Феанор, ибо Сильмариллы созданы были не во славу Света: мастер
возлюбил дело рук своих, рукотворное сокровище, паче нерукотворного. Да
и волшебство всегда связано с заклятием, а заклятие – с проклятием. Такие
и тому подобные азбучно-мифологические прописи, так сказать заповедные
мифологемы, образуют подоплеку сюжетной игры «Сильмариллиона»,
задуманного как нечто вроде «Суммы мифологии». Пока и поскольку это
так, «Сильмариллион» немногим более чем лакомое блюдо для своего
брата специалиста, способного углядеть намеки и отсылки, оценить
сопряжения и соответствия, то есть прочесть его при свете «Калевалы» и
«Старшей Эдды». И все же… и все же есть здесь и свой нравственный
заряд, и самостоятельное сюжетное напряжение, да и игровое начало не
сводится к академическим забавам. Не нужно, правда, забывать, что мы
говорим о «Книге утраченных сказаний» в ее окончательном виде, то есть о
некоем синтезе попыток написать ее. А теперь вернемся к лиходейскому
умыслу Мелкора.
Первым делом он нашел себе сообщницу – исчадие мрака и пустоты,
именуемое Унголиант и принявшее облик громадной паучьей самки. Во
время праздника прокрались они к светоносным деревьям, и Мелкор
пронзил их черным копьем, а Унголиант высосала животворное сиянье.
Сильмариллы были ревниво укрыты от чужих глаз во дворце Феанора; тем
легче было Мелкору их похитить.
В наступившей вселенской тьме он перенесся на север Средиземья,
воздвиг там неприступную и неоглядную крепость Тонгородрим и в
глубине ее воссел на черный трон; чело его венчала железная корона с
тремя Сильмариллами.
С тех пор он уже не Мелкор, а Моргот («черный супостат» по-
эльфийски – так назвал его разъяренный Феанор); эта перемена имени
знаменует его превращение из подобия Локи, злокозненного божества
древнескандинавского пантеона, в сущего Люцифера, Владыку Мрака.
Феанор же с сыновьями и родичами дали страшную, кощунственную
клятву вернуть Сильмариллы любой ценой – «и лучше бы им этой клятвы
не давать, но нарушить ее было нельзя».
Отсюда начинается уже не мифологическая, а легендарная
предыстория Средиземья, на которую, как заметит читатель, нередко
оглядываются герои «Властелина Колец»; и среди ее героев все больше
людей. Архангелы-божества отступают за горизонт, а бессмертные (их,
правда, можно убить, и они могут зачахнуть) и благороднейшие эльфы,
поглощенные нескончаемыми войнами с Морготом, сплошь и рядом
оказываются деспотами, убийцами и вероломными злодеями. Худую
службу служит им их бессмертье, невозможность оглянуться на прожитую
жизнь. Их жизнь может только оборваться. Они в плену своей судьбы, а их
союзники люди, не покорившиеся злу и не связанные с ним порукой
волшебства, судьбе неподвластны. Нет нужды пересказывать эти легенды:
по мере надобности это делает сам Толкин, но уже совсем в другом
качестве, не в качестве автора «Сильмариллиона».
Мрачные, зловещие и несколько однообразные саги повествуют о том,
как тяготеющее над Сильмариллами двойное проклятье сгубило всех
причастных к нему, да и не только их. Одно за другим сокрушают Моргот и
Саурон царства эльфийского края Белерианда. И лишь сыну смертного