К изменникам не было никакого снисхождения. Паволини сам отказался от заступничества генерала Миличе, тем самым лишив Муссолини высказаться в пользу Чиано.
Дочь Муссолини Эдда пыталась с энергией отчаяния добиться сохранения жизни своему мужу. Она писала отцу:
«Дуче,
Я до последнего мгновения ждала, что ты выкажешь ко мне хотя бы минимум чувства человечности, гуманности и дружбы. Теперь я вижу, что я слишком многого хотела. Если бы Галеаццо не должен был отправиться в Швейцарию через три дня, как я договорилась с немецкими властями, все, что я знаю, я бы использовала без жалости. А теперь, если нас оставят в покое и безопасности (от туберкулеза до автомобильной катастрофы), вы не услышите больше обо мне».
Муссолини потрясен. Глубокой ночью он звонит генералу Вольфу и просит у него совета. Шеф СС отказывается войти в его положение. Он лишь согласился убрать на несколько часов двух эсэсовских охранников от камеры номер 27, в которой находится граф Чиано. Но было уже слишком поздно, Муссолини не может один принимать решения. Он продолжает названивать по всей Италии, чтобы получить от кого-нибудь совет и поддержку. Напрасно. Валерио Боргезе, которого он нашел в Милане в 2 часа ночи 11 января, также отказывается встать на его сторону.
«Эта история меня совершенно не касается, — сказал принц. — Это сведение счетов среди фашистских политиков, которое не имеет никакого значения в условиях войны. Каждому свое дело и своя доля ответственности. Я солдат и не хочу знать ничего, кроме своих военных обязанностей».
Отчаявшийся Муссолини оставляет события идти своей чередой. Он опускает руки и ждет.
В 9 час. 20 мин. утра 11 января пятеро приговоренных к смерти расстреляны на стрельбище крепости Сан-Проколо.
21 января, через 10 дней после казни, которая, конечно, не оказала на ход войны никакого влияния, союзные войска высаживаются в Анцио.
Натолкнувшись на сопротивление по линии рек Сангро и Гарильяно в своем продвижении по полуострову в сторону Рима, союзники решают обойти так называемую линию Густава и высаживают десант в порту Анцио и на песчаные пляжи Неттуно, в 45 км южнее Рима и в ста километрах севернее Гарильяно.
В первые же сутки корабли доставили на берег тридцать шесть тысяч солдат и три тысячи автомобилей. К концу недели уже шестьдесят девять тысяч человек с необходимым снаряжением оказываются в тылу немецких войск.
Немцам удается сдерживать союзников еще четыре месяца.
В распоряжении итальянского флота нет ни одного крупного корабля. Остается рассчитывать только на новые управляемые торпеды «негер» и на «баркини» и торпедные катера Десима МАС Валерио Боргезе. Для принца это означает возвращение от политических интриг к новым боевым действиям!
В ночь с 20 на 21 марта Боргезе возвращается в свой штаб в Специю, а пилоты «негеров» и моряки Децима МАС начинают активные боевые действия. Но их атаки не приносят существенного успеха. Лишь «баркини» оказываются на высоте своего положения и оправдывают возложенные на них надежды: они отправляют на дно английский миноносец, но для «негеров» команды-175 немецкого флота атака заканчивается полным провалом. Союзники начеку и реагируют мгновенно. Кроме того, их преследуют технические неполадки. Из тридцати «негеров», спущенных на воду с пляжа Торре-Вианики, тринадцать сразу же затонули и пришлось их подорвать. Из семнадцати оставшихся, отправившихся на задание в ясную звездную ночь, лишь немногим удалось добраться до Анцио. Пилоты догадывались, хотя и не видели их, о присутствии в порту множества транспортов и десантных кораблей, против которых и направили свои снаряды. Но безрезультатно. В итоге десять «негеров» потеряны: четыре попали под глубинные бомбы, один захвачен противником. Остальным удалось вернуться на берег. Штаб Кригсмарине решил не повторять попытки, и напрасно, по мнению Боргезе. Барчини вернулись в Геную, а немецкая флотилия «негеров» отправилась в Германию, где вскоре, после некоторой модернизации, была использована, на этот раз успешно, в Нормандии.
В Италии англо-американское наступление продолжалось. 18 мая они заняли Кассино. К концу месяца союзники взяли горы Альбины. Войска оси отступают, и 4 июня Рим пал.
С ноября 1943 года союзники организовывают передовую базу в Бастии и вспомогательную в Кальви, на севере Корсики. Бастия прекрасно стратегически расположена и из нее можно контролировать Генуэзский залив, окрестности острова Эльба и лигурийское побережье, вдоль которого немцы осуществляют морские перевозки для снабжения своих войск. Этот морской путь был очень важен для немцев, железные и шоссейные дороги на полуострове все чаще и чаще подвергались налетам авиации и их пропускная способность становилась недостаточной.
Союзники поставили цель прервать или, по крайней мере, сократить до минимума немецкие морские перевозки. Они постоянно нападают на транспортные суда со своих опорных баз в Бастии и Кальви. Цель достигнута ценою лишь небольших потерь и легких аварий.
17 июня англо-американцы высаживают десант на остров Эльба и захватывают его. Разбитые силы оси на острове вынуждены искать убежище в лесах, и маршал Альберт Кессельринг, командующий немецкими войсками в Италии, решает вывезти оттуда некоторых особо ценных высших офицеров, которые могли быть ему очень полезны в дальнейшем. Операция по их спасению поручена Валерио Боргезе и его морякам.
Принц выбирает два катера с базы в Генуе, чтобы попытаться провести эту акцию, почти неосуществимую из-за скопления вражеских кораблей у берегов острова. Но, как говорится, «кто не пытается, ничего не имеет», и два экипажа выходят в море в ночь с 29 на 30 июня.
Едва они покинули порт, как были обнаружены двумя американскими патрульными миноносцами (номер 308 и 309) между мысом Фалькон на лигурийском побережье, которое они только что покинули, и северо-восточной оконечностью острова Эльба. Катера двигались в сторону Порто-Феррайо, когда были атакованы. Произошел короткий обмен огневыми ударами. После боя американцы подняли со спасательных плотов четырнадцать человек с одного из катеров МАС, покинувших свой поврежденный корабль. На следующий день разведывательный самолет увидел, что один итальянский корабль все еще на плаву. Корабли противника почти нетронутым отбуксировали его в порт Бастии. Другому кораблю МАС удалось ускользнуть, но о продолжении операции не могло быть и речи. Где вы, времена громких успехов?
Высадившиеся 15 августа союзные войска через две недели освобождают весь Прованс. К 28 августа одержана полная победа: пятьдесят тысяч немецких солдат выведены из строя. Молниеносный бросок французской армии на север превратил отступление немецких войск в бегство.
На суше победа союзников была близка. На море положение было несколько иным. Флот, который должен был защищать порты на освобожденном побережье, поддерживать связь между Корсикой, Алжиром и Францией и обеспечивать защиту конвоев, идущих в Тулон, Марсель, Сет и Порт-Вандр, вынужден был отражать постоянные атаки военно-морских сил оси, все еще контролировавших северную часть Генуэзского залива. Даже если немцы и итальянцы не располагали значительными морскими силами, надо было принимать в расчет их «негеры» и «баркини», которые не отказались от борьбы. Моряки Валерио Боргезе и их товарищи из Кригсмарине были решительно настроены плечом к плечу сражаться до конца, не щадя своей жизни.
В начале августа 1944 года немцы и итальянцы из Децима МАС превращают Сан-Ремо в свою базу для отправки штурмовых снарядов на операции. Командный пункт устроен в отеле «Эксельсиор». Оттуда приказы направлялись на маленькие бесстрашные суденышки, которые французские моряки не замедлили прозвать «вермин» (паразиты). Они впервые показали себя в ночь с 24 на 25 августа.
Валерио Боргезе буквально вырвал у немцев право — надо сказать, почетное — первым направить свои «баркини» на американские патрульные миноносцы. Схватка была жестокой, но не принесла решительного успеха ни той, ни другой сторонам. Через два дня новая попытка. Пять «баркини» потоплены. Тогда вступают в дело немецкие «негеры». 5 сентября три из них атакуют дестроер «Людлоу» и французский контрминоносец «Малин». Неудачно. Трое пилотов попадают в плен. Несмотря на неудачи, атаки продолжаются с возрастающей интенсивностью. 26 сентября миноносец «Форбин» топит две управляемых торпеды. 30 сентября, 2 и 4 октября «баркини» и «негеры» возобновляют, опять без успеха, свои атаки на союзные корабли. Катер МАС 531, хотя и повредил эсминец «Сэйбр», сам был потоплен. Пятеро членов его экипажа были убиты, шестеро ранены и тринадцать взяты в плен.
За последующие месяцы флотилия потеряла людей больше, чем за 1941-й, 1942-й и 1943 годы вместе взятые. Но каждый раз, с мужеством, достойным восхищения, моряки снова вступали в эту в некотором роде безнадежную схватку.
Так, в ночь с 17 на 18 января 1945 года миноносец «Фортуна» отправил на дно один начиненный взрывчаткой катер, а морской охотник № 105 потопил другой. И таких случаев было множество. В ночь с 28 на 29 апреля почти всеми силами британская эскадра готовилась обрушиться на Геную, когда стало известно, что побережье уже находится в руках партизан.
Морская война на Средиземном море закончилась. Но для Валерио Боргезе и его людей борьба продолжалась.
Не знающий усталости, он в августе 1944 года принимает командование дивизией «Сан-Марко», вернувшейся из Германии несмотря на противодействие генерала Вольфа.
Сражаясь плечом к плечу с Кригсмарине на море, он возобновляет «свою личную войну против партизан» на суше. «Чтобы не погибнуть, надо победить коммунистов», — говорит Боргезе.
Везде, где партизаны организовывали отряды сопротивления, это происходило под влиянием коммунистов или с их активным участием. У них имелось множество партий.
Но Валерио Боргезе не стал вдаваться в запутанные различия между ними. «Все они коммунисты и их надо уничтожать всеми возможными способами», считал он.
Его жена, бежавшая от октябрьской революции, разделяла его антикоммунистические убеждения. Ее семья, избежав гибели от рук головорезов Ленина в 1917 году, была теперь до смерти напугана перспективой получить пулю от «итальянских большевиков». Валерио Боргезе разделял ее опасения.
К моменту, когда он принял на себя командование дивизией «Сан-Марко», партизаны уже были очень сильны. Настолько, что с начала 1944 года генерал Александер прямо предложил им сотрудничать в зонах их ответственности при проведении операций, которые были нацелены на взятие Рима. Ренато Рикки, командующий национальной гвардией, признался, что потерял 334 человека убитыми и 339 ранеными только за февраль и март.
В рапортах командиров частей из зон, контролируемых немцами, можно найти повторяющиеся записи следующего содержания: «Провинция практически находится в руках патриотов»; «Для победы над бандами партизан сил, выделенных для этой цели, явно недостаточно» и т. п.
Хотя Боргезе, благодаря своему престижу, своему характеру, своей гордости и особенно желанию действовать независимо от всех, доставлял много беспокойства фашистскому руководству Сало и немецким властям, в нем, совершенно очевидно, нуждались и те и другие. Его дивизию «Сан-Марко», уже готовую к действиям, ждали с надеждой.
Как только дивизия прибывает в Италию, немецкое командование в первую очередь направляет один ее батальон, «Брабариго», на южный фронт в помощь 175-й дивизии вермахта. Затем, один за другим, ее остальные батальоны: «Фульмине», «Саджиттарио», «Валанга», «Сан-Джорджио», «Лупо», «Фреччия», получают боевое крещение в сражениях с «внутренним врагом» — партизанами.
Против них Боргезе действует безжалостно. Он знает, что перед ним тот самый противник, с которым с 1919 года воюют его товарищи и он сам от Милана до Турина, а во время испанской войны — от Гвадалахары до Барселоны.
В тылу «Черная дивизия» Валерио Боргезе при поддержке немецких частей маршала Кессельринга начала крупную «операцию по очистке» прифронтовых территорий от партизан, которые, в эйфории приближающейся победы, раскрылись. Яростные бои, как с одной стороны, так и с другой, стали предтечей кровавого сведения счетов после освобождения.
Воспользовавшись этой неожиданной отсрочкой, Муссолини в согласии с Паволини, Грациани и Боргезе решает подготовить отход республиканцев в Альпы.
13 ноября 1944 года генерал Александер обращается с воззванием к партизанам Верхней Италии. Сообщив, что раньше весны они не должны ждать нового наступления союзников и что рассчитывать на доставку оружия самолетами также не следует, британский генерал заявил, что им необходимо сделать следующее:
Прекратить повсеместно активные действия.
Ждать новых инструкций. Приказ: держать оборону. «Это обращение, — пишет Макс Галло, — являлось почти приказом о демобилизации итальянских партизан. В чисто военном плане эти меры могли быть оправданы, они не намного ускоряли драму партизанского движения, уже понесшего серьезные потери от действий немецких войск и фашистов.
Командование корпуса волонтеров свободы, которые это понимали, не приняли в расчет заявление Александера. Руководители разных партий, представленных в Комитете национального освобождения, выступили с призывом, в котором марксистская фразеология присутствовала в каждом слове:
«Итальянцы. Мобилизуем сознательную волю народа против выжидательной тактики».
В то же время партизанские отряды отошли на север вдоль швейцарской границы, где они надеялись найти убежище в случае ухудшения обстановки.
Боргезе почти так же оценивал ситуацию, как и его «личные враги». Он переносит свой штаб в Валь д'Аосте, объяснив свое решение следующим образом:
— Те, кто воюет против нас в этих горах, люди мужественные, — говорил он, — но политики-предатели, которые ими руководят, не обладают этим качеством. Они в первую очередь стараются спасти свою собственную жизнь, чтобы в случае победы захватить власть и пользоваться ею. Для них в этом положении есть один выход: бегство в Швейцарию через границу. Там мы и будем их ждать.
Не все разделяли это его мнение, и особенно со стороны германских властей. Такое ведение войны не укладывалось в их образ мышления. Немцев больше заботило взятие заложников и слепое репрессирование, часто бесполезное с военной точки зрения, чем эффективная борьба с целью разрушить материальный и человеческий потенциал хитрого противника, прекрасно использующего рельеф местности.
Снова проявился в этих обстоятельствах «случай Боргезе». Принц, все время упорно считавший себя самостоятельным, во многих случаях не стал выполнять немецкие приказы, считая их «неприемлемыми и глупыми».