; и они поют всенародно и открыто и звонят к часам, согласно обычаям греков, как бы ни была велика там толпа татар". Карпини не уточняет, о каком именно христианском исповедании идет речь. Однако в его свидетельстве содержится указание на "обычаи греков" (православных) и на колокольный звон. У несториан колоколов не было: они объясняли это тем, что не хотят уподобляться буддистам с их бесчисленными колоколами и колокольчиками. Так какого же исповедания были христиане, молившиеся в часовне перед "золотой юртой" великого хана - по "греческому обычаю" и с колокольным звоном? Вполне возможно, что часовня была православная и сам хан Гуюк склонялся к Православию. Такая догадка отчасти подтверждается тем, что Гуюк-хан приглашал на совет в Великую Орду византийских, сирийских, кавказских и русских православных священников. Планируя западный поход и ощущая в самой Орде сопротивление несторианской клики, Гуюк искал поддержку православных стран в намечавшейся войне с католической Европой. Однако несториане, враждебно относившиеся к православным, отнюдь не сочувствовали этому намерению хана. Гость из Православной Руси, великий князь Ярослав был оклеветан и отравлен по приказу матери Гуюка, несторианки Туракины.
Гуюк благоволил к христианам всех конфессий. При нем самаркандские несториане продолжали теснить мусульман. Побывавший в Самарканде в 1248 году Сембат, брат армянского царя Гетума I, не без злорадства отмечает: "Сарацины (то есть мусульмане), прежде наводившие страх на христиан, теперь сами терпят вдвое больше". Однако, говоря о нравах несториан, он указывает: "Те, которые здесь считаются проповедниками, заслуживали бы великого наказания". А Гильом Рубрук пишет: "Несториане - люди, не искушенные в тонкостях богословия, лихоимцы, пьяницы и многоженцы, поста по пятницам не соблюдают. - И добавляет о несторианских иереях: - Хотя они и учат Евангелию и вере, однако своей дурной жизнью и страстями, скорее, удаляют от Закона Христа, так как жизнь идолопоклонников более невинна, чем жизнь этих священников". Мнение римо-католика Рубрука можно было бы считать предвзятым, но в достоверности свидетельства монофизита Сембата (учитывая несторианско-монофизитскую "унию") сомневаться нет оснований. Впрочем, некоторые выходки тогдашних несториан говорят сами за себя.
На одном из часто проводившихся монгольскими правителями межрелигиозных диспутов несториане грубо оскорбили знаменитого имама Нур ад-дина Хорезми во время совершения им намаза. Современник описываемых событий, персидский историк Джузджани утверждает, что хан Гуюк был убит мусульманами за попустительство этому хулиганству: "В ту же ночь Гуюк за оскорбление имама лишился жизни; сыновья его на следующий день извинились перед оскорбленным и постарались удовлетворить его". О нравах несториан этот эпизод свидетельствует достаточно ясно. Однако в том, что касается обстоятельств смерти Гуюка, известие Джузджани сомнительно. В то время мусульмане при дворах монгольских властителей не имели ещё ни сил, ни влияния, которые позволяли бы мстить великому хану.
Известно, что Гуюк умер во время начатого им западного похода, - умер внезапно, скорее всего от яда. Выгодна его смерть была уж никак не мусульманам. Во главе общемонгольского войска Гуюк шел с целью смирить мятежную Золотую Орду, а затем - приступить к покорению Европы.
Вражда между Гуюком и золотоордынским ханом Бату вспыхнула во время первого западного похода монголов: тогда Гуюк обозвал Бату "старой бабой", именно за то, что тот снял главные силы с европейского направления и бросил их на Северную Русь. Тайных врагов у Гуюка было больше чем достаточно: и сторонники Бату, и законники языческой "Ясы", и наверняка имевшиеся среди его советников папские агенты (не случайно у одного из новейших историков вырвалось восклицание: "Смерть Гуюка спасла Европу!"). Но все же, по-видимому, с покровителем христиан Гуюком расправилась могущественная несторианская клика. Несториане имели в виду гораздо более выгодную, чем он, кандидатуру на престол великого хана. После внезапной смерти Гуюка во внешней политике монгольской империи произошел резкий поворот: острие завоевательных походов обращалось уже не на европейские государства, а на мусульманские страны. Такая война была давней (еще со времен похода Елюя Даши на Маверроунахр) мечтой уйгурских купцов, сочетавших приверженность к несторианству с корыстными интересами.
Великий хан Гуюк, по-видимому, был человеком искренним как в своих религиозных исканиях, так и в стремлении выполнить завещание Чингисхана. Его преемник на престоле Великой Орды, хан Мункэ был прежде всего ловкий политик. Он заявлял, что пять религий (христианство, мусульманство, буддизм, "черная вера", конфуцианство) как пять пальцев на одной руке одинаково дороги и нужны ему. На самом же деле Мункэ рассматривал религии как карты в большой политической игре. Он умел угодить язычникам, монгольский летописец одобрительно отзывается о нем: "Степенен, решителен, говорил мало, не любил пиршеств, о себе говаривал, что он следует примеру своих предков. Верил волхвам и ворожеям, при каждом предприятии призывал их к себе и ни одного дня без них не был". В Китае он поддерживал буддизм. На организуемых им диспутах несториане и мусульмане, основываясь на общей вере в Единого Бога и как бы восстанавливая былое добрососедство, против буддистов выступали вместе. Но, будучи ставленником несторианской партии, великий хан Мункэ прежде всего старался угождать политическим амбициям несториан.
На прошедшем в 1251 году при возглавлении Мункэ-хана общемонгольском курултае было решено: прекратить продвижение на Европу и завершить покорение Азии. Во главе завоевательных армий Мункэ поставил своих братьев. Хан Хубилай отправлялся в поход, чтобы окончательно подчинить монголам Китай. Целью наступления хана Хулагу являлась Палестина - это был "желтый крестовый поход" (термин Л. Н. Гумилева). На оба направления завоеваний несториане возлагали огромные надежды. Хубилай, по словам Марко Поло, в то время уже принял несторианское крещение, - он должен был возвысить несторианскую церковь в Китае. Хулагу был буддист; но жена его кераитка Докуз-хатун, являлась ревностной несторианкой и везла с собой целый штат священников-несториан, среди них - и епископа. Непосредственно во главе войск Хулагу стоял найман Кит-Бука, несторианин фанатичный.
"Желтому крестовому походу" придавалось значение особое. Мункэ-хан озаботился тем, чтобы приобрести союзников. Вместе с монголами выступал царь Малой Армении Гетум I. При заключении договора Мункэ торжественно поклялся, что в случае победы крестится со всем своим народом. Нет сомнений, что хан сдержал бы это слово: слишком лакомой добычей представлялись богатейшие мусульманские страны, чтобы отказываться от союзнических обязательств. К участию в походе Гетум I привлек ещё правителя созданного "крестоносцами" Антиохийского княжества, князя Боэмунда. Чтобы скрепить союз, армянский царь выдал свою дочь замуж за этого антиохийского князя.
Поход Хулагу начался триумфально. В 1258 году монголы взяли Багдад. Хан, по просьбе своей жены-несторианки, подарил дворец халифа несторианскому католикосу. Тот не долго думая вселился в апартаменты своего недавнего благодетеля. Католикос благословил Хулагу на "священную войну". В следующем году монголы окончили завоевание Месопотамии, покорили Сирию, войска Хулагу стояли уже у стен крепости Газа. Во всех городах, оказавших сопротивление, фанатичные несториане Кит-Буки первым делом жгли мечети. Местных несториан не только не грабили, но даже делились с ними военной добычей. Последней опорой мусульманского мира, последним мусульманским государством оставался Египет. Если бы Хулагу удалось одержать верх над Египтом, мусульмане повсюду оказались бы под властью несториан. Казалось, Ислам вот-вот падет, уступив место несторианской монгольской империи.
"Желтый крестовый поход" был несравненно опаснее и для мусульманской, и для православной веры на Востоке, чем остановленное сельджуками вторжение латинских "крестоносцев". Западные рыцари были явными оккупантами, их властвование не могло продолжаться долго и даже в марионеточных латинских "империях" и "княжествах" как мусульмане, так и православные сохраняли свои веру. А степняки, монголо-тюркское воинство Орды на Востоке было "своим"; к тому же ордынцы несравненно превосходили западных "крестоносцев" по боевым качествам, пощады же от монгольских несториан представителям иных религий и конфессий ждать не приходилось.
Великий хан Мункэ уже не сомневался в успехе "желтого крестового похода", а вот медлительность действий Хубилая в Китае его раздражала. Мункэ сам отправился в Китай, где принял на себя командование монгольскими войсками. В 1259 году он умер во время осады одной из китайских крепостей. В том же году (до или после смерти Мункэ - неизвестно) в Самарканде произошел очередной конфликт между несторианами и мусульманами. Очевидец, самаркандский мусульманин Ашраф-ад-Дин, рассказывал об этом так: "Молодой христианин (несторианин) в Самарканде принял Ислам, и самаркандские мусульмане осыпали его благодеяниями. Христиане пожаловались монгольскому начальнику на то, что мусульмане совращают в свою веру их детей. Начальник хотел заставить новообращенного юношу отказаться от Ислама, но юноша остался тверд и за это поплатился жизнью. Мусульмане обратились с жалобой к хану Берке, мусульманину. Берке велел убить всех христиан, участвовавших в этом деле. Они были перебиты в своей церкви, которая подверглась разрушению".
Существует иная, несторианская версия относительно происшедшей в Самарканде резни несториан. По этой версии, наместником города был монгол, женатый на несторианке. С её помощью несторианские миссионеры проникли ко двору, им удалось окрестить какого-то крупного военачальника. Мусульмане возмутились и донесли хану Берке: дескать, "христианство проповедует всепрощение и любовь к врагам, и если все полководцы окрестятся, то некому будет воевать". Невероятно, чтобы такой довод мог подействовать на хана. Несторианами были очень многие монгольские военачальники, и религия никак не отражалась на их боевых качествах. Даже несторианские священники порой с оружием в руках участвовали в битвах. Не знать этого хан не мог. После доноса хан будто бы устроил избиение несториан. Оставшихся вместе с митрополитом изгнали из Самарканда, и они поселились в окрестностях города за арыком Даргом. Версия эта невероятна в целом ещё и потому, что хан Берке правил Золотой Ордой, а отнюдь не в Самарканде, и до полководцев Чагатайского улуса ему не было никакого дела. Мусульманин Берке послал карательный отряд в чужие владения явно в отместку за какую-то обиду исламской вере. По-видимому, в несторианском источнике спутана хронология и рассказано о каком-то гонении, происшедшем не при Берке, а в более позднее время. Но рассказ этот очень показателен для характеристики миссионерских методов несториан: политиканства и стремления действовать через женщин.
Направляя войско на подавление самаркандских несториан, хан Берке выходил за границы своего удела и открыто вмешивался в дела Великой Орды. Он показал себя врагом великого хана ещё перед началом "желтого крестового похода", воскликнув: "Мы возвели Мункэ-хана на престол, а чем он воздает нам за это? Тем, что отплачивает нам злом против наших друзей, нарушает наши договора, домогается владений халифа, нашего союзника. В этом есть нечто гнусное!" Берке тайно готовился к заключению союза с Египтом. Султаны Египта Куттуз и его преемник Бейбарс по национальности были половцы. Через своих соплеменников - половцев, которых в Золотой Орде было много, они завязали сношения со своим единоверцем - мусульманином Берке, склоняя хана на свою сторону. Самаркандский инцидент должен был ускорить назревавшее столкновение Золотой Орды с Великой. Смерть Мункэ стала тем рубежом, после которого вспыхнули и эта, и другие монгольские междоусобицы.
Золотоордынский хан Берке был ревностный мусульманин и в то же время превосходно разбирался в различиях между христианскими конфессиями. Направив карательную экспедицию против самаркандских несториан, Берке в том же году озаботился созданием православной епархии в собственной столице Сарае. Это был не просто жест в сторону Православной Руси, входившей в состав Золотой Орды. Разрывая отношения с великим ханом, Берке не желал, чтобы его воины-ордынцы сохраняли религиозные связи с несторианскими митрополичьими центрами. Берке просто приказал несторианам из своего окружения перейти под окормление русских православных священников, заявив: "Веру Исы (христианство) нужно держать так, как русы, а не так, как эти чагатайские собаки (то есть самаркандские несториане)". Берке издал ярлык (указ), по которому любому ордынцу за оскорбление православной веры и православного духовенства грозила смертная казнь. Этот указ впоследствии неизменно подтверждали все ханы Золотой Орды вплоть до самозванца Мамая. Л. Н. Гумилев по поводу позиции Берке замечает: "Друг халифа и враг несториан искал опоры в Православной Церкви и на Руси".
При известии о смерти Мункэ-хана Хулагу немедленно отправился в Кара-Корум: курултай с выборами нового великого хана требовал его личного присутствия. С собой Хулагу увел главные монгольские силы, оставив своему полководцу Кит-Буке для борьбы с Египтом только двадцатитысячное войско.
Арабы к тому времени уже разучились воевать; армия Египта была тюркская. Она комплектовалась из мамлюков: "государственных рабов" - на невольничьих базарах египтяне скупали у монголов их военнопленных и ставили на свою воинскую службу. В 1250 году мамлюки совершили в Египте государственный переворот и начали избирать султанов из своей среды. Первым мамлюкским султаном был туркмен Айбек, затем во главе Египта встали половцы Куттуз и Бейбарс. Тюрки-мамлюки были такими же степняками, как монголы, и их армия ничуть не уступала монгольской по воинским качествам. После отхода Хулагу получив численный перевес, султан Куттуз наголову разгромил монголов в битве при Айн-Джалуде. На стороне Египта выступило и присланное Берке из Золотой Орды вспомогательное войско, в составе которого была русская дружина. Так в этой "битве за спасение Ислама" против несториан плечом к плечу с мусульманами сражались и православные русичи. Монгольский полководец, "надежда несториан" Кит-Бука попал в плен и был казнен. Затем мамлюки перешли в наступление, отвоевали Сирию и Ирак. Мстя за обиды, причиненные монгольскими несторианами, мусульмане этих стран начали громить несторианские общины. "Желтый крестовый поход" провалился.
Монголы закрепились в Иране, но там вскоре началась "персизация" правителей и правительств. Ханы стали на местный лад именоваться "ильханами". Наследник Хулагу, ильхан Абага ещё пытался опираться на христиан. Он отчаянно взывал к Римским папам Клименту IV, а затем к Николаю III, умоляя организовать "крестовый поход" против Египта, - и обещал принять римо-католицизм, подчиниться папскому престолу. Но у Римских понтификов в то время не было сил для оказания помощи кому бы то ни было; в самой Европе шла жестокая борьба между гвельфами и гибеллинами, сторонниками и противниками светской власти пап. (Рим не мог спасти даже остатки своего ближневосточного "Иерусалимского Королевства".) Покровитель несториан Абага ходил походами на Маверроунахр. Его войска взяли Бухару и, по образцу "желтого крестового похода", разрушили знаменитую мечеть Масуд-бека. То была ещё одна рана, нанесенная мусульманско-несторианским отношениям. Преемник Абаги, ильхан Газан склонился к религии большинства своих подданных и принял мусульманство с именем Махмуд. Переход в Ислам он ознаменовал разрывом отношений со всеми остальными монгольскими улусами. Во время правления Газана был разрушен несторианский храм в Термезе: остались обугленные стены, на полу археологи нашли монгольскую железную стрелу.
Как и в Персии, в Маверроуннахре монгольские ханы начали принимать религию большинства народа. Возглавлявшие Чагатайский улус и боровшиеся между собой за власть ханы Барак и Мубарек-шах, правнуки гонителя мусульман Чагатая, теперь оба были мусульмане. Фактическим правителем улуса являлся неизменный ханский советник Масуд-бек, мусульманин ревностный. Свой пост ему удалось сделать наследственным: после смерти Масуд-бека делами Чагатайского улуса управляли его сыновья Абу-Бекр, Сатылмыш-бек и Суюнунч, унаследовавшие и исламское рвение своего отца. Еще действовала Самаркандская несторианская митрополия: в числе участников собора несторианской церкви в Багдаде, проходившем в 1281 году, упомянут митрополит Мар-Йаблахи Самаркандский. Но власть в Маверроунахре мусульмане уже твердо держали в своих руках.
Последнее известие о туркменских несторианах относится ко временам "желтого крестового похода", позднейших сообщений - нет. Очевидно, в Туркменистане шло угасание несторианских общин, обусловленное целым рядом факторов. Первая из таких причин, конечно, распространение и утверждение Ислама, с которым несторианство уже не могло соперничать. Вторая причина: падение Мервской архиерейской кафедры и, как следствие, невозможность поставления духовенства на месте. Третий фактор: Самаркандская митрополия, под окормлением которой оказались туркменские несториане, сама клонилась к закату (ко временам Амира Темура самаркандская несторианская община действительно оказалась вне городских стен, "за арыком Даргом"). Кроме того: Самарканд находился в государстве Хайду, враждебном ильханству Хулагуидов, которому принадлежал юг Туркменистана, - и посылка священников через границы враждующих стран вряд ли была возможна. Таким образом, туркменские несториане остались без духовенства, и их общины были обречены.
Монгольский "передел Азии" поставил туркменский народ в тяжелейшее положение. Уже разорение края во время монгольского нашествия было ужасным. Затем Южный Туркменистан вошел в состав ильханства Хулагуидов, то есть (в который уже раз на протяжении истории) сделался персидской колонией. К этому нужно добавить, что ильханы Персии управляли государством крайне дурно. Северный Туркменистан вошел в Золотую Орду, державу несравненно более самобытную и лучше управляемую, чем ильханство, но и там туркмены оказались на положении "пограничной стражи", чьей кровью оплачивались монгольские междоусобицы. И в ильханстве Хулагуидов, и в Золотой Орде туркмены несли воинскую повинность: в постоянных войнах, которые вели между собой эти два Чингисидских улуса, в составе противостоящих армий туркмены Юга и Севера шли друг против друга, проливали братскую кровь ради чужих и чуждых интересов.
История Золотой Орды необычайно важна для понимания развития событий в Центральной Азии и для осмысления русско-восточных отношений. К сожалению, в большинстве исторических сочинений роль этой державы доселе трактовалась совершенно искаженно, как "татаро-монгольское иго над Русью". Но, если не идти на поводу эмоций средневековых русских летописцев, проявляется совершенно иная картина.
Вскоре же после действительно свирепого похода хана Бату на Южную Русь ("Батыева нашествия") характер ордынско-русских отношений резко изменился. Заслуга этой перемены принадлежит великому русскому патриоту и гениальному политику, святому благоверному князю Александру Невскому. Святой Александр по опыту княжения в Новгороде и столкновений с западными интервентами сумел понять, что папский Запад представляет для Руси несравненно большую опасность, чем татаро-монголы. Знаменитый воин и человек неколебимого мужества, святой Александр пошел на личные унижения, чтобы умирить завоевательную ярость монголов и превратить отношения Орды с Русью из вражды в союз. Северная Русь не была завоевана монголами: это святой Александр своею властью подчинил её Золотоордынской империи, сам жестокими мерами подавлял антимонгольские восстания - главарям повстанцев по его приказу выкалывали глаза ("вынимали очи"). Святой Александр сумел заключить договор о содружестве с ханом Бату, побратался с его преемником, ханом Сартаком, заслужил расположение хана-мусульманина Берке. Тогдашние русские "западники" ненавидели благоверного Александра, называя его "татарским угодником", - но после его кончины русичи поняли, кого потеряли: "застонала Русская земля", а Православная Церковь прославила его в лике святых. Завет святого Александра Невского для Русской земли: "Крепить оборону на Западе, а друзей искать на Востоке" - видится необычайно актуальным и в наши дни.
Благодаря деятельности святого Александра Русский улус вошел в Золотую Орду на правах отнюдь не колонии, а протектората, почти равноправной составной части. Пресловутое "иго" свелось к сбору государственного налога. При этом подати на русских налагались "с дыма", то есть с жилища, - это было почти вдвое меньше "подушного", индивидуального налога, который платили ханскому двору сами ордынцы. (Правда, для русских это тягота усугублялась необходимостью содержать собственных удельных князей и их дружины.) Как полагается в цивилизованных государствах, кандидатуры правителей отдельных областей (великих князей Русского улуса) утверждались верховной (ханской) властью. Русские дружины в случае войны несли общую для всего государства воинскую повинность. Тогдашние русичи видели в монгольском хане верховного главу своего государства: в летописях его именовали "царем". "Добрыми царями" называли Бату-хана (несмотря на его опустошительные походы), Мангу-Тимура, Джанибека. Хана Узбека, казнившего тверских князей и установившего на Руси твердый порядок, называли "царем суровым". Войдя в состав Золотой Орды, Русь оставалась независимой духовно и культурно; не было только формальной политической независимости. Вот и все "татаро-монгольское иго".
В установлении власти Орды над Русью видится деяние Всеблагого Промысла Божия. На Руси, раздираемой игрой княжеских честолюбий, православные люди проливали кровь друг друга в нескончаемых междоусобных войнах. Князья-властолюбцы попирали святыни, то и дело нарушая "крестные целования" клятвы о мире, жгли монастыри и храмы Божии в уделах своих соперников. Голос духовенства и Святителей, голос Матери-Церкви был не в силах остановить это безумие. Раздробленная и обескровленная Русь катилась к гибели, вот-вот должна была стать добычей хищного Запада. Что это сулило русскому народу, известно: в областях, захваченных Польско-Литовским Королевством, немедленно начиналось подавление Православия и искоренение русской культуры. Монголы брали дань, но не касались веры и обычаев. Латиняне стремились умертвить саму душу русского православного народа. Л. Н. Гумилев отмечает: "В рамках Запада русичей ждала участь людей второго сорта". Золотая Орда воцарилась над Русью: для Русской земли это была кара Господа Правосудного за братоубийство - и зов Господа Милующего к объединению. Монголы явились, по воле Всевышнего, как суровые спасители Православной Руси от внутренних смут и погибельной западной угрозы.
Случавшиеся в дальнейшем монгольские набеги на Русь были продолжением все тех же междоусобиц русских удельных князей. В Орде всегда находились свободные воинские отряды, скучавшие без дела и готовые идти куда угодно, чтобы "погулять и пограбить". Князья-братоненавистники приводили на Русскую землю монголов точно так же, как прежде - половцев, для сведения счетов со своими соперниками. Особенно усердствовал в этом князь Андрей Александрович, недостойный сын святого Александра Невского. К нему благоволил хан Тохта - пользуясь этим, князь Андрей руками монголов жег города и опустошал земли неугодных ему князей. Так, в Переяславль он ворвался в самый день Рождества Христова, - залил город кровью и, вопреки даже монгольским законам, не пощадил и храмов Божиих.
Однако самим повелителям Золотой Орды вскоре опротивели постоянные беспорядки в Русском улусе. Со времен хана Мангу-Тимура по образцу монгольских курултаев начался созыв общерусских княжеских съездов, где враждующие стороны должны были не мечами, а словами выяснять свои отношения. Представителями хана на эти съезды направлялись епископ Сарайский и один из монгольских вельмож, обязательно - православный, таких было в Орде уже немало. Выполнения решений общерусских съездов ханы требовали от князей под угрозой присылки карательных отрядов. Однако и эта мера не всегда оказывалась действенной. Только казнив четырех князей из Тверской династии, хан Узбек сумел положить конец вражде между Москвой и Тверью.
Тем временем Православная Русь уже начинала оказывать духовное воздействие на своих завоевателей. Паству Сарайской епархии составляли не только русские посольства. Золотая Орда разорвала связи с другими монгольскими державами. Ханы были мусульманами, к несторианству они относились неприязненно, несторианское духовенство было изгнано ещё ханом Берке. Золотоордынские монголы-несториане, оставаясь без священников, начали заглядывать в православные храмы. Русские иереи обращали их в Православие. По поводу организации Богослужений для степняков епископ Феогност Сарайский в 1269 году запрашивал святителя Кирилла, митрополита Киевского: можно ли, освятив Трапезу, переносить её с места на место и на ней совершать Литургию? Святитель Кирилл отвечал: "Подобает, если есть в том нужда. Ходящие люди (то есть кочевники) не имеют у себя спокойного места; но беречь Трапезу со страхом и трепетом, в чистом месте поставить её и служить на ней".
Каждый хан Золотой Орды имел своего любимца из числа русских князей. У Бату, Сартака и Берке это был святой Александр Невский, у Мангу-Тимура благоверный Феодор Ярославский, у Тохты - Андрей Александрович. Ханы Узбек и его сын Джанибек покровительствовали князьям Московским: помощь ордынских властителей помогла Москве объединить вокруг себя Русь.
Деятельность величайшего из правителей Золотой Орды, хана Узбека, имела множество следствий, среди которых - преодоление княжеских междоусобиц и объединение русского народа. Узбек стремился не к внешним завоеваниям, а к стабильности и процветанию подвластного ему огромного государства. Хан-миротворец не желал никаких смут в Русском улусе. Приближенным его сумел стать князь Георгий Московский, за которого Узбек выдал замуж свою сестру Кончаку (в Крещении - Агафию). Видя в зяте надежного правителя Русского улуса, Узбек одного за другим казнил его противников - четырех князей из Тверской династии. Этим была сломлена сила Твери, главной соперницы Москвы, и положено начало деятельности "собирателей Русской земли" - государей Московских. После смерти Георгия хан Узбек поддержал и его преемника на Московском великом княжении, благоверного князя Иоанна Калиту. При хане Джанибеке, сыне и наследнике Узбека, его друг Московский князь Симеон Гордый правил Русью уже практически самодержавно.
Ревностный мусульманин, хан Узбек в собственной ставке решил произвести исламизацию и объявил, что все его вельможи и воины должны принять мусульманство или покинуть его двор. Принявшие Ислам ордынские воины-ветераны назвались "узбеками", по имени хана и в знак преданности ему. Так образовалась "узбекская" аристократия, состоявшая из перешедших в Ислам найманов, и уйгур, родоначальников будущих "узбекских" ханских династий. Непокорные язычники ушли в Великую Степь и стали именоваться "казахами" - "вольницей". Православные и тяготевшие к христианству ордынцы уходили на Русь, где их встречали со всем радушием. Эти степные богатыри впоследствии составили ядро московской конницы и стали для русских дружинников учителями в искусстве конного боя. (Подобные "выходцы" степняков на Русь случались и впоследствии. Во времена великого князя Василия Темного каждому пожелавшему служить Москве знатному тюрку жаловали княжеский титул.) Сарайская епархия продолжала существовать, но её паству составляли уже исключительно русские. Собственно монголов в обособившейся Золотой Орде оставалось немного: проведя исламизацию, хан Узбек должен был опереться на мусульманские народы, жившие в пределах его государства. Таковыми являлись волжские булгары и осевшая в Крыму половецкая орда. Они сочли для себя честь назваться "татарами"; как писал Рашид-ад-Дин: "Из-за чрезвычайного их (татаро-монголов) величия и почетного положения некоторые тюркские народы полагали свое достоинство в том, что себя относили к ним и стали называться "татарами" и стали известны под их именем". От этих народов произошли современные татары, казанские и крымские: оба этих этноса были сплочены исламской реформой хана Узбека. К несчастью, великий правитель Золотой Орды не смог таким же образом содействовать объединению туркменских мусульман, поскольку значительная часть туркменского народа находилась за пределами его государства.
Русский улус спокойно оставался в составе Золотой Орды, укрепляя свое внутреннее единство, до тех пор, пока в самой Орде не начались междоусобицы. Русь восстала не против законного хана-Чингисида, а против самозванца - темника Мамая, нарушившего заветы прежних правителей и посягнувшего на Православную Церковь. С этого началось обретение Русью национальной независимости и создание собственного государства.
В трудах позднейших историков-"западников" взаимоотношения Руси и Золотой Орды получили одностороннее освещение. Подчеркивались свидетельства о нашествиях и набегах, о тяжести ордынских налогов. Выделялись известия, почерпнутые от удельных князей, которые не могли простить ни Орде, ни Москве унижения своих княжеств. Да, в этом "лежащем во зле мире" любая история запятнана памятью о жестокостях и страданиях человеческих. Но в совместной истории Руси и Орды было и иное - взаимопомощь, дружество, союз.
Не человеческим злопамятством, а познанием путей Промысла Божия должны мы измерять исторические события. Для духовного взора очевидны Промыслительные благодатные следствия "ордынского ига" для Православной Руси. Так спасено русское Православие от латинской угрозы, русский народ от западного порабощения. Так, через страдания и потерю политической свободы, на Русской земле был понят и преодолен смертный грех внутренней братоубийственной резни. Так, под жестким "протекторатом" Орды, было достигнуто единство русского народа Божия, приведшее к созданию великой православной державы. Эту память мы должны хранить и ныне, думая об отношениях России с Востоком.
В Золотой Орде установилось добрососедство Ислама и Православия, подобное существовавшему в халифате, - но совершенно иначе развивались мусульманско-несторианские отношения. На всем пространстве распадающейся империи Чингисидов несториане утратили всякое политическое влияние. Мечты их о величии и главенстве рухнули. Еще гораздо худшим было то, что во времена своего возвышения несториане высокомерием и оскорблением чужих религий нажили себе грозных врагов. Ни мусульмане Центральной Азии, ни буддисты Китая не забыли перенесенных от них гонений. Но самым худшим, смертоносным для несториан было то, что до самого своего краха они так и не сумели смириться с утратой прежнего высокого положения.
Под властью мусульманских правительств, в мусульманских странах, в мусульманском окружении - несториане продолжали судорожные попытки миссионерства. Методы этих миссий были порочны. Несториане думали не о человеческих душах, обращались с проповедью отнюдь не к простым людям, они были одержимы затаенной мечтой о власти.
С несторианами в Персии было покончено довольно быстро. Престол монголо-иранского улуса после Газана наследовал его брат Ульчжейту. Этот ильхан имел много имен. В несторианстве он был крещен Николаем, затем перешел в Ислам с именем Худабандэ - "раб Аллаха". Персы не любили этого своего правителя и насмешливо прозвали его "Харбандэ" - "раб осла". Тогда он стал именоваться Мухаммедом, полагая, что уж над именем основателя Ислама смеяться не посмеют. Преемником его стал ильхан Абу-Саид, человек суровый, и деятельность его была не шуточной. Ревностный мусульманин Абу-Саид удалил из своего окружения всех несториан, оставив только принявших Ислам монголов и мусульман - персов и арабов. Монголы-несториане, ещё помнившие блеск "желтого крестового похода", этого не стерпели. В 1319 году они подняли восстание, быстро и жестоко подавленное, после чего началось избиение несториан по всему Ирану. Уцелели только малочисленные группы местных, персидских несториан, успевших бежать в горы.
Мусульмане Маверроунахра и Семиречья, все крепче забирая власть в свои руки, начали третировать несториан, как прежде - язычников. В ряде мест (в том числе в Самарканде) несторианские общины были изгнаны за городские стены. Но и в таких условиях несториане не прекращали миссионерской активности. Мусульманские авторы неоднократно с возмущением упоминают о попытках их проповедников проникнуть в гаремы местных правителей. Это была традиция несториан: в Великой Орде они привыкли проводить свою политику через ханских жен-несторианок. Однако в мусульманской среде подобные попытки неизменно оборачивались разгромом несторианских общин.
В то же время в Центральной Азии усиливается деятельность римо-католических миссионеров, вступивших в соперничество с несторианами. В деятельности как несториан, так и латинян религия была смешана с политиканством. Проповедь обращалась не к народу, а к власть имущим. Иногда несторианам или римо-католикам удавалось окрестить какого-нибудь вельможу, чтобы потом через него начать распространять свое влияние. Но последствия этого оказывались плачевными для самих проповедников и для их единоверцев. И чем "оглушительнее" был успех, тем сокрушительнее оказывались его конечные результаты.
В 1326 году латинскому монаху Фоме Мангазоле удалось окрестить хана Ильчигидая. Миссионер поехал докладывать папе Иоанну ХХII о своем блистательном успехе и был отправлен обратно в сане епископа Самаркандского. Однако епископ Фома уже не застал в живых своего высокого покровителя. Ильчигидай проправил меньше полугода: против хана-католика вспыхнуло мусульманское восстание, и он был убит.
В том же 1326 году на престол Хайду вступил хан Али ад-Дин Тармаширин, объявивший Ислам государственной религией. Прямых известий о гонениях на несториан при Тармаширине в источниках нет. Но гонения были это можно понять из сообщений о том, что преемник Тармаширина хан Бузан, тоже бывший мусульманином, все же позволил несторианам восстанавливать их храмы (следовательно, прежде разрушенные). Бузан, как и Ильчигидай, правил меньше года: он был свергнут и убит собственными военачальниками.
В 1337 году ханом Семиречья стал буддист Дженкши. Столица его находилась в Алмалыке, в те времена - знаменитом, цветущем городе (ныне городище у подножия горы Талка, в Талды-Курганской области Казахстана). Дженкши радушно принимал римо-католических миссионеров. Уведомленный об этом, папа послал в Алмалык группу миссионеров во главе с епископом Ричардом Бургундцем. Местные несториане встретили пришельцев восторженно, видя в них сильных союзников. Несторианские вельможи подарили епископу Ричарду усадьбу, где тот выстроил красивый собор. Несторианам вскоре пришлось горько пожалеть о своем гостеприимстве: римо-католики вытеснили несториан из окружения Дженкши. Среди миссионеров были врачи, им удалось вылечить заболевшего хана. В награду Дженкши разрешил им окрестить своего семилетнего сына и наследника - царевич был крещен с именем Иоанн. Эта удача латинской миссии оказалась смертоносной не только для нее.
Заговор против хана Дженкши организовывала его собственная мать, фанатичная мусульманка. Она уговорила другого своего сына, Есун-Тимура, убить Дженкши и взойти на его престол. Тот поддался на её внушения, но его совесть не выдержала совершенного преступления. Братоубийца сошел с ума: в припадке безумия Есун-Тимур вырезал грудь матери, проклиная её за то, что она подстрекала пролить братнюю кровь. Сумасшедшего хана низложил Чингисид угэдейской ветви, Али-султан, человек жестокий (мусульманские авторы тоже называют его "свирепым тираном").
К дворцовым смутам прибавилось общенародное бедствие: в Семиречье начала свирепствовать чума. Али-Султан объявил, что во всех несчастьях виноваты христиане. Латинские миссионеры в Алмалыке вместе со своим епископом Ричардом погибли мучительной смертью; затем по всему Семиречью началась резня несториан. Волны мусульманского фанатизма перекатились в Маверроунахр, где захватил власть дервиш Халиль, называвший себя потомком Чингиса (в источниках, приводящих списки Чингисидов, - его имя не значится, возможно, это был самозванец). Халиль перенял у своего соперника Али-Султана лозунг "джихада" - мусульманской "священной войны" - и также приступил к истреблению несториан. Так порочные методы несторианских и латинских миссий привели к резне 1339 года, когда брат убивал брата. Несторианская Церковь в Центральной Азии была почти полностью уничтожена.